1906. Июнь - 14

14

    Я поступаю как безумный, как ребенок, тратя последние деньги, зная, что мне неоткуда будет получить потом долгое время. Но мною овладело какое-то веселое сумасшествие, и я будто переживаю весну 93<-го>, 94<-го> годов, особенно с тех пор, как познакомился с Масловым. Днем был дома, брал ванну, выводил волосы. Письмо от Глазенапа вычурное, но любезное и почтительное; не поехать ли мне к нему? Дома был Бакст, у которого было назначено rendez-vous, не состоявшееся, т. к. птичка не прилетела. Он бестолково критиковал и В<альтера> Ф<едоровича>, и меня, и дневники, говорил, что я провожу какую-то линию, симплифицирую[Упрощаю (от лат. «simplicitas»).] свою жизнь намеренно и т. п. После обеда, часов в 9, поехали в Таврический; Павлика нашли не сейчас, и потом он куда-то исчезал. Сидели Сандерс, муж читал газеты, она с большим ридикюлем, вроде как ходят в бани. Потом они гуляли. В театре шла «Пиковая дама», мы зашли под крышу. Нувель говорил про здешние нравы, что в бесплатных местах интриги и завязываются и развязываются; стоит поместиться с руками за спиной перед кем-нибудь грамотным, как вы почувствуете в руках нечто, могущее вас привести в недоуменье, если вы непосвященны. Говорят, был такой случай и скандал. Были все те же приблизительно: вольноопределяющийся беспощадно стрелял глазами. Пришел Вячеслав, отдал честь; я стал гулять с Павликом; подошел Нувель и раньше, чем поехать с нами, сказал Вячеславу, что будет за ним следить, что оказалось ненужным, т. к. тот ожидал Пимы. Поехали втроем в Мариинскую; Нувель меня опять начал изводить; в гостинице приготовились закрываться, т<ак> что мы, подождав В<альтера> Ф<едоровича>, поправлявшего отчего-то все валящиеся у него подштанники, отправились в «Москву», куда надеялись, что меня пустят[1]. Пили мадеру, Cacao Chokoo, ели сыр и ягоды. Нувель отчаянно меня изводил. Поехали домой; куда поехал В<альтер> Ф<едорович>, не знаю, он целый день был без задних ног, усталый и расслабленный, и только под вечер разгулялся немного. Павлик был, конечно, очень мил, хотя его фасончики меня не так уже поражали, как первый раз. Он нет еще 2-х лет, как в Петербурге, из Вологодской губернии. Меня удивило, когда он смотрел мои галстухи, знание названий цветов и материй: serpent, cocq de roche, vielle rose, были отлично и с увлечением ему известны. Был, конечно, очень мил, у него длинные ноги, хотя он несколько худ, может быть. Спал потом плохо. Провожал его в поддевке на совершенно голом теле. Он просил приходить в воскресенье, но не знаю, насколько это исполнимо.