авторов

1427
 

событий

194041
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » Anna_Olenyna » Дневник - 17

Дневник - 17

02.10.1828
С.-Петербург, Ленинградская, Россия

Ссора

 

 

Давно ль они часы досуга

Трапезу, мысли и дела

Делили дружно? Ныне злобно,

Врагам наследственным подобно,

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Не засмеяться ль им, пока...[1]

 

   Долго жили мы в ладу; но и самыя вернейшие друзья иногда ссорятся. Между нами не кошка проскочила, а целые две лошади. Я должна признаться, что люблю спорить. А почему? Вопрос сделала совесть, а ей нельзя не отвечать. И так, Душа, будь снисходительна и прости вольное мое прегрешение. Журнал -- исповедь, и так, Отче Совесть, слушай. Я люблю спорить, потому что знаю, что спорю умно-разумно, что доказательства мои не суть доказательства пустые и даже не от уверенности собственной, но чтение книг и потом разсуждение об них с чтением, а не слегка, что часто сама отвергаю мысли сочинителей, спрашиваю мнение у Отца, сообщаю ему свои суждения и получаю одобрение так часто, что оно заставляет меня думать, что я сужу здраво и разумно. Вот почему я люблю спорить сериозно. Шутя же я принимаюсь за другое дело, за софизмы. Доказываю, что белое -- черное, и часто так оно удается, что я почти уверю, а через час после того стану доказывать то же совсем в противоположном смысле. Весело так спорить, когда видишь, что твой соперник горячится и что сама чувствуешь, что говоришь против себя же. Весело заставить его согласиться, чтоб потом довести его, чтоб он опять переменил свое мнение. Еще у меня достоинство: я умею невинно бесить и от этаго-то произошла наша ссора.

   Все жить в ладу скучно: мир есть образ постоянства, а я это только прощаю в дружбе и иногда в любви. И так единообразность обыкновенно доводит нас к скуке, скука к зевоте, зевота к разстроенным нервам, нервы к слабости, слабость ко сну, сон к смерти, смерть к Вечности. А до последней я не хочу так скоро добраться, а потому стараюсь усыпать путь мой не маковыми цветами, которые клонят ко сну, но розами и даже с шипами, потому что последние, кольнув, разбудят иногда тебя посреди Рая воображения, но зато и не доведут к единообразию, к чему примыкает даже и путь щастья. Вот почему я поссорилась с Хорунжиим, а именно за степных двух лошадей его (которых, между нами, никогда не видала, да и не знаю, на что они похожи).

   Сидели мы у круглаго стола[2]. Мы, т<о> е<сть> Marу, цветок после мороза, Львов, Хорунжий и Аз. Все было спокойно. Marу шила и, подымая голову, darted a meaning glance at me and Quentin Durward {бросала многозначительные взгляды на меня и Квентина Дорварда[3] -- англ.}. Ленивой, но сантиментальной Львов гробовым голосом, и переплетя ногами, собирался читать стихи Батюшкова, я, перья ощипывая, завременно зевала, а Хорунжий собирался плести корзинку. "Которой-то час", -- спросила я небрежно и тем разстроила позицию Львова, который, сидя против меня, собирался было обрисовать глазами всю пылкость и нежность поэзии недостойной своей кузине: но, услышав вопрос мой, как верной рыцарь, побежал смотреть на солнечные часы[4].

   Ответ его был, что скоро час. "Боже! -- воскликнула я, -- Mary, come and I will teach you to send an arrow, it will serve you in good time" {идемте, я научу вас стрелять из лука, это вам когда-нибудь пригодится -- англ.}. Я вскочила и, как стрела сама, полетела к цели, которая стояла на лугу. Все встрепенулись. "Дайте мне лук и стрелы", -- было мое повеление, и оба юноши принесли мне их[5]. Я поблагодарила их и стала стрелять не в мету, а в высоту. Стрелы падали в кусты (еще порядочный стих), Львов, мешая, подбирал. "Не пускайте стрел в кусты, -- сказал Хорунжий. -- А почему? -- был мой вопрос. -- Потому что неловко поднимать. -- Какой вздор, я хочу. -- Но я не пойду за ними. -- А пойдете. -- Нет -- Да -- Нет -- Да..." И стрела полетела в кусты. "Пожалуйста, принесите мне ея. -- Я сказал, что нет. -- Вы не принесете?" Он покачал головою. "И так я с вами не буду говорить". Позвонили к столу. Мы сели кушать. Он заговорил со мной, я улыбнулась, но молчала. Он заглядывал, заигрывал, заговаривал, а я... молчала. Прошел тот день, я все молчу. Другой настал. Заря прекрасная встала, день был хорош; я сошла вниз. "Ах, здравствуйте, А<нна> А<лексеевна>, -- было мне приветствие. -- Но что же, все еще сердиты?" Я все молчала. Пришел полдень. Глаза его меня умоляли простить его, но не хотел он сказать "Простите?". А я, я улыбалась и молчала. Mary взялась мирить нас и написала на бумаге: "Помиритесь, попросите прошения". "Благодарю", -- был короткий ответ.

 



[1] ...Не засмеяться ль им, пока... -- Измененная цитата из "Евгения Онегина" А. С. Пушкина (VI. XXVIII).

[2] Сидели мы у круглаго стола -- Над этой фразой, укладывающейся в размер пятистопного ямба, А. А. Оленина пометила: "Стих для будущей поэмы Грем". По-видимому, Анна Алексеевна намеревалась написать поэму, посвященную А. П. Чечурину.

[3] Quentin Durward -- Квентин Дорвард, герой одноименного романа Вальтера Скотта (1823; в русском переводе роман был опубликован в 1827 г.)

[4] ...на солнечные часы -- Солнечные часы были установлены на берегу пруда в приютинском парке; гранитный пьедестал их сохранился.

[5] Дайте мне лук и стрелы... и оба юноши принесли мне их. -- Стрельба из лука была в Приютине излюбленным развлечением. "Вам известно любезный Н<иколай> И<ванович>, -- писал в 1819 г. А. Н. Оленин Н. И. Гнедичу, -- что я сим оружием научился несколько владеть от некоторого отродия Татар, от Башкир, бывших некогда под моим начальством. Страсть моя к сему прекрасному и мужественному оружию заставила меня собрать довольно значащую коллекцию: луков или сайдаков, стрел или рожанцев, налучий и тул или колчанов, из всех почти стран света, в которых употребляются поныне лук и стрелы" (Археологические труды А. Н. Оленина. СПб, 1881. Т. I. С. 58). В другом письме (к неизвестному лицу) А. Н. Оленин писал: "Я <...> 35 лет обращаюсь с луками, ибо это моя страсть с самого моего детства; у меня их перебывало конечно более ста, всякого рода, величины и вида..." (там же. С. 70). Ф. Г. Солнцев вспоминает, что в Приютине "каждый мог заниматься чем угодно: гулять, ездить верхом, стрелять в лесу из ружей, пистолетов и из лука, при чем Алексей Николаевич показывал, как нужно натягивать тетиву" (PC,1876. т. XV, С. 619). Последний сюжет запечатлен на акварели Л. Фрикке, датированной 1833 г. (Государственный Литературный музей в Москве), словно иллюстрирующей эти воспоминания.

Опубликовано 25.05.2016 в 18:38
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: