Паулей в Березовском районе было много - Яныпауль, Нерватпауль, Суеватпауль, Тимкапауль, и т.д. Пауль по мансийски - большая деревня. Отсюда произошло и название Саранпауль - зырянская большая деревня. При общем числе жителей около 3000 человек, более 70% было зырян и манси. Зыряне(коми) пришли в Саранпауль из районов западнее Уральских гор, перейдя их в 17 веке через перевал, называемый Сибиряковским трактом. До сих пор у них там своя национальная автономия. В Саранпауле они занимаются оленеводством, рыбной ловлей и часть людей работает в экспедициях. Наиболее распространённые фамилии- Рочев, Хатанзеев, Вокуев, Канев, Филиппов, Семяшкин. В целом по стране они достаточно многочисленны. Манси(вогулы) - это малочисленная народность. По переписи 1958 года их было всего около 6000 человек. Живут они, в основном, на берегах р.Северная Сосьва и её притоках, очень немного на севере Свердловской области. Например, в п.Сольва в Североуральском районе жило всего 4 семьи. Наиболее распространённые фамилии - Куриков, Номин, Анямов, Хатанзеев, Бахтияров. В основном занимаются охотой, рыбной ловлей, оленеводством для себя, прекрасные экспедиционные проводники - лучше их в этих районах никто не ориентируется на местности. Могут вывести в любой район без дорог и карты местности. Все геологические и изыскательские экспедиции во все года не могли обходиться без их услуг. Даже два АТЛ, которые в марте пришли в Саранпауль, шли из Ивделя своим ходом по полному бездорожью около 600 км., и пришли потом на Хобею в сопровождении проводника Пети Номина. Равных в охоте им тоже не было. Например, Вася Куриков из Усть-Маньи однажды зимой , по снегу, в целик загнал и поочерёдно застрелил 3 волков. Он их на лыжах преследовал несколько часов, по пути сбросил меховую куртку, из ушей у него под конец побежала кровь, но он расстрелял таки всю стаю. Мне пришлось с ними вплотную поработать, поэтому в последующем я опишу эти встречи. Хочу отметить ещё одну черту - исключительная честность по отношению к другим, и они часто не понимали даже, когда сталкивались с обманом. В более ранние годы у них на лесных избушках не было замков, но столкнувшись не один раз с актами вандализма и разграбления запасов со стороны всяких "туристов", они их стали закрывать на замок. По вере они были язычниками - поклонялись разным деревянным идолам-божкам.
У них на территории были свои священные места - например р.Ялбынья, где они справляли иногда свои обряды и навешивали ленточки на сучья деревьев. Когда их спрашиваешь про такие места, то они не поддерживают разговор, и уходят от ответов. По их религии этот народ произошёл от медведя, поэтому он считается у них священным животным, которого убивать нельзя. Но живя в такой дикой глухомани встречи с медведем были неизбежны. Иногда они носили критический для жизни человека характер и им приходилось стрелять на поражение. В таких случаях проводились обряды как бы очищения от греха - устраивался "праздник медведя". В жилом месте на блюдо ставилась голова зверя, все жители ходили вокруг и пели: "Ты на нас ,0йка, не сердись! Мы не виноваты. Тебя убили не мы, а ружьё! А ружьё придумал русский!". 0йка по мансийски - медведь. Для манси, как коренных жителей, разрешалось добыть для своей семьи одного лося в год без всяких лицензий. А рыбу ловили все кто мог для своих нужд, несмотря на присутствие рыбнадзора. И вообще надо отметить, что в таких глухих углах рыбнадзор не свирепствовал. Они понимали, что люди ловят рыбу для себя, на еду, и она составляет существенный объём в рационе их питания. На Северной Сосьве осенью был ход нельмы - это сибирская белорыбица, исключительный по своим вкусовым качествам вид. Так же здесь и был ход знаменитой Сосьвинской сельди, которой за 5 лет я не смог купить в магазине её спецпосол - она вся в 10-литровых бочонках уходила в Москву. А то, что солили сами, это было тоже вкусно, но совсем не то. Общей бедой для этих народностей была "огненная вода" - спиртное. Пили все- мужчины и женщины, молодые и старые, руководители и подчинённые, в праздники, и часто в будни. Останавливало это дело отсутствие спиртного в продаже в магазинах. Пользуясь этим делом, отдельные прохиндеи и хапуги из числа временщиков на этой территории, за бутылки выменивали у охотников шкурки ондатры, соболя, белки. Организм местных аборигенов совершенно не имел каких-то защитных или регулирующих механизмов, и некоторые жители преждевременно заканчивали жизнь в состоянии белой горячки, или замерзали зимой. Кроме этого достаточно суровый климат тоже накладывал свой отпечаток и некоторые болели туберкулёзом. Во всех общественных местах Саранпауля стоял специфический запах вяленой рыбы и одежды из выделанных оленьих шкур. Самым распространённым транспортом у местных жителей были оленьи упряжки из 3-4 оленей и нартами. Здесь же базировался оленеводческий совхоз. В обычные годы у них было до 15000 голов,а если случался гололёд, бескормица - стадо уменьшалось. В один год полярные волки уменьшили стадо на 3000 голов - а эти хищники постоянно сопровождают стадо во всех его перемещениях от Саранпауля до Карского моря и обратно
Раньше пастухи с семьями так и жили в стадах. Но в последние годы им стали в селе строить хорошие деревянные дома, и часть семьи жила в некоторые месяцы в этих домах. Им разрешалось держать в стаде 50 собственных оленей, поэтому каждую осень они забивали 50 голов на мясо и сдавали его, а у них опять оставалось на выращивание как бы опять 50 голов полученного молодняка. В конце 50-х годов сдаточная цена на оленину была 50 коп. за 1 кг. И только в начале 60-х цена возросла до 1,1 руб. за 1 кг. По этой цене её можно было купить всегда и в любых количествах. Лосятина продавалась большей частью подпольно по 50 коп. за 1 кг. Село было сильно вытянуто вдоль реки и условно делилось мелкими оврагами на 3 части - первая, вторая и третья деревни. Около больших рек всегда такой "продольный" характер строительства. В самом начале села на берегу реки нам отвели место под нефтебазу - несколько ёмкостей нам передала 105 -я экспедиция, и таким образом у нас была как бы совместная нефтебаза. Но основную территорию для застройки базы экспедиции местные власти нам отвели далеко в стороне от реки, примерно более 1 км. Ещё дальше уже был почти достроен новый сухопутный аэродром для АН-2 и вертолётов. Вернулся я опять в общежитие и через день у меня пропала эл. бритва. Стало ясно, что кто- то проверяет содержимое комнат. У меня были ценные вещи с которыми расставаться как-то не хотелось - винтовка, ружьё , меховой костюм, унты. Пошёл искать жильё в частном секторе, т.к. в ближайшие месяцы мне предстояло работать на базе экспедиции. В одном из домов, недалеко от конторы, мне предложили и кров и стол всего за 50 рублей в месяц. Это были в общем-то смешные деньги, и я тут же согласился.
