Карпинская партия. Перевод в Тюмень. Саранпаульская экспедиция. Район работ. Руководство.
Приехав из Енисейска, я пошёл проситься на работу к В.А.Ривкиной, начальнику Североуральской экспедиции. Экспедиция имела превосходные показатели до 1960 года, т.е. до тех пор пока занималась только разведкой бокситовых месторождений. В 1960 году во время очередной реорганизации ей передали в подчинение две партии - Карпинскую и Сосьвинскую, которые до этого управлялись из г. Ивделя Северной экспедицией. Результаты работы этих партий не впечатляли, т. к. они работали на отдалённых таёжных участках. И чтобы как-то улучшить их работу, экспедиции пришлось им оказать существенную помощь - как материальную, так и кадрами. Надо, правда, отметить, что кадры из Североуральска там не закрепились и через год снова вернулись в благополучные бокситовые партии.
Я давно заметил, что людей, приходящих проситься на работу "с улицы", инициативников, направляют на работу в самые тяжёлые и непрестижные места. Правда, это не только потому, что человек "с улицы", но в большей степени из-того, что из хороших мест люди не уходят и там нет кадрового голода. Остаются вакансии только в "плохих" местах. В данном случае со мной так и поступили. Вера Абрамовна не оставила меня в Североуральске, а сказала, что мне надо ехать на "усиление" Карпинской партии. Партия базировалась в п.Сосновка, где жили лесозаготовители, но через полгода перебралась в п.Веселовка в 7км. от Карпинска.
Полгода я руководил буровой бригадой, а весной попросился поработать горным мастером, и я с отрядом проходчиков колесил по трём районам, занимаясь проходкой шурфов. Труд и быт людей в партии и на участках был организован неплохо. По сравнению с Енисейском - ничего похожего. Зимой все жили в тёплых, хорошо отремонтированных старых домах. Печи регулярно топились техничками. Вода на бурение подвозилась водовозками из заранее пробуренной водяной скважины. Люди работали по 4 дня, потом пересмена. Возили автомашинами. Я завязал хорошие отношения с горнотехнической инспекцией , сдал им дополнительный экзамен и получил "Единую книжку взрывника" на открытые и подземные работы. Получил хорошую практику по оформлении разрешений на право производства взрывных работ, а также разрешений милиции на право перевозки взрывматериалов. Много практиковался сам на шурфах на непосредственном производстве взрывных работ. Сам получал взрывчатку на Воронцовском руднике. Знания, полученные на этих работах, оказались очень полезными.
Осенью, вскоре после приезда, купил себе мотоцикл М1М и несколько раз зимой ездил из Североуральска в Сосновку, преодолевая бездорожье в районе п.Берёзовка. Иногда приходилось ехать по одной колее от автомобиля ЗИЛ-157. Летом компанией по 3-4 человека несколько раз ездили на пионерке с мотоциклетным мотором по узкоколейной железной дороге от Сосновки в верховья Ваграна. Правда, это мероприятие было совсем небезопасным. Надо было вовремя заметить идущий навстречу поезд, всем соскочить и руками снять пионерку с рельсов, оттащив ее на безопасное расстояние. Однажды, совершенно случайно, по радио, я услышал передачу про начальника Ямало-Ненецкой геологоразведочной экспедиции Вадима Бованенко. Передача была неплохо построена и я её слушал с большим интересом. Рассказывалась его история - как он учился в Москве, как играл в баскетбол(он был около 1,9 метра ростом), как попал на Север, в Салехард, и чем там занимался. Мне это как-то запало в душу - всё-таки Тюменская область это совсем рядом. Кроме этого, у нас трактористом работал Польщиков Николай Иванович, ещё сравнительно молодой, но участник войны. Своё первое боевое крещение он получил в 18 лет в знаменитом танковом сражении под Прохоровкой в 1943 году, где он был механиком-водителем танка Т-34. В Карпинской партии он появился в 1957 году, приехав из Тольинской партии, в то время располагавшейся в Тюменской области, но подчинявшейся Северной экспедиции, Уральского геологического управления. Когда в 1957 году Н.Хрущёв образовал территориальные органы управления - совнархозы, то к ним в подчинение переходили и геологические организации, расположенные на их территории. Таким образом Тюменский совнархоз вытеснил с территории Приполярного и Полярного Урала (географически это была Тюменская область) геологов Уральского геологического управления в Свердловске. Это была, на мой взгляд,грубая ошибка. Уральские горы и тесно прилегающая к ним территория - это фактически единая геологическая провинция и поиски месторождений полезных ископаемых должны бы и координироваться из единого Уральского центра, коим всегда был Свердловск. В 1958 году Уральское геологическое управление частично ликвидировало, а частично передало в состав Тюменского геологоуправления в тех районах свои организации-Полярно-Уральскую экспедицию на Полярном Урале, Няксимвольскую геофизическую и несколько партий на Приполярном, в том числе Тольинскую и Усть -Маньинскую.
Однако вернёмся к Польщикову Н.И. Мы с ним часто разговаривали про охоту, рыбалку. Он всегда вспоминал про эти дела, когда он жил в Толье. Его рассказы про количество дичи там и рыбы, их размер, вызывали , по меньшей мере, удивление, а часто и недоверие. Действительность же опрокинула его рассказы - он видел лишь малую часть того, что там действительно было. Про геологов Тюмени я не знал ничего - нигде не было никакой информации. Правда, два события из передач радио и газет в памяти отложились - это открытие газа в Берёзове в 1953 году и полученная в 1960 году нефть на одной из скважин Шаимской экспедиции. Меня снова начало тянуть на Север после этих рассказов Польщикова и упомянутой уже радиопередачи. И я решил съездить в Тюмень в геологическое управление. К двум выходным дням я попросил ещё 3 дня у начальника партии и отъехал. Сообщение с Тюменью было не очень удобным - на дорогу туда и обратно надо было 4 дня. Приехал в геологическое управление. Оно находилось в центре города рядом с обкомом партии на ул.Водопроводная, 36. Занимало один подъезд жилого дома - 4 этажа. Из кадров меня отправили в кабинет главного геолога.
Там была открыта дверь и мужчина небольшого роста с круглым лицом - это был главный геолог управления Ровнин Л.И.- расспросил меня кто я и откуда, чем занимаюсь и что умею делать. В кабинете с ним находился ещё один сравнительно молодой человек. Как потом оказалось это был старший геолог по твёрдым полезным ископаемым Подсосов А.И. Они немного посовещались и сказали, что согласны меня взять и направить в распоряжение начальника Полярно-Уральской экспедиции Караченцева С.Г. Уже из названия было понятно, что располагалась она на Полярном Урале, на станции 106-й км. ж.д. Сейда-Лабытнанги. Я согласился. Мне в кадрах быстренько сделали письмо Ривкиной с просьбой отпустить меня переводом в Тюмень. Кроме чисто тяги к Северу, я хотел получить какой-то самостоятельный участок работ, т.к. я чувствовал у себя силы, знания и желание к такой работе - я уже перерос должность рядового исполнителя. У меня, конечно, ещё не хватало опыта, но его можно было получить только на непосредственной работе. Через несколько лет работы в Североуральской экспедиции мне бы доверили и бОльшую ответственность, но я интуитивно чувствовал, что мои знания могут быть востребованы и сейчас, но только на Севере.
