Моё ТМУ. Третий курс - 3

Линкор "Новороссийск"

     К 1948 году это был корабль, мягко говоря, в возрасте, да и состояние его не делало чести итальянским морякам. Хотя, они знали, что он будет передан одной из союзных держав, не знали только, кому.

В Советском Союзе, после нескольких ремонтов, он стал флагманом Черноморского флота, принимал участие во флотских учениях.

28 октября 1955 года линкор вернулся в Севастополь из последнего похода и встал у бочки на своё штатное место в ста метрах от берега. Кроме экипажа на линкоре находилось около двухсот человек курсантов, военно-морских училищ, прибывших на практику, и солдат, накануне переведённых с ликвидированной советской военно-морской базы Порккала-Удд в Финляндии.

Поскольку этот день пришёлся на субботу, часть экипажа была уволена на берег. Матросы к 24:00 вернулись, а многие офицеры и старшины-сверхсрочники остались ночевать дома.

Насколько я помню, в учебнике писали, что иллюминаторы во многих каютах остались открытыми, каюты были заперты. Хотя согласно Корабельному Уставу ВМФ, после спуска флага (в 20:00), все иллюминаторы должны быть задраены.  

Кроме того, командир корабля был в отпуске, на берег съехали командир БЧ-5 (старший механик) и командир дивизиона живучести, хотя, согласно тому же Уставу, на корабле должны находиться или командир корабля, или командир БЧ-5, и или командир БЧ-5, или командир дивизиона живучести. Три этих человека не могут одновременно отсутствовать на корабле. Однако, отсутствовали.  

В 01:05, уже 29 октября, под носовой частью линкора, ближе к правому борту, раздались два сильных взрыва. Образовались огромные пробоины в днище и в верхней палубе корабля, то есть, пробиты были все многочисленные палубы по всей высоте корпуса корабля. На верхнюю палубу со дна были выброшены многие тонны ила, хотя до илового слоя было 17 метров. Корабль получил, поначалу, незначительный крен.

Исполняющий обязанности командира - старпом, приказал готовить корабль к выдвижению на мелководье. Однако, прибывшие вскоре командующий Черноморским флотом адмирал Пархоменко и член Военного совета флота адмирал Кулаков приказали: кораблю оставаться на месте, экипажу бороться за живучесть.

На "Новороссийск" были направлены группы дивизионов живучести с других кораблей, которые не знали ни расположения помещений и водонепроницаемых переборок на корабле, ни систем обеспечения живучести. Когда корабль погиб, многие из них остались на нем. Командующий эскадрой и другие адмиралы обращались к командованию флота с просьбой, разрешить покинуть корабль членам экипажа, не занятым непосредственно в борьбе за живучесть, но Пархоменко и Кулаков приказали всем оставаться на местах.  

Тем временем через огромную пробоину в корабль поступала вода, и никакие водоотливные средства не могли исправить положение. С увеличением осадки и крена вода стала заливаться через открытые иллюминаторы, что ещё больше увеличивало крен. В конце концов, корабль перевернулся, но оставался на плаву. Только через сутки он затонул. Много народа погибло, когда "Новороссийск" переворачивался, много осталось внутри. Пархоменко и Кулаков к этому времени уже покинули корабль.

Из перевернувшегося корабля водолазы сумели вывести семь человек. Почти сутки водолазы, работавшие на корабле, слышали пение "Варяга". Пели замурованные в отсеках моряки.  

А мой знакомый в поезде рассказал, что он вернулся в тот вечер из увольнения поддатым, ему не спалось, он вышел на палубу. Когда раздался взрыв, он, более-менее оценив обстановку, плюнул на приказ оставаться на местах, сиганул за борт и благополучно доплыл до берега. Говорил, зрелище было жуткое. Громада накренившегося "Новороссийска" освещалась прожекторами всех кораблей, стоящих на рейде. На палубе суетились сотни матросов, не знающих, что им делать. По акватории бухты сновали десятки больших и малых катеров, кого-то и что-то подвозящих к линкору, кого-то и что-то отвозящих. Говорили, что под их винтами погибло много людей, пытавшихся спастись вплавь. Стоял рёв двигателей катеров, крики людей.  

Для расследования катастрофы была создана Правительственная комиссия. Работала она недолго, выводы были сделаны скоропалительно. Конечно, они были секретными, но поскольку, по долгу службы, с ними был ознакомлен широкий круг лиц, узнали их и те, кому, вроде бы, знать их не полагалось. Как говорил группенфюрер Мюллер в фильме "Семнадцать мгновений весны": - Что знают двое, то знает свинья.  