Хозяева Красновские - Василий Николаевич и Феоктиста Васильевна были уже люди почтенного возраста - ему где-то 65 лет, а ей 55. Она была уроженкой села Покровское, откуда появился Григорий Распутин. Она хорошо его помнила, когда он неоднократно приезжал туда из столицы, уже на ходясь при царском дворе. Ничего худого она про него не вспоминала. А Василий Николаевич был профессиональный рыбак, как он сам себя называл - "красноловец". Я такого названия никогда не встречал даже в литературе. Оказывается так называли на Волге (а сам он был оттуда) рыбаков, ловивших только "красную" рыбу - белорыбицу, осетра, белугу. В 30-е годы судьба его забросила в Сибирь, где он и осел навсегда. Был у них один сын Николай, лет 25 , который работал в 105- й экспедиции и жил с ними. Спали мы с Николаем в зале - он на кровати , а я на диване. Была у них ещё маленькая кухня-столовая , где и ютились старики. Питание вначале было вполне разнообразным и мясо, и вяленая рыба, и брали у соседей молоко. Скоро пришло тепло, появились первые лужи и налетели дикие утки. Николай вставал рано утром, шёл на одну из таких луж в районе нового аэродрома и до начала завтрака приносил несколько штук. Позже, когда эта лужа соединилась с разлившимся Ляпиным, он начал приносить каждый раз уже более десятка. Тут -то и начался "утиный пир". Сначала на утках делали суп-лапшу, потом это надоело и пошёл утиный суп уже на лапше домашнего приготовления. Позже уток стали тушить в духовке, потом жарить на сковороде. Таким об разом утром, днём и вечером на столе стояли утки, приготовленные разными способами. Через две недели я взмолился и попросил мне их больше не показывать ни в каком виде. С тех пор я их практически не кушаю, за очень редкими исключениями.
Быстро приближался полевой сезон. Надо было оформлять массу документов для производства взрывных работ, перевозки и хранения взрывматериалов.Очень мне пригодился опыт работы в Карпинской партии. Я подготовил все документы и вылетел в Берёзово. Сначала надо было в горнотехнической инспекции получать свидетельство на приобретение ВМ и, одновременно, разрешение на право производства взрывных работ в Хобеинской партии. Горнотехническая инспекция и тогда и сейчас является контролирующей организацией при производстве опасных работ - взрывных, эксплуатации грузоподъёмного оборудования и сосудов под давлением. На эти темы было написано тысячи правил и инструкций, которые переплетались между собой от дублирования до противоречия друг другу. Причём и производственники и инспектора прекрасно знали эти "особенности", как знали и то, что если выполнять все эти правила, то производство надо просто остановить. Поэтому отношения с инспекцией всегда были непростыми, и в большей степени они строились на личных связях и доверии. Надо отметить, что мне всегда удавалось выстраивать с ними нормальные отношения, т. к. я никогда их грубо не обманывал и максимум их предписаний выполнял в оговорённые сроки. Люди же там работали разные. Среди молодых немало было тех, у кого не пошли дела на производстве и у них в глубине души была некая "зависть" к удачливым производственникам. Были и такие, кому нравилась хоть маленькая, но власть над людьми, хотя бы через призму "Правил..." и "Инструкций.. .". Пожилые инспектора были, в основном, из числа бывших производственников, перешедшие сюда по разным причинам. По моим наблюдениям лучше всего было работать именно с этой категорией инспекторов. В руководящий персонал инспекций "сбрасывали", как правило, отработанный балласт из числа директоров предприятий и бесперспективных партийных функционеров.
Вылетел с документами в Берёзово. Смирнов Николай Владимирович - инспектор по нашему району. Инженер-буровик, перешедший из нефтеразведочной экспедиции в инспекцию. Сравнительно молодой, около 30 лет. Жил он в посёлке Березовской нефтегазоразведочной экспедиции, в типовом домике. Познакомились. Показал ему паспорта буровзрывных работ - особых замечаний не последовало. Как я уже потом догадался, горных работ он не знал совсем, а к нему чаще приходили сейсмики с такими паспортами. Документы он все выписал, но тут же добавил, что через некоторое время поедет к нам на Хобею проверять соответствие представленных мною документов практике применения. Конечно, видел он меня первый раз, и по другому поступить просто не мог. После этого пошёл в отдел милиции получать разрешение на авиационную перевозку ВМ из Тюмени до Саранпауля. Представленные мною документы также не вызвали никаких замечаний и на другой день они выдали мне все разрешения. Вернулся в Саранпауль и стал ждать выезда в Тюмень. На скважине в партии Сидоряка возникли проблемы и начальник экспедиции дал мне поручение выехать на место бурения, разобраться, доложить ему наши предложения, если они будут носить кардинальный характер.