Начальник партии узнав, зачем я ездил, сразу сказал, что узнай он про это дело раньше, не дал бы мне такой возможности. Ривкина В.А. сначала уговаривала меня остаться, но потом поняв моё твёрдое намерение уехать, подписала таки перевод. Сборы были недолгими и в начале ноября 1961 года я выехал в Тюмень. Пришёл в отдел кадров, а там мне сказали, что я должен встретиться с начальником вновь организованной Саранпаульской экспедиции Чепкасовым В.А. Ранее я не слышал ни такую фамилию, ни экспедицию. Встретились. Это был сравнительно молодой мужчина где-то до 35 лет, ниже среднего роста, но широкоплечий и коренастый с чрезвычайно густыми, нависшими бровями. Они ему придавали вид хмурого и неразговорчивого человека (что в дальнейшем не подтвердилось). Манера разговора со мной была в бОльшей степени оценивающей, и результат в какой-то степени его удовлетворил. Он сказал мне, что неделю назад подписан приказ об организации этой новой экспедиции, и предлагает мне начать в ней работу инженером по бурению, правда с приставкой и.о.- исполняющий обязанности. Такая приставка давала право руководителю в любой момент снять человека с должности без объяснения причин или уволить. Но она же давала право и часто переводить человека на другие работы по усмотрению руководителя. Как потом оказалось, все вновь принятые на должности начальников геологосъёмочных партий, их старшие геологи - все молодые ребята, также имели приставку и.о. Это был стиль руководства, правда я до сих пор не знаю чей. Через неделю после моей достаточно плотной работы начальник экспедиции повысил меня до старшего инженера, но приставка и.о. осталась. Оклад у меня был 150 руб, плюс поясной коэффициент 30% , плюс полевое довольствие 3,5 рубля в сутки. Кроме этого Саранпауль относился к районам, приравненным к Крайнему Северу и имел соответствующие льготы. Когда я заметил, что сначала меня направляли на Полярный Урал, Вениамин Александрович внятно не отреагировал.
Чепкасов В.А. был уже опытный руководитель. На Севере он проработал более 10 лет. Начинал работать в "Дальстрое" на Колыме, потом переместился на Полярный Урал, где прошёл все должности вплоть до начальника Полярно-Уральской экспедиции. Вторым человеком, зачисленным в состав экспедиции был зам. начальника по общим вопросам Ильяшевич Михаил Васильевич. Была это достаточно колоритная фигура по многим параметрам. Большого роста мужик более 50 лет по возрасту, с совершенно курчавой головой, толстыми губами и широким приплюснутым носом. Этот облик наводил на мысль, что в его генеалогии могли быть африканские корни. В начале 50-х годов он с должности областного прокурора в Казахстане перешёл работать начальником Тургайской геофизической экспедиции, после этого его перевели начальником Няксимвольской геофизической экспедиции в составе Уральского геологического управления. Многие его знали и рассказывали, как он ходил по посёлку всегда с пистолетом на животе, за брючным ремнём. После ухода из этих мест уральских геологов, он пришёл на работу к тюменским геологам - был заместителем начальника Сартыньинской нефтеразведочной экспедиции, в Березовском же районе на р.Северная Сосьва. После того, как выяснилась бесперспективность Сартыньи, её понизили в ранге до партии, а Ильяшевича перебросили на Саранпауль. В Свердловске он успел получить квартиру на ул.Гагарина , влево от УПИ, в сторону Пионерского посёлка. Таким образом после начальника и его заместителя я был принят третьим по счёту человеком, т.е. начинал работу с нуля.
Толчок для организации целой новой экспедиции дал один необычный случай. Геологосъёмочная партия под руководством Г.Г.Ефимова в сезон 1961 года в верховьях р.Хобею заложила в пойме несколько шурфов. При промывке песков в одном из них, N 92, намыли весовое золото, давшее в пересчёте на объём содержание около 30 грамм на куб песка. Одна золотинка имела и приличный, продолговатый размер, близкий к "таракану". Когда об этом узнали в геологоуправлении, то велели срочно доставить пробу в Тюмень. Подсосов А.И. немедленно вылетел с ней Москву и показывал этих золотых "тараканов" во многих министерских кабинетах. На некоторых это производило неизгладимое впечатление. Я и позже замечал, что некоторые, даже весьма крупные министерские руководители, принимали за чистую монету хорошо и красочно исполненные художником картинки, ничего общего не имеющие с действительностью. Завершение этой истории выглядело следующим образом: после схода весеннего паводка в 1962 году нашли этот шурф и с четырёх сторон заложили 4 новых - не один из них не показал в пробах золота. Тогда дали команду - очистить шурф N 92 и взять пробы прямо на его забое - и там не оказалось больше золота. Вот такая необычная история. Конечно, вопрос с созданием здесь новой экспедиции созрел и без этого случая с золотом - огромный регион Приполярного Урала фактически оставался без систематических геологических исследований после 1957 года.
