По приезде в управление я доложил Чепкасову о результатах поездки. Он сразу озадачил меня множеством дел - надо было где-то разместить заказы на изготовление насосов "Летестю", чертежи которых я привёз из Североуральска, и других железок для проходки шурфов, составить годовые заявки на материально-техническое снабжение экспедиции в 1962 году, и по мере подхода людей в отдел кадров управления подбирать нужных рабочих для экспедиции. Я думаю, что перед этим он представил меня в руководстве управления как одного из своих уполномоченных представителей по вышеперечисленным вопросам и меня беспрепятственно принимали везде вплоть до начальника управления Эрвье Ю.Г. Сам Чепкасов В.А. также был занят выше головы организационными вопросами, подбором кадров ИТР, частыми поездками в район. Встал вопрос о месте моего проживания в Тюмени на этот период - в гостинице было дорого да и неудобно.Тогда он договорился о моём поселении в общежитие ИТР на ул.Холодильная - это была уже в то время глухая окраина Тюмени на Сибирском тракте. Там основное место занимал комплекс зданий СПТУ для подготовки бурового персонала и учебная буровая вышка. Там же было и одноэтажное общежитие ИТР. Причём между этим комплексом зданий и сооружений, и первыми жилыми домами города располагался большой пустырь. В этом же районе, но ближе к городу, по улицам Киевская и Минская было много двухэтажных жилых домов, где жили работники геологического у правления. Добирался на работу автобусом, или если долго его не было, то пешком около 25 минут.
В одном из отделов управления мне выделили письменный стол и работа пошла. Самый крупный вопрос - насосы. Пришёл к главному механику Савину К.И, он посмотрел чертежи и сказал, что надо идти к главному инженеру управления. Пришли. Морозов Николай Михайлович , в ослепительно белой рубашке и галстуке, без пиджака. После моего краткого рассказа об условиях проходки шурфов на золото в талых породах, сразу понял суть дела и у него не возникло ни малейших сомнений в необходимости этого оборудования. Он совершенно твердо дал задание Савину изыскать мощности для их изготовления. Мехмастерские экспедиций , по моему опыту, всегда и везде загружены заказами сверх меры. Возник вопрос с изготовлением червячных редукторов - их в мехмастерских изготовить не могли вообще по причине повышенной сложности. Кстати говоря, мехмастерская Североуральской экспедиции намного меньше, чем Тюмень, их очень хорошо изготовляла. Решили для их изготовления обратиться на Тюменский завод строительных машин, но оба собеседника сказали мне, что обращение на этот завод - уровень начальника управления. И вообще они сказали мне, чтобы я готовил письмо за подписью начальника управления с просьбой изготовить в первую очередь 2 редуктора, а во вторую - полностью четыре насоса. Два насоса они решили изготовить в мехмастерских Тюменской экспедиции на её базе в Парфёново. Быстренько подготовил письмо, собрал 2 визы своих недавних собеседников и пошёл наверх, в приёмную начальника геологического управления. Небольшая комната, где сидела секретарь, женщина средних лет, недалеко , у окна стучал телетайп. Она спросила меня по какому я вопросу - видела она меня почти впервые ( не считая визита к Морозову Н.М.), и разрешила войти.
В кабинете средних размеров( значительно меньше, чем были кабинеты некоторых начальников экспедиций, и не только ему подчинённых), сидел человек в голубоватом костюме, возрастом ближе к 50 годам, с сильной сединой, но с абсолютно чёрными густыми бровями, в тонких золотых очках. Под костюмом также просматривалась абсолютно белая рубашка. Он прочитал письмо, задал мне несколько мелких, уточняющих вопросов - чувствовалось, что он в курсе наших дел. Письмо он подписал без всяких поправок и сказал, чтобы я сам его отвёз на завод с чертежами вместе. Это был знаменитый в будущем Юрий Георгиевич Эрвье - начальник Тюменского территориального геологического управления, в будущем Первый Зам.Министра геологии СССР. О нём , конечно, надо писать, и не мне, а людям хорошо его знавшим, отдельно, т.к. руководители геологической службы такого мышления и масштаба дел даже в те времена встречались чрезвычайно редко. Обедать я ходил, как правило, в ресторан "Заря" при одноимённой гостинице. Там можно было очень прилично пообедать и недорого. Брал всегда какую-нибудь холодную закуску из копчёной рыбы - тёша или балык из осетра, солянку по- грузински, бутылку пива. Иногда на второе брал жареного муксуна. Иногда сборную рыбную солянку. Качество и разнообразие хорошей рыбы в те годы было просто потрясающим - с тех пор я нигде такого разнообразия и изобилия не видел. Мясо в разных видах также было, и даже экзотическая для меня оленина.