Ледоход прошёл и все реки были свободны. На другой день поехали с Сидоряком И.М. на его буровую. Выехали вдвоём на его моторной лодке с подвесным мотором "Москва" по р.Ятрия, которая уходила прямо на юг от Саранпауля. С собой взяли ружья. Ехать надо было вверх примерно 70 км. При нормальной езде -менее 4-х часов. Вода была очень высокой и течение сильным. Через некоторое время забарахлил мотор и начал "плевать" откуда-то бензин - Сидоряк покопался в его "кишочках", но найти неисправность не смог. Я же совсем в нём ничего не понимал. Уже проехали больше половины пути и вижу на самой вершине берёзы, прямо на берегу , сидит тетерев. Прошу лодку направить к нему. Не доезжая метров 40 стреляю - сидит, из второго ствола - сидит, перезаряжаю ружьё и опять стреляю- улетает. Лодка ткнулась в берег, выходим. Смотрю - ещё тут же в 70 метрах сидит глухарь, подхожу метров на 30, стреляю - улетает. Посмотрел вправо - метрах в 80 сидит ещё один глухарь. Подхожу, стреляю -и опять улетает. Впервые видел такое количество дичи, которые практически не боялись выстрелов. А с ружьём произошла такая история. Дома я заряжал патроны вручную и порох сыпал на глазок, без мерки, да и дробь тоже. Поэтому дробь сильно разбрасывало при выстреле и я не попадал. Видимо, перебавил бездымного пороха. Больше стрелять не стали, хотя вокруг на деревьях, но уже подальше видно птиц было немало. Поехали дальше вверх. Вдруг через какое-то время мотор начал "чихать", стрелять и наконец заглох. Посмотрели баки с бензином - оба оказались пусты. Сидоряк сказал, что до буровой совсем недалеко, и мы быстро дойдём туда по берегу пешком. Затихли, сделали уши "домиком",прислушались, но звука дизеля буровой не было слышно. Деваться всё равно было некуда и решили лодку привязать здесь и пешком двигаться на буровую. Вдоль берега стеной стоял очень густой высокий ивняк, причём настолько густой, что через него не видно было даже русло реки с берега. И тут мы допустили грубейшую ошибку - привязали лодку к ивняку в этом глухом месте, и не сделали на берегу никаких хорошо видимых заметок. От лодки отошли и поднялись на взгорок - берег был достаточно высокий. Прошли по нему около 300 метров - а вдоль реки всё тянулся такой же глухой ивняк и вдруг нам пришло в голову - а как же мы найдём свою лодку, если вдруг придётся на ней сплавляться без мотора, по течению, вниз, в экспедицию? И поняли, что теперь её нам уже с берега не найти, и нужно двигаться пешком до буровой. Никаких тропинок по берегу не было и в помине - люди здесь появлялись раз в десятилетие, и то случайно. Тетерева, глухари, утки- всё это было кругом в несметных количествах. Стрелять у меня уже желания не возникало. Правда, Сидоряк, увидев как-то глухаря метров за 80 на самой вершине лиственницы, сказал мне, что может его снять из своего ружья. У него была немецкая двухстволка 16 калибра фирмы "Зимсон". Я не поверил и мы поспорили. Он вложил патрон с картечью и выстрелил. Раздался характерный глухой звук попадания в птицу низкоскоростной картечины, примерно такой же как при попадании пули из малокалиберной винтовки. Глухарь подпрыгнул и начал планировать на землю под углом 45 градусов в сторону от нас. Мы побежали и долго его искали, но не нашли - его бурый цвет почти не отличался от цвета прошлогодней листвы, хорошо усеявшей окрестности. Дорога давалась всё труднее, под ногами постоянно путался какой-то низкорослый кустарник. Сильно захотелось кушать - а еды мы в дорогу не взяли совсем, надеясь пообедать в котлопункте на буровой. Можно