Экспедиция организовывалась с целью расширения объемов геологической съёмки масштабов 1: 50000 и 1: 200000 , организация поисков и разведки месторождений россыпного и коренного золота, стройматериалов, угля , а также геофизических исследований - аэромагнитки и гравики. Здесь уже работали аэромагнитная партия под руководством Латыпова А.А. с базой в п.Няксимволь, уже упомянутая партия Ефимова Г.Г. и работала одна буровая бригада для одной съёмочной партии, называвшаяся почему-то буровой партией под руководством Сидоряка И.М. Все они подчинялись Салехардской геологоразведочной экспедиции. С ноября же 1961 года они перешли в подчинение новому руководству Саранпаульской комплексной геологоразведочной экспедиции (СКГРЭ). По площади район работ был очень велик и располагался на территории Березовского района, Ханты-Мансийского национального округа. С юга на север - от границ Свердловской области до верховьев р. Хулга - около 600 км. С запада - от осевой части Уральского хребта на восток более 100км. Вся территория деятельности экспедиции в летнее время была абсолютно непроходима для наземных обычных видов транспорта - автомашин, тракторов, гусеничных тягачей. Только появившиеся в 1963 году 2 специальных гусеничных транспортёра-амфибии К-61 по речному руслу - где вплавь, а где на гусеницах могли достигать отдельные участки работ. Зимой, после замерзания болот, озёр и речек, можно было доставлять грузы наземным транспортом высокой проходимости по зимникам. В горах единственным транспортом были вьючные лошади и человек. И вообще, весь район работ был просто пронизан бесчисленным количеством рек, речек, ручьёв, озёр, болот. Леса располагались,как правило, вдоль рек.
Основные реки были Северная Сосьва и её приток Ляпин, практически судоходные в любое лето. Ляпин в районе Саранпауля сливался как бы из многих рек - Манья, Хулга, Щекурья , Полья ,Ятрия. Манья была судоходна даже ещё на 60 км. выше Саранпауля. Ширина Ляпина - около 400 метров. Кроме названных рек были ещё десятки поменьше. Кроме водного транспорта работала авиация. Из Тюмени до Берёзова ходили ИЛ-14, а из Берёзова в Саранпауль АН-2, причём летом ходил поплавковый вариант, который садился прямо на Ляпин. Для АН-2 были сухопутные аэродромы в Толье, Няксимволе, Усть-Манье и Ивделе. Но из Ивделя ходили только наши спецрейсы, пассажирских рейсов не было. Первая партия тяжёлого типа с проходкой глубоких шурфов на поисках россыпного золота в долине р.Хобею должна была заработать зимой в январе 1962 года-такая была поставлена задача в Геологоуправлении. Никого не интересовало, что на этот момент не было никакого материально -технического обеспечения. Что нам выделили сразу, так это палатки, топоры, кайла, лопаты, бензопилы и прочую мелочь. С этим инструментом можно было проходить шурфы глубиной до 3.5 метров, и сухие. Но предстояло бить шурфы до 10 метров и с очень приличным водопритоком. Для чего были необходимы мощные насосы, и железо для работы с воротками -бадьи, специальные крючья, храповики, воротки. Для промывки выданной из шурфов породной массы нужны были ендовки и промывочные лотки.
