9. Поездка в Запорожную партию. На плотах обратно.
В общем я решил ехать с согласия своего начальника партии. Сборы были недолгими, т.к. Виторт уже находился в Кие, куда он спустился на моторной лодке. Взял с собой ружьё, спиннинг и после обеда мы выехали с ним на моторке. Надо было проехать около 30 км. вверх по р.Кия до так называемого "Большого порога", там лодку оставлять и идти любым берегом пешком 7 км. до базы партии. Лодка деревянная, с очень хорошими ходовыми качествами и под подвесным мотором "Москва" мощностью 10 л.с., даже вверх развивала очень приличную скорость. Длина её была 7,5 метров, а ширина 1,1 м. Именно для этих подвесных моторов её размер был оптимальным в соотношении скорость-грузоподъёмность-устойчивость. Путь наш лежал прямо на Восток, в глубину Енисейского кряжа. Вскоре после посёлка пейзаж стал сильно меняться - к берегам реки стали близко подступать гористые сопки, склоны которых были густо покрыты хвойным лесом, а кое-где хорошо просматривались отдельно стоящие кедровые деревья и их же небольшие группы. В отдельных местах склоны сопок от вешины до берега реки были усыпаны мощными свалами курумника - крупнообломочных камней гнейсового состава. Река тоже стала меняться - появилось много торчащих прямо в русле камней, чаще перекаты чередовались с плёсами. Иногда скалы выходили прямо к воде. По мере приближения к порогу река стала разливаться вширь и мелеть, течение сильно ускорилось. Здесь Виторт показал своё умение управлять лодкой. Он заставил меня лечь на нос, смотреть в воду и показывать руками куда смещать лодку - влево или вправо, туда, где русло глубже,и нет на пути крупного камня. Моторист же на малом газу, и работая рулём, смещал лодку по команде вперёдсмотрящего и медленно подавал её вперед. Этот метод прохода перекатов я взял на "вооружение" и он много раз выручал меня в будущем. Если же переть в перекат с камнями напролом, то велика опасность на мели срезать шпонку винта, после чего совершенно неуправляемую лодку быстро разворачивает лагом и бросает на камни с абсолютно непредсказуемыми последствиями.
Метров через 300 после входа в предпорожную зону, лодка повернула к левому берегу - там оказалась маленькая спокойная вода, рядом было устье небольшой речушки, скорее ручья. Мы вышли, привязали лодку. Уже темнело, и Эдуард Петрович сказал, что будем ночевать. Я огляделся, но ничего не увидел. Оказыватся метрах в 50 от реки, в лесу стояла избушка охотников-соболёвщиков. Избушка была размером где-то 4 на 4 метра. Рубленая, из круглого леса, на мху. В задней части были сплошные нары во всю ширину. Спереди стояла железная печь. Сбоку небольшое оконце и столик около него. Вход в избу пролегал через очень высокий порог и дверной проем был очень низкий, чтобы лучше сохранялось тепло. Правда, приходилось сильно нагибаться при входе. Тут же были пристроены и сени с лёгкой дверью. Это была типичная избушка охотника для проживания в лесу во время зимнего пушного промысла соболя, белки. Одну такую избушку мы видели уже в среднем течении. Их как раз и строят по берегам рек и мелких речушек, там, где много кедра, орехов - корма для белки, а сама белка является кормом для соболя. К тому же расположение зимовья должно быть удобным для подвоза припасов водой для охотника. В этом году был хороший урожай орехов, поэтому следовало ожидать и хорошую охоту на пушного зверя.В центре Виторт Э.П., справа -Ковалёв Г.Е. []В центре Виторт Э.П.,справа -Ковалёв Г.Е.
Мы перенесли из лодки спальники, мешки и оружие. Затопили печь, сварили суп и чай. Хорошо поужинав, быстро уснули. Утром я проснулся, вышел из избушки и услышал свист рябчика. Взял ружьё и снял его выстрелом. Тут же послышался сильный хлопот крыльев на реке - глянул, а там прямо от нашего берега снялась стайка уток. Вообще во время езды сюда мы несколько раз гоняли стайки крохалей. Одного я застрелил и как раз из него варили суп, но других уток не было видно. Позавтракав и навъючив на себя поклажу, берегом пошли в лагерь его партии. То, что этим берегом люди ходили, было едва заметно. Приходилось идти почти в целик, раздвигая в иных местах весьма густой кедровый стланик и карликовую берёзку. Вся тропа проходила по склону гор, горизонтальных мест было очень мало. Внизу шумел и гремел так называемый "Большой порог". Его часто было хорошо видно и вверх и вниз по течению. Это было беспорядочное нагромождение глыб и камней в русле реки. В отдельных местах наблюдались водопады высотой до 2 метров. Скорость водного потока была чрезвычайно высока. Вода с шумом и грохотом проливалась между камней, создавая при этом мириады мелких брызг и водяной пыли, украшенными в отдельных местах радугой. Вообще в те годы этот порог считался непроходимым для сплава туристов- водников. Правда, в те годы не было у них и современной техники для сплава - больших надувных плотов. Я не исключаю, что сегодня он может быть проходим. Год или два до этого один чудак-геолог решил его пройти на надувной резиновой лодке. Как рассказывали очевидцы, лодку потом удалось найти, а вот геолога ищут до сих пор.
Часа через два ходьбы мы наконец достигли стоянки Запорожной партии-она располагалась уже на правом берегу реки и за нами оттуда пришла ещё одна моторная лодка. База партии, я считаю^располагалась опасно близко от свала водного потока реки в порог. Расстояние было всего около 200 метров, быстрое течение и ширина реки в этом месте около 40 метров. При отказе лодочного мотора была большая вероятность не успеть выгрести на берег. Геологи жили в палаточном лагере на второй пойменной террасе. Имелся котлопукт с поварихой, где за "крестики" против фамилии каждого желающего можно было неплохо покушать. Живых денег ни у кого не было, да они там были и не нужны. Те же ,кто увольнялся раньше срока ,окончательный расчёт получали в Енисейске На другой день мы пошли на склад взрывматериалов. Располагался он недалеко от базового лагеря. Рядом же, в палатке, жил и сторож. Там оказалось около 400кг. патронированного аммонита N6, несколько сотен электродетонаторов, взрывмашинка и мотки магистрального эл.провода. Для того, чтобы определить пригодность этих материалов, решил провести несколько пробных подрывов. Выбрали дерево побольше и я заложил туда один патрон-подрыв прошёл удачно. Тогда мы за два приёма подорвали ящик весом около 25 кг. Потом нам пришла "свежая" мысль - а почему бы не попытаться поглушить рыбку в реке? Оба мы слышали про этот удачливый "лов", а я ещё и в детстве пытался для этих целей применить карбид кальция. Взяли с собой в сумку 10 патронов, электродетонаторы, взрывмашинку, провода, две стеклянных бутылки из под шампанского. Утром на моторной лодке пошли вверх по реке. Места были совершенно дикие - отсутствовали вообще какие-либо следы пребывания здесь людей. Снизу на моторке подняться сюда было нельзя из-за Большого порога. Дюралевая моторка, на которой мы плыли сейчас, сюда была заброшена вертолётом. Наша задача состояла в том, чтобы найти на реке глубокую яму. Только там подводный взрыв дал бы нужный эффект. Но проезжая километр за километром мы не видели ничего подходящего. Наконец, примерно через 8 км. мы достигли стрелки, где в Кию вливалась другая речка, чуть поменьше. Выше стрелки обе речки резко уменьшались в размерах и искать нам там подходящие глубокие места уже было бесполезно. Сразу после стрелки глубина составляла около двух метров. Решили одну бутылку бросить здесь.
Я набил её аммонитом, заложил внутрь электродетонатор, забил плотно пробку, подвязал камень, потом подсоединил провода и Виторт начал шестом лодку толкать к берегу, а я бросил в воду бутылку и начал разматывать провода. Подплыли к берегу и легли за дерево, и я нажал на кнопку взрывмашинки-раздался сильный взрыв - в воздух поднялся фонтан воды. Правда, мне показалось, что взрыв произошёл всё-таки не в том месте, где я бросил, а много ближе к нашему берегу, т.е. я не успевал сматывать провод со скоростью удаления лодки и бутылка подтащилась на проводах к берегу. Подплыли собрать глушёную рыбу, но ничего путного не увидели. В воде было большое пятно грязи и мути. Немного ниже увидели мелькающее белое брюшко небольшого хариуса, но достать его со дна было нечем - мы не догадались что-нибудь соорудить для этой цели.Решили опыт повторить. Я зарядил большую бутылку, бросил в воду. На этот раз провода я смотал на руки, сделав их как "рогульки". Лодка стала удаляться от места сброса, а я начал сматывать провода. В какой то момент они запутались. Пока я их распутывал, лодка всё двигалась к берегу. Вышли на берег, и я попросил Виторта спрятаться подальше за дерево, а сам лёг за борт лодки на землю и нажал кнопку. Прогремел сильный взрыв, осколки полоснули по борту лодки, а метрах в семи от берега поднялся высокий фонтан донной грязи и ила. Интуиция меня и в этот раз не подвела - бутылку подтащило на проводах почти к самому берегу. Смотреть в воду было уже нечего и мы стали готовиться к возвращению в базовый лагерь. Оставшуюся взрывчатку решили попробовать утопить. Разорвали бумажную оболочку патрона и высыпали содержимое в воду-всё быстро исчезло. Тогда мы подумали, что и остальную взрывчатку можно высыпать в воду и растворить. Попили чаю и отчалили на базу партии.