По заключению комиссии, под "Новороссийском" взорвалась немецкая донная мина, оставшаяся со времён войны. По-моему, называлось количество погибших моряков - порядка шестисот человек. Но список погибших не приводился. Самое интересное, что и в настоящее время, опираясь на архивные источники, называется это же число жертв. Но тогда, зная, что официальные власти все время врут, никто им не верил. В разговорах называли цифры - тысяча человек, и даже - полторы тысячи.  

Как обычно, наказали тех, кто пытался что-то реально сделать для спасения корабля и людей - они были понижены в званиях и должностях, и лёгким испугом отделались Пархоменко и Кулаков. Правда, впоследствии их все же освободили от занимаемых должностей, но звания им сохранили. Наиболее жестоко Хрущёв и Жуков, воспользовавшись этой трагедией, расправились с Н.Г. Кузнецовым, который ещё с начала 1955 года, по собственному рапорту, в связи я тяжёлой болезнью, был отстранён от должности Главнокомандующего ВМФ.

За все спросили с него, а не с Горшкова, который уже полгода исполнял должность Главкома, а до этого командовал Черноморским флотом. Он вообще оказался не причём. Что же касается Кулакова, то в состав Северного флота в настоящее время входит большой противолодочный корабль "Вице-адмирал Кулаков". Как говорится, превратности судьбы.  

К версии взрыва мины, моряки относились скептически. Ни одна из мин, имевшихся у немцев на вооружении во время войны, не могла причинить такие разрушения линкору. В то же время, по характеру этих разрушений, исключался и взрыв внутри корабля.  

Комиссией было отмечена неудовлетворительная работа ОВРа - службы охраны водного района. Вход в Севастопольскую бухту был перекрыт противолодочными сетями, ворота которых должны были на ночь закрываться, однако, они оставались, большей частью, открытыми.

То есть, теоретически, не исключалось проникновение в бухту ночью иностранной подводной лодки, которая могла торпедировать "Новороссийск". Правда, для действий обычной подводной лодки в подводном положении глубины там были недостаточными, но на вооружении подводных диверсантов имелись лодки-малютки, для которых этих глубин было вполне достаточно. Все помнили о высоком профессионализме итальянских подводных диверсантов и об их отношении к передаче "Джулио Чезаре" СССР.  

В 1968 году я был в командировке в Севастополе в Высшем Инженерном Военно-Морском Училище, которое готовило механиков для атомных подводных лодок. На установке, которой мы занимались, работали двое мичманов, которые были свидетелями взрыва и гибели "Новороссийска". Они много рассказывали, как это было, называли цифры погибших: от тысячи двухсот до полутора тысяч человек. Дескать, на линкоре было много совершенно необученных бывших солдат из Порккала-Удд, которые не имели представления, что им делать в аварийной обстановке. Они только мешали, но Пархоменко и Кулаков запретили их эвакуировать.  

Из всего, что я слышал здесь и ранее, у меня сложилось впечатление, что "Новороссийск" - это была незаживающая рана нашего флота. Побывал я на Братском кладбище на Северной стороне, где были похоронены моряки "Новороссийска". Могила представляла собой две огромные прямоугольные клумбы (дело было в сентябре), обрамлённые гранитными плитами. Между клумбами была каменная стела, на которой было написано (привожу по памяти), что установлена она в память моряков линкора "Новороссийск", погибших 29 октября 1955 года. И слова, которые показались мне не совсем корректными: "Долг и присяга были для вас выше всего". Эти слова были справедливы в отношении моряков аварийных партий, погибших при спасении корабля.

Но несколько сот человек участия в спасении не принимали и погибли только потому, что им не разрешили покинуть обречённый корабль. Причём, те, кто не разрешал, сами вовремя перебрались на катер. На плитах, обрамляющих могилы, кое-где лежали букетики, перевязанные лентами с надписью: "дорогому сыну", "дорогому брату", бумажные цветы, фотографии молодых ребят в матросской форме.

Фамилий погибших на памятнике не было. Вроде как могила, а кто похоронен, и сколько человек похоронено, об этом - ни слова. Что чувствовали их родные, придя на кладбище? Говорят, в начале девяностых была установлена новая стела, на которой приведены фамилии шестисот пяти или шестисот девяти погибших моряков. Все они были посмертно награждены орденами. Мёртвым награды не нужны, они нужны их близким, как признание того, что их родные погибли за Родину, что гибель их не была бессмысленна. Но спустя более тридцати лет, большинства их близких уже не было в живых.  

В девяностых годах появилась ещё одна версия гибели "Новороссийска" - это было осуществлено нашими спецслужбами с целью дискредитации Н.Г. Кузнецова. Я резко отрицательно отношусь к тогдашнему руководству страны, но мне не хочется верить, что они могли пойти на такое.