Во время обсуждения с Чепкасовым проблемы водоотлива при проходке шурфов на россыпное золото, я рассказал ему, что Сосьвинская партия в Североуральской экспедиции использует для этой цели поршневые насосы типа "Летестю", которые изготавливаются в мехмастерской экспедиции, включая и червячные редукторы РМ-250. Он проявил к этому делу интерес, но велел мне пройти всю материальную базу управления и поискать что-нибудь подходящее для этих целей. В отделе снабжения мне предложили ручные насосы "Гаро" для перекачки топлива из бочки в бак трактора - они совершенно не имели понятия что нам требуется. Нужны были насосы с автономным приводом и производительностью до 70 куб.метров в час - таков бывает обычно приток в шурфах на золото, да и стоять он должен на поверхности. Прошёл я также все склады и ничего близкого не нашёл. Дело в том, что такие насосы наша промышленность не выпускала. Тогда Чепкасов В. велел мне собираться в дальнюю дорогу - сначала Североуральск, в экспедицию, взять там техническую документацию на насосы, оттуда проехать в Ивдель, на перевалбазу. Оттуда вместе с Ильяшевичем М. спецрейсом вылететь в Саранпауль, познакомиться с местностью и вернуться в Тюмень.
Перед отъездом зашёл в рыбный магазин - хотел взять с собой что-нибудь. В то время все магазины буквально ломились от рыбы. Осетрина стоила 2,9 руб., стерлядь 2,6 руб., муксун 1,6 руб, .сырок 1,1 руб за 1 кг. Всякая сорная - типа щуки, карася, чебака вообще копейки. Увидел несколько висящих золотистых рыбин весом до 4кг - это была нельма холодного копчения по 5 руб. за кг. Завесил осетра на 8кг и просил отложить до за полчаса до отхода поезда (иначе бы в руках у меня он оттаял). Продавцы не брались оставлять его до моего прихода. Велели забирать сразу. Я решил купить билет и приехать снова. С билетом вышла задержка из-за очереди в кассу и в магазин я опоздал. Утром уже был в Свердловске. Решил купить себе хорошее зимнее пальто. Заехал в пассаж - ничего приличного. Тогда зашёл наудачу в комиссионный магазин на Вайнера. Увидел великолепное пальто прямо мой размер - очень дорогой драп тёмнокоричневого цвета и шикарный каракулевый воротник. Совершенно без следов носки и дорогое -больше 200 руб. Я сразу же его купил. Днём съездил к своим однокашникам, кто пришёл работать в НИПИГОРМАШ. Увидел человек 6. Они вышли, поговорили о нашем выпуске. По их данным в геологоразведке осталось работать человек 10 из всего выпуска. Остальные ушли работать в различные научно-исследовательские и проектные институты, причём подавляющее большинство со сменой специальности. Днём следующего дня уже был в Североуральске и появился в конторе экспедиции. К моим просьбам отнеслись с пониманием и обещали подготовить комлекты чертежей нужных мне механизмов. На другой день я съездил в Сосьвинскую партию, в Покровск-Уральский. Побеседовал с начальником партии Крупновым П.А. и ст. геологом Ушаковым С.А. Для меня организация проходки шурфов на золото была делом совершенно новым и беседы с ними и их советы были для меня чрезвычайно ценны. Они подсказали ещё много деталей, о которых я и не подозревал. Кстати говоря, контакты с ними по разным вопросам у нас продолжались ещё много лет.
