Вскоре я снова был в Минной гавани. Прошёл через КПП, подошёл к пирсу. Передо мной было штук двадцать тральщиков, в темноте я не узнавал наш корабль и не знал, на какой же из них мне идти. Спрашивать у вахтенных, где стоит восьмёрка, мне почему-то показалось зазорным, не хотелось, чтобы приняли за салагу. Ведь в училище мы были уже почти уважаемые люди - второкурсники. Наконец узнал по большой трубе угольщик и зашёл по трапу на него. На меня вопросительно смотрел вахтенный матрос.
- Здорово - сказал я.
- Здорово, - ответил он.
- Вот, вернулся из отпуска.
- Отпуск, это хорошо. А почему вернулся к нам?
- Я курсант, мы у вас на стажировке.
- У нас есть курсанты, но они все на месте. Ты с какого корабля?
- С восьмёрки.
- Это шестёрка, восьмёрка рядом стоит.
Вахтенный на восьмёрке с интересом прислушивался к нашему диалогу, поэтому ему объяснять ничего не потребовалось. Он направил меня к дежурному по низам, который временно на одну ночь пристроил меня на свободную койку. Утром я встретился с нашими ребятами. Они за это время полностью освоились с корабельными порядками и теперь вводили меня в курс дела.
Поселили нас в самом большом кубрике - носовом. Вдоль бортов его были расположены рундуки, на которых спали матросы. Рундуки были покрыты ещё немецкими шикарными кожаными матрасами, которые днём откидывались к борту. Получалось что-то вроде дивана с жёстким сиденьем и мягкой спинкой. Белье убиралось в ящик рундука. Вторым ярусом были обычные корабельные койки.
Советский экипаж тральщика по количеству был меньше немецкой команды военного времени, поэтому все спали на стационарных спальных местах. Нам же пришлось спать на подвесных койках. Для этого на ночь ставились съёмные пиллерсы - вертикальные стойки с крючьями, на которые в три яруса подвешивались подобия брезентовых гамаков - это и были наши койки. По бокам койки имели по два конца (не дай Бог было назвать их верёвками), которые крепились к скобам на подволоке, не давая им перевернуться, что происходит иногда с гамаками. Вдоль боковин коек шли отверстия - шкаторины, окольцованные металлом. Внутри койки, естественно, были матрас, простыни, одеяло, подушка.
Когда дневальным по кубрику стоял кто-то из курсантов, ночным развлечением было у кого-нибудь из наших ребят отвязать концы, идущие к подволоку и зашнуровывать ими койку. Стоило только пошевелиться во сне, койка переворачивалась, но человек не падал на палубу, а, спросонья ничего не понимая, продолжал висеть лицом вниз, упакованный в койку, как в кокон. Не шевельнуть ни рукой, ни ногой. Даже дать по морде за такую шуточку было невозможно, пока тебя не освободят. Оставалось только делать два дела одновременно: висеть и материться. Из-за последнего это развлечение и сошло на нет - у матросов не вызывали восторга рулады, которые громогласно выдавал несчастный подвешенный, среди ночи.
Высота кубриков была небольшая и я, при своём тогдашнем росте 185 см, первое время беспрестанно долбался головой то об плафоны, то о какие-то скобы и другие предметы, укреплённые на подволоке. Потом привык. Идёшь, не глядя, только голову наклоняешь то влево, то вправо.
По утрам в шесть часов по трансляции раздавалась команда: - Команде вставать, койки вязать! - каждый из нас снимал свою койку с пиллерсов, одним из концов зашнуровывал ее, сворачивал в рулон и обвязывал вторым концом. Получался плотный круглый валик диаметром сантиметров шестьдесят и высотой около семидесяти.
После этого койки выносили на палубу, укладывали на банкет вокруг кормового зенитного автомата В-11 и накрывали брезентом. В боевой обстановке они должны были защищать орудийную прислугу от осколков. Может быть, это и было здорово в бою, но в мирной обстановке ложиться вечером в койку, весь день пролежавшую на морозе, радости было мало.
После подъёма, экипажи всех тральцов выходили на пирс делать зарядку. Вся Минная гавань голубела матросскими воротниками.
С матросами тральщика у нас установились хорошие отношения. Мы были вроде как моряки, к тому же не совсем салаги, и свои, таллиннские. Нам рассказывали, что перед нами стажировку у них проходили ребята из Горьковского речного училища. Над ними матросы подшучивали, и не всегда безобидно.
Свободное копирование