В общежитии жило много молодых ребят-геологов, ещё неженатых. Были из Свердловска, Саратова и других мест. Со многими из них мы встречались и в последующие годы, когда разъехались по местам своих работ. Там же, в общежитии, я впервые услышал магнитофонные записи В.Высоцкого, привезённые из Москвы, но особого впечатления они на меня в то время не произвели. Однако мне понравились магнитофоны, которые использовали ребята для записи и воспроизведения. Вскоре пошёл в магазин и купил себе тоже настольный катушечный магнитофон "Днепр-11" - это была улучшенная модификация 10-го "Днепра", который стоял в общежитии. У него было две скорости -9 и 4,5. Стандартная катушка на 350 метров, но входила и на 500 метров. По тем временам это был очень приличный аппарат с 4-мя динамиками и хорошей тембровой регулировкой. Стоил он тоже недёшево-145 руб. У ребят я переписал целую катушку рокн-роллов в исполнении оркестра Билла Хейли и ещё некоторых музыкантов. В ближайшую поездку в Североуральск я его отвёз домой. Он весил около 30 кг., и как я его допёр в Тюмени до вокзала, и как с поезда домой - одному Богу известно. Однажды, вспомнив Енисейск, я решил попробовать сырой стерлядки. В магазине крупных рыбин почему-то не было. Пришлось взять мелких, замороженных. Оттаял, порезал, посолил. Вкус оказался совсем не тот. Конечно, он напоминал енисейскую стерлядь, но кушать сырой уже не хотелось. Пришлось сварить.
С собой я привёз малокалиберную винтовку. Но моей мечтой оставалась двухстволка 12 калибра, особенно курковая МЦ-9. Скоро предстояло возвращение в Саранпауль и надо было приобретать ружьё. Пошёл по магазинам. Выбора совсем не оказалось. Только и одном из них продавалось бескурковое ИЖ-54 12 калибра. Пришлось взять его. Прикупил ещё пороху, дроби, гильз, патронташ и т.д. Но продолжалась дальше и работа. Для горнопроходческих работ надо было ещё изготавливать ряд мелких железок - бадьи, воротки, ендовки, разные крючья и т.д. Всё это дело я нарисовал в эскизах с размерами, написал заявки с нужными количествами, согласовав перед этим с Чепкасовым В.А. количество горнопроходческих бригад. С этими бумагами пошёл к Морозову Н.М. Он взглянул на мои эскизы, а потом сказал мне: "Нарисовано очень плохо! Ты же инженер! Нельзя так принижать свою профессию! Если ты делаешь даже эскизы, то они должны тоже выглядеть соответствующим образом!". Он преподал мне урок на всю жизнь. Забрал назад. В тот же день всё переделал и он без замечаний подписал все документы. Работая до этого старшим буровым мастером, я привык давать заказы в мехмастерскую на тетрадных клочках, иногда в спешке, не обращая внимания на качество оформления, и никто не требовал с меня качества таких бумаг. Здесь же я перешёл совсем на другой уровень общения, и приходилось на ходу учиться и перестраивать психологию
Сам Морозов Н.М., по отзывам людей, часто с ним сталкивавшимися, был талантливым инженером и на своём посту главного много сделал полезного. Его особый, инженерный "нюх", я почувствовал, когда докладывал ему про насосы. Он до этого был абсолютно незнаком с технологиями проходки шурфов, с водоотливом, но сразу уловил главную суть требуемых насосов - большая производительность и способность качать сильно загрязнённую воду. Года через два его перевели начальником Сургутской нефтеразведочной экспедиции. Много времени отняло составление годовых заявок, т.к. некоторые позиции надо было обосновывать расчётами. Работа была для меня тоже в некотором роде новая. Пришлось учиться - брал годовые заявки других экспедиций и смотрел там. Часто пришлось ходить к заместителю начальника управления по общим вопросам Быстрицкому А.Г. Это был уже пожилой человек с седой шевелюрой, небольшого роста, очень подвижный. Беседы с посетителями он вёл весьма активно, т.к. большинство из них хотели получить у него всегда много. За словом он в карман не лез, хорошо знал ситуацию и что у него есть на складах, при случае мог и "красное" словцо ввернуть, но не злоупотреблял.