На другой день в техотделе экспедиции мне напечатали все нужные синьки и я поехал в г.Ивдель. Прямого пути туда не было и ехать пришлось вначале поездом на Серов, а оттуда другим поездом на Ивдель. Он хоть и рядом с Североуральском, но был я там первый раз. Небольшой, весь деревянный городок. Нашёл перевалбазу,.которая располагалась в одном из частных домов и использовалась Латыповым А.А. для нужд своей партии. Там познакомился с зам.начальника экспедиции Ильяшевичем М.В., который уже был в доме. И глядя на моё "богатое" зимнее пальто, принял меня за главного инженера экспедиции и стал что-то выспрашивать меня на важные темы, хотя против него я был пацан в два раза моложе. Когда я ему сказал, что такие сведения не входят в мою компетенцию, т.к. я старший инженер, то он успокоился. Переночевали и утром поехали на аэродром. Там уже стоял их самолёт с аэромагнитной аппаратурой и операторами. Загрузились попутным грузом и пошли на Саранпауль. Под крылом шёл достаточно разнообразный пейзаж. Ленточные боры вдоль сильно меандрирующих русел рек перемежались с болотистым мелколесьем. Около крупных рек хорошо были видны многочисленные старицы. Жилые поселения закончились через 20 мин. полёта - это был север Ивдельского района. Далее никаких признаков жилья не наблюдалось в течение почти 2 -х часов. Вскоре после двухчасового полёта показались домики достаточно большого села-это и был Саранпауль. Самолёт сделал полукруг и приземлился у самой окраины, подрулил к какому-то домику и заглушил двигатель. Домик оказался один во всех лицах- здание аэропорта, метеостанция, резиденция начальника. Мы вышли и пешком пошли в село - оказалось недалеко до здания конторы экспедиции. Тут есть небольшая предистория. Саранпауль - довольно большое село по северным меркам и практически всё вытянуто по берегу судоходной реки Ляпин. Условно делилось на три деревни -первая, вторая и третья. Между ними были низинные промежутки, которые в многоводные вёсны затоплялись вешней водой.
До недавнего времени в Саранпауле базировалась экспедиция N105 6-го Главка Мингео СССР, который по всей стране занимался поисками, разведкой и добычей пьезооптического сырья и графита. Вообще эти экспедиции имели везде очень солидную материальную основу, хорошую организацию труда. Да, видимо, по другому было и нельзя, т.к. это сырьё имело важное значение для обороноспособности страны. У этой экспедиции почти в осевой части Уральских гор располагалось 4 добычных партии, причём два из них - Неройка и еще один на восточном склоне, а Пелингичей и Народа - на западном. Год назад в Главке решили базу экспедиции перенести на железную дорогу Москва-Воркута на ст Кожим - это западный склон. Присвоили ей N118. А в Саранпауле оставили только часть складов, небольшую мехмастерскую, транспортную технику для снабжения по зимним дорогам своих партий восточного склона. Во главе этой базы поставили местного кадра - Канева Афанасия Никаноровича. Всё, что было им не нужно, они передали нашей экспедиции - контора, склад ВМ, часть общежитий. Надо сказать, что на первых порах Канев нам помогал чем мог, особенно запчастями к транспорту, изготовлением некоторых железок в своей мехмастерской. Он, видимо, рассчитывал, что когда-то и мы станем на ноги и где-то поможем ему, но не дождался. Ему вскорости стало надоедать наше нищенство и он уже реже шёл нам на встречу. Контора располагалась прямо на берегу Ляпина и имела вполне приличный вид, как снаружи, так и изнутри. Десятка полтора комнат, отопление водяное от своего котелка. Работали истопники,чтобы не заморозить систему. Здесь же пока временно располагались на жильё и инженерно-технические работники. Тут уже был Ильяшевич М, .Ефимов Г.Г. и подошли мы с Латыповым. В комнатах были спальные мешки. Сходили в магазин, купили кое-что покушать. Все сели за стол, а Ильяшевич М.