Утром перенесли взрывчатку на берег реки и народ начал разрывать патроны и ссыпать их содержимое в реку. Белая полоса аммонита протянулась в воде на несколько десятков метров. Электродетонаторы я все подорвал. Таким образом я впервые получил серьёзную практику обращения со взрывматериалами, которая мне в дальнейшем очень помогла в работе. Составили акт об уничтожении, где подписалось ещё несколько человек и моя миссия была закончена. Встал вопрос о возвращении. Виторт сказал,что лодка, на которой мы приплыли до порога, сейчас находится на перевалке на Енисее. И есть два пути - или ждать пока она подойдёт через несколько дней, или сразу за порогом сколотить плот и на нём добираться в Кию. Второй вариант меня устраивал даже больше, и я сразу дал на него согласие. Со мной стали готовиться ещё несколько ребят, в том числе и Володя Сегаль. Утром группой из 6 человек мы двинулись правым берегом реки вниз по течению, чтобы обойти порог. Часа через полтора хорошего хода мы дошли до относительно спокойной части реки и начали поиск сухих деревьев для постройки двух плотов - решили в целях безопасности разделиться на две группы. К сожалению, сухой лес близко к берегу был уже давно вырублен многими землепроходцами вроде нас. Пришлось рубить сухары уже метрах в 200 -х от берега и носить их на плечах. Срубили примерно 14 штук и связали поперечинами и гвоздями 2 хороших плота. Сварили обед, покушали, попили чаю и примерно в обед отчалили от берега. Плыли очень хорошо. Скорость течения была не меньше 6 км. в час. Я расчехлил ружьё, наладил спиннинг и шёл на переднем плоту. Всё-таки плот идёт совершенно тихо, не то, что моторная лодка. Был яркий солнечный день и я начал бросать спиннинг. Через несколько забросов почувствовал резкую поклёвку- подсёк, и тут же вверх из воды начала выпрыгивать красивая оранжевая рыбина средних размеров. Я её немного поводил и начал быстро, за леску, вытаскивать на плот, благо леска у меня была очень толстая около 0,9 мм. Достал. Ребята сказали, что это ленок. Весил он около 1,5 кг и был очень похож на тайменя, но имел более крупные и пёстрые крапины. Потом я уже прочитал, что рыба эта той же породы .весит не более 2кг. и водится только в сибирских реках
В одном месте река делала крутой поворот и за ним, неожиданно, я увидел стайку уток на кормёжке. Когда они увидели плот и людей , тут же начали разбег на взлёт, но я успел снять последнюю, ещё не оторвавшуюся от воды. Если бы на плотах не было людских разговоров, да ещё на них сделать маскировочный скрадок, можно было бы настрелять много уток, которые кормятся днём под берегами. Через какое-то время у меня поймался ещё один ленок такого же размера. Однако начало темнеть - в августе день уже значительно короче. Кроме того быстро набежали тучи и иногда сбрызгивало небольшим дождиком. Становилось ясно, что в светлое время мы доплыть до посёлка не успеем. Посовещавшись, решили плыть до упора. И тут в русле реки начали попадаться торчащие камни .Если удавалось увидеть его метров за 20 впереди, то успевали отворачивать. Но один мы всё-таки просмотрели - было уже достаточно темно-плот ударило торцем о камень, мой спиннинг немедленно сбросило в воду. Искать или доставать его совершенно не было времени - надо было снимать и разворачивать плот с камня и не нарваться на новый. Плот выдержал удар и мы продолжили плавание дальше, так как знали, что эта каменная гряда в реке была уже недалеко от посёлка. Часов в 8 вечера, уже в полной темноте, причалили к берегу в Кие. Только я занёс вещи домой, как ко мне пришли и сказали, чтобы я шёл в приезжую - там, оказывается, находился начальник экспедиции Поляков А.И. и главный механик треста ?1 Чеботарёв Николай Константинович. С ними был и начальник партии. Я тут же зашёл к ним. Они меня расспросили, как я съездил, что и как мы там сделали. Похоже, остались довольны. Я им сказал, что поймал дорогой 2 ленка, и они велели нести их к ним и варить уху. Разделал рыбу на реке, взял большой котёл и принёс к ним на печь. Когда уха была готова,они достали из своих сумок армянский коньяк и пиршество развернулось по полной программе. Позднее ещё подошёл и Власов Г.С.