было, конечно, добыть и зажарить на костре дичь, но это требовало много времени и мы могли не дойти в светлое время суток. Попадались сильно заболоченные места и ноги прямо тонули в этой трясине. Шли уже часа 4, но никаких признаков людей слышно не было. У меня уже мелькнула мысль найти 2-3 сухих бревна, связать их вицами и сидя на них, и опустив ноги в воду, начать спускаться вниз до лодки, которую с реки должно быть хорошо видно. Это было утопично, хотя бы потому, что ноги в холодной воде могли быстро потерять чувствительность, да и кувыркнуться в воду с двух бревёшек было очень просто. Мы уже начали задумываться, чтобы остаться ночевать и тут вдруг услышали очень слабый стук дизеля. Это сразу придало нам силы и мы начали карабкаться на какую-то сопку, возникшую перед нами. На самой её вершине звук уже был значительно ближе, и примерно ещё через час, чуть ли не ползком, мы спустились в распадок, к буровой.
На берегу стояло 2 вагончика и буровая установка колонкового бурения ЗИФ-650 с дизельным приводом. Буровики уже поужинали и повару пришлось нам по быстрому приготовить еду - пожарил оленину и сварил рисовую кашу на сгущёном молоке. Давно я уже так жадно не кушал и рисовая каша не казалась такой вкусной. Однако мы сильно ус тали, уже начало темнеть и все дела оставили до утра. Утром в первую очередь отправили моториста на второй лодке, которая стояла у них, чтобы привёл нашу на буксире. Сами занялись скважиной. Она бурилась по плану геологической съёмки, имела сегодня глубину около 200 метров. Во время её бурения, ещё метров на 20 выше, начались обвалы стенок и из скважины пошёл фонтан напорной воды. Мы тут же приняли решение перекрыть этот интервал потайной колонной длиной 12 метров. После этого продолжили бурение, хотя излияние воды из скважины продолжалось. Во второй рейс буровой инструмент заклинился в потайной колоне и всё разом вышло наверх. Когда разобрали эту связку и высыпали заклинку - все были поражены. Заклинка оказалась чистейшим кварцевым даже не песком, а угловатыми брекчиевидными кусочками кварца размером 4-5 мм. И абсолютно прозрачными, без малейших примесей. Какова была мощность этого слоя - никто не знал.
Чтобы продолжить бурение, надо было применить утяжелённый глинистый раствор с целью задавливания водяного фонтана, определить точную мощность этого песка, а потом уже решать что делать - или перекрывать его снова более длинной потайной колонной, или продолжить бурение без обсадки. Утяжелителя не было ни на скважине, ни в экспедиции. Его можно было только привезти откуда-то из нефтеразведочных экспедиций - а это большие деньги, и самое главное - не было времени. Буровую установку надо было по большой воде успеть перебросить на другой участок - иначе она оставалась здесь до зимних дорог. Решили использовать только то, что было здесь. В результате весь пласт песка так и не сумели пройти, углубились ещё на несколько метров, но скважину постоянно заваливало. В конце концов мы предложили её закрыть и оборудование перевезти на новую точку. Моторист привёл нашу лодку - он сразу увидел её с реки. Оказалось, что мы прошли по этому бездорожью более 15 км. Ребята на буровой хорошо разбирались в этих лодочных моторах и быстро его отрегулировали - никаких поломок-то и не было, требовалась регулировка карбюратора - я тогда ещё в них не разбирался. Обратно мы плыли очень даже шустро, да ещё вниз по течению, без проблем. Уток я не стрелял, хотя попадалось их несметное количество. Сидоряк пару штук завалил для дома.
Свободное копирование