Это был тот самый начальник Березовской нефтеразведки, на скважине которого в 1953 году ударил неожиданный, первый в западной Сибири газовый фонтан. Он был настоящий первооткрыватель. Я часто приходил к нему с заявками на получение тех или иных материалов для экспедиции по радиограммам Чепкасова В, который находился в Саранпауле. Приходилось часто ездить на склады управления и самому искать нужные для нас вещи. Всё руководство относилось к нам в то время хорошо, понимали трудности нашего становления и пытались помочь материальными ресурсами по мере их возможности. Конечно, они ни на минуту не забывали свою основную задачу - поиски нефти и газа. Всё в первую очередь шло туда - транспортная техника, жилые дома, расходные материалы. Нам по нашим объёмам работ доставались просто крохи. Видимо, это была правильная стратегия - сосредоточение всех ресурсов на главном направлении, а не их распыление на решение второ- и третьестепенных задач, к которым могли относиться и работы на твёрдые полезные ископаемые.
Скоро возник вопрос о приёме рабочих в экспедицию. Рабочие часто подходили в отдел кадров управления - оттуда мне звонили, просили переговорить с очередным посетителем. Надо было набирать проходчиков щурфов, промывальщиков проб, воротовщиков, плотников. Тех, кого я соглашался брать, оформляли в управлении, давали небольшой денежный аванс на дорогу и отправляли в Саранпауль на грузовых самолётах, либо рейсовыми. Вообще категория проходчиков шурфов на талых россыпях чрезвычайно редка- мне удалось подобрать только одного человека. В Тюменской области таких работ не велось. Они проводились только на Урале и на Дальнем Востоке. Подходили проходчики, работавшие в крепких или мёрзлых породах с применением буровзрывных работ. Некоторые из них освоили проходку шурфов в таликах, а большинство так и не сумело и переучились на другие работы.
Промывальщики проб попадались чаще, потому что в летний сезон почти все геологосъёмочные партии проводили выборочное шлиховое опробование в руслах рек и ручьёв. Самые неквалифицированные шли работать воротовщиками и на прочие подсобные работы. Много из них было бичей, которые выезжали на сезон, чтобы к зиме снова вернуться в тепло. Однако были и люди, которые ехали всерьёз заработать. Из первой партии принятых мной людей запомнился один - Попик В. Это был местный коренной житель. Молодой, высокого роста, очень мастеровой мужик. Он нанялся проходчиком вместе с женой - она воротовщицей. Хоть раньше он такие шурфы не проходил, но освоил это дело неплохо. Кроме этого был хороший плотник. Прошёл он много мест и профессий. Мне запомнился его рассказ, как он служил надзирателем в Тобольской тюрьме. Тогда я впервые узнал и удивился , что некоторые заключённые, чтобы попасть в лазарет, глотают свои алюминиевые ложки. Бумажные дела у меня потихоньку двигались к концу. Сейчас на первое место выдвигалась задача ускорить изготовление сравнительно мелких железок для горнопроходческих работ. Начал чуть не каждый день ездить в мехмастерскую Тюменской экспедиции и подгонять с изготовленим бадей, воротков и т.д. Обещали всё мелкое закончить в первую неделю января 1962 года. Одновременно они же делали заготовки для двух насосов "Летестю" - но их обещали сделать только к концу первого квартала. На первую декаду января заказал спецрейс самолёта АН - 2 на Саранпауль, прикинул вес железных изделий, остальной догруз решил сделать вновь принятыми рабочими. Всё железо, как и обещали, сделали в срок, и погрузившись с рабочими в самолёт где-то в первой декаде января, через 7часов мы прилетели в Саранпауль.
Свободное копирование