Пока то, да сё, у меня завязался разговор с Чеботарёвым. Это был крупный по комплекции мужчина, высокого роста. Он спросил меня откуда я приехал, где жил и неожиданно оказалось, что до войны и позднее он работал главным механиком "Алюминьразведки" в Североуральске под руководством В.А.Ривкиной. У нас с ним оказалась масса знакомых. В то числе он прекрасно помнил и А.В.Виноградова, моего дядю. После заключения с Германией пакта о ненападении, начали быстро расширяться взаимные контакты сторон, в том числе возросли закупки в Германии современного оборудования , и Чеботарёв в 1940 году был командирован туда и оформил контракты на закупку для Североуральской экспедиции буровых станков WIRT и приводных дизелей DEUTZ. Это оборудование работало в экспедиции до середины 50-х годов, почти 15 лет. Позднее он вернулся в Москву, где и работал до сих пор.
10. Возвращение домой.
После отъезда руководства пошли слухи, что на носу очередная реорганизация - трест N1 перепрофилируется исключительно на геохимические способы поисков. Буровые и горные работы прекращаются на всех объектах треста. Я начал понимать, что время моего пребывания на Кие резко ограничивается. Но начинать снова работать в осеннюю слякоть и зимние стужи я начал побаиваться - при таких простудах организма очередная ревматическая атака могла сделать меня на всю жизнь инвалидом. Пошёл на переговоры к начальнику партии. Он сказал, что вполне разделяет мои опасения, но как молодого специалиста меня уволить не могут - надо ждать куда-то перевод на новое место работы. Тогда я поехал в экспедицию и убедил Полякова уволить меня в связи с ликвидацией буровых работ в экспедиции. Так мне и записали в трудовой книжке. Куда ехать работать я не имел понятия. Правда, на крайний случай была Североуральская экспедиция. Мне очень понравился Красноярский край, его природа, люди. И вообще Север. Тут работала, в основном, молодёжь. Каждый человек, его характер, были как на ладони. Велик был элемент открытости, взаимовыручки. Мне хотелось остаться здесь работать, но только в крупной экспедиции с большим объёмом буровых или горноразведочных работ. Из Енисейска я выехал в Красноярск рейсовым автобусом. Место оказалось самое заднее, рядом была огромная дыра в районе двери. За 12 часов пути по грунтовой пыльной дороге пассажиры задних мест вышли в Красноярске покрытые слоем пыли толщиной в палец. Своё ружьё-двухстволку ИЖ-49 я продал на Кие Шишмарёву за 400 рублей, и чемодан у меня оказался уже легче. Поехал в город в гостиницу, потому что было уже поздно и все предприятия закрылись. Утром я сразу поехал в Красноярское геологическое управление. Пришёл в отдел кадров и попросился к ним на работу. Кадровик узнав, что я инженер-буровик, сразу сказал, что вряд ли что найдёт - у них недавно ликвидированы 2 экспедиции и часть буровиков они до сих пор не могут трудоустроить. Куда-то позвонил и там отказали. Он только развёл руками, что ничем не может помочь. Больше я никуда не собирался идти, т.к. единственной серьёзной организацией для меня было геологическое управление. Кстати и год назад Красноярск не заказывал ни одного специалиста моего профиля.
Поехал на железнодорожный вокзал, купил билет до Североуральска, зашёл в вокзальную парикмахерскую и сбрил бороду. Через 6 суток был уже дома в Североуральске. Через полгода я был по каким-то делам в Москве и зашёл в трест. Кадровик глянул документы на меня и сказал, что мне в Енисейск был направлен перевод в Ловозёрскую экспедицию Первого Главка, который занимался поисками и разведкой урановых месторождений. Место исключительно хорошее не только тем, что в этих экспедициях было прекрасное снабжение и хорошая организация работ, но и достаточно мягкий , без сильных зимних морозов, климат Мурманской области,льготы Крайнего Севера, много дикой природы. В общем мне нехватило несколько месяцев терпения, чтобы попасть в хорошее место. Опять поторопился и допустил ошибку.