В. достал из мешка какую-то вяленую рыбу. Размеры её были порядочные - до 30см. в длину. Мне сказали, что называется она сырок, ловится в Ляпине, и все жители запасают её на зиму и купить можно за 15-20 копеек рыбина в зависимости от величины. Оказалась она очень даже вкусной, особенно крупные экземпляры. Когда очистишь её от шкуры - она аж светится от пропитавшего её жира. Выпили за знакомство, за хорошее начало работ экспедиции. Ефимов, как и я, пил очень мало. Через какое-то время Латыпов ни с того, ни с сего к чему - то затеял разговор про тараканов, якобы выловленных им в борще ресторана в г.Ивдель. Лицо у Ефимова как-то сразу напряглось, взгляд его принял отсутствующее выражение и он, извинившись, сказал, что ему надо выйти. И вышел. После этого Латыпов рассмеялся и сказал, что Григорий Григорьевич вышел поблевать. Оказывается, после всех перенесённых тягот в жизни у Ефимова возникла стойкая неприязнь к такого рода рассказам и событиям. Судьба обошлась с ним очень круто. Он офицер, воевал в действущей армии, но или в конце войны или сразу после, был арестован по доносу и осуждён по 58 статье на 10 лет лагерей. Отсидел почти весь срок на Севере-Воркута, Салехард. Судьба его сильно напоминает судьбу Солженицына А.И., и даже внешне они сильно похожи. В эту встречу он рассказал только один эпизод из своей лагерной жизни-им дали задание сложить кирпич в штабеля. Они сделали это очень быстро, но внутри штабелей искусно оставили пустоты, а объём кладки считался по наружному обмеру. На этом деле они заработали лишнюю пайку. Конечно, это был интересный, неординарный человек, но судьба меня с ним сводила в будущем очень редко, только на время случайных коротких встреч.
Чуть позднее, в этот же вечер, зашёл разговор о воздушном взрыве мощного термоядерного заряда, проведённого месяц назад над Новой Землёй. Оказывается на Севере это было крупным событием. Всех жителей Салехарда вывели из домов, часть окон была выдавлена ударной волной. В п.Амдерма вынесло окна и двери. Всех геологов вывезли с поля из угрожаемых районов прохождения ударной волны. Я думаю, что ударная волна уже на излёте, в виде сильного ветра 30 октября дошла и до Североуральска. В этот день несколько часов подряд дул ветер с севера небывалой для этих мест силой. Казалось, что на него можно было лечь и он не даст упасть человеку на землю. Про воздушный взрыв я знал, т.к. объявили по радио, но о том, что отголоски его могут дойти до Североуральска, мне и в голову не пришло. Позднее эти события описывали и другие геологи-съёмщики, приехавшие к нам работать с Полярного Урала. Они говорили, что просматривалась вспышка вдалеке, но уже не яркая, и пришёл сильный гул. Ильяшевич М., кроме решения проблем экспедиции, был ещё занят тем, что "выбивал" в управлении для себя наряд на покупку автомашины "Волга". Тогда они ещё стоили 4000руб., но в любой момент цена на них могла начать расти, т.к. спрос резко увеличился. Он получил её и перегнал в Свердловск где-то уже в мае следующего года. Через год цена на них действительно выросла. Познакомился с начальником буровой партии Сидоряком И.М. Это, конечно, никакой партией не было - одна буровая бригада и то неполного состава. Занималась буреним картировочных скважин по точкам геологической съёмки масштаба 1: 200000. Сам он работал на Севере уже давно, чуть-ли не с послевоенных времён. Занимался бурением структурных скважин ещё у профессора Чочиа.
Осмотрели в посёлке переданные нашей экспедиции дома, общежитие. Пошли с Ильяшевичем в поссовет познакомиться с председателем. Председатель поселкового совета - Малюгин Илья Николаевич, инвалид, где-то потерял ногу, мужчина небольшого ростика, но достаточно шустро прыгавший по посёлку. Оклад у него был 50 руб., плюс северные надбавки. Любимой темой разговора с ним приезжих во время "чаепитий" был вопрос: "Илья Николаевич! Ты паровоз видел?" - И он всегда резко отвечал: "Нет. Никогда.Я из Саранпауля никогда никуда не выезжал!