Заключение
Как можно в целом оценить мою работу в Енисейске? Что я приобрёл и что потерял? Можно ли было лучше организовать труд буровиков и их быт? Ответы на эти вопросы сегодня имеют чисто схоластический характер, но тем не менее выводы могут кому-нибудь и пригодиться. Прежде всего возникает резонный вопрос - а надо ли было вести разведку месторождения в 1959 году, когда и сегодня , в 2000 году, даже нет намёков на его эксплуатацию? А ведь в то время ближайшая железная дорога от него проходила в 600 км. Это сегодня она находится на 400км. ближе. Мнение Ковалёва Г.Е. на этот счёт следующее: "В тот период большинство месторождений редкоземельных элементов располагалось вблизи границы с Китаем (Читинская обл., Бурятия и далее на восток), поэтому встал вопрос вовлечения в разведку объектов, располагающихся на удалении от границы. А к этому времени "Енисейстрой" провёл предварительную разведку Кийского объекта. В связи с этим же обстоятельством уже начал готовиться проект строительства БАМа. Что касается транспортировки руды, то этот вопрос решается однозначно: учитывая рельеф местности с разницей высот р.Енисей - месторождение, строится наклонный бремсберг, и по нему идёт спуск руды, а далее водой. По крайней мере такие варианты разработки обсуждались в тресте". Это обоснование имеет право на существование. Только с одним примечанием - с Китаем у нас были плохие и очень плохие отношения более 30 лет - до 1992 года, но тем не менее к этому месторождению не подступались. То ли потребность в этих элементах была чрезвычайно мала, то ли запросы удовлетворялась за счёт эксплуатации более удобных, в плане разработки и цены, месторождений.
Оставим этот вопрос чистым геологам и их заказчикам-металлургам.
Моё дело - буровые работы. То, как они были организованы, совершенно не давало шансов на успех. Природно-климатические условия, безусловно, трудные. Но ведь много геологических организаций находилось в подобных условиях, а буровые работы шли нормально. Прежде чем их проектировать и начинать, руководству экспедиции и партии надо было съездить на Урал и посмотреть организацию в подобных условиях - там такие проблемы были уже решены. Да и в других крупных экспедициях Сибири тоже можно было поучиться. И вообще, партия на основе 1-2 буровых бригад никогда не сможет работать рентабельно, т.к. её экономику просто задавят накладные расходы и непроизводительные затраты - и это даже при хорошей организации труда. А что уж говорить про нашу организацию?
1. На участке работ, прямо на месторождении, надо было создать базовый посёлок из нескольких деревянных рубленых домиков или завезти вагончики. Там же пробурить скважину на воду, оборудовать её погружным насосом. Летом воду подавать к скважинам по трубам, а зимой подвозить трактором или автомашиной в утеплённой цистерне. Люди должны были работать вахтовым методом - сразу выезжают 2 вахты. Они работают 4 дня по 12 часов. Через 4 дня происходит смена. Раз в 4 дня всех людей на участок надо везти или на гусеничном тягаче или трактором в утеплённой будке на санях. На участке работ должна быть небольшая эл. станция в отапливаемом помещении, котлопункт с поваром и жилые, постоянно отапливаемые зимой специальными людьми, домики. Буровой персонал должен заниматься 4 дня только своей прямой работой, быть всегда накормленным и приходить и уходить только в тёплое жильё. Может быть при такой организации было бы экономичнее держать сразу 2-3 бригады. Но даже при такой, условно говоря, правильной организации, партия всё равно осталась бы экономически глубоко дотационной. Как показал опыт, геологоразведочные буровые партии входили в режим нормальной экономики когда работало минимум 6-7 буровых бригад. Но заставлять буровиков каждый день ходить пешком на работу 7км по грязи и дождю, да ещё преодолевать подъём на такую гору - это была бесцельная и нерациональная трата человеческих ресурсов. По другому это назвать никак нельзя. А уж про излишние материальные траты я и не говорю. Даже придя на буровую ,люди часто не имели возможности нормально отработать смену из-за нерешённого вопроса с водоснабжением. Отсюда постоянный кадровый голод на буровиков и приказ по партии о переводе с базы в буровую бригаду рассматривался всеми, как наказание. 2.Ещё более лучший вариант организации работ на этом месторождении заключается в строительстве базового посёлка партии на берегу Енисея. Зимой на буровые людей доставлять автомобильными вахтовками каждую смену по дороге на расстояние 22-25 км., а в межсезонье и летом возить вахты раз в 4 дня гусеничными тягачами, или тракторами. Но инфраструктура на участке бурения, описанная в части 1, должна быть и для части 2.
Лично меня этот прожитой год испытал чисто физически на простое человеческое выживание в экстремальных природно - климатических и производственных условиях. Как специалист, я не получил никаких новых знаний в области бурения или горного дела. Но можно сказать, что в области организации работ я получил хороший опыт - как не надо работать. И ещё, появилась постоянная тяга к Северу. Таким образом я оцениваю своё годичное пребывание здесь, как контрпродуктивное, потеря темпа и времени, лишняя запись в трудовой книжке. Фактически из-за недостатка информации я допустил грубую ошибку при распределении после окончания института. Распределяться надо было в крупную, уже известную геологоразведочную экспедицию на территории России, с большими объёмами бурения. А такие были. Кстати говоря, те двое наших ребят, кто распределился в такие же ".. .Строи", тоже через год оказались там не у дел и переехали работать в другие организации. Это было неудачное для нас время реорганизаций всего и вся, которые начались вскоре после прихода Н.Хрущёва. Некоторая стабильность в геологию пришла только после его ухода.
Р.S. В 1974 году, уже работая техническим руководителем Североуральской экспедиции, летом, около крыльца конторы, чуть не столкулся нос к носу с человеком, который держал в руках какие-то бумаги и рвался к двери. Я взглянул и тотчас узнал Ковалёва Г.Е. - он почти не изменился. Меня он тоже сразу узнал. Мы тут накоротке перебросились, и я его пригласил домой. Вечером он рассказал про себя , семью и работу. Информация о более поздних годах пришла от него в письмах.
1 марта 1961 года Сибирская экспедиция была преобразована в партию N4 и он назначен был её начальником. В основном, пришлось заниматься ликвидационными работами. После этого продолжил работать в Геохимической экспедиции, которая сегодня базируется в г. Александров, Владимирской обл. Занимался и полевыми работами на Северном Урале. В 1974 году перенёс очень сложную операцию на гипофизе. В конце 60 г.г. ездил в отпуск со старшим сыном в район наших работ на Кию - там всё оказалось разобрано и опять сплавлено в Колмогорово, а гора вся заросла малиной необычайно крупных размеров.
В 1978 году защитил кандидатскую диссертацию на материалах по Северному Уралу. В 1984 году вышел на пенсию. После этого организовал палеомагнитную лабораторию, на результатах работы которой занимался (с московскими геологами) палеогеодинамической реконструкцией т.н. Витимо - Байкало - Патомского полигона в Иркутской обл. После окончания этих работ в Министерстве природных ресурсов была начата крупная работа по формированию(изданию) комплекта карт. Ему предложили составление одной из таких карт -"Карта геохимических аномалий России." в масштабе 1: 5000000. Карта была издана в 1995 году в соавторстве с Г.И.Хориным. В связи с 35-летием экспедиции организовал формирование и издание сборника статей сотрудников экспедиции.
И сейчас в поиске - занят (на общественных началах) поисками библиотеки Ивана Грозного на территории Александровского монастыря, где он жил и царствовал 17 лет, а также поисками подземных вод в собственном саду.
Вырастили 2 сына - старший - специалист по редким и рассеянным элементам, младший - художник.
Необычна судьба Виторта Э.П. До 1975 года он работал начальником этой Геохимической экспедиции в Александрове. Много сил вложил в организацию экспедиции: строительство жилого посёлка, производственно - технической базы, 4-х этажной конторы, 3-х этажного камерального корпуса. В конце 1975 года неожиданно срывается и уезжает на Север - на Чукотку. Работал там начальником поисково - разведочной партии в Певеке( на Чаунской Губе) по разведке и поискам прибрежных россыпей олова. Спустя 4 года вернулся в отпуск. Поехал с женой на Чёрное море в Сочи. Ночью случился сердечный приступ. И не спасли. Если бы жена была поопытней, то заставила бы или влила в него грамм 150 водки и был бы человек жив. У него осталось 2 сына. Один закончил МВТУ. Работал в ряде фирм. Несколько лет назад уехал в Америку. Был разговор, что вернулся назад. Младший увлёкся киносъёмкой и работает на "Мосфильме" в отделении документального кино.
Свободное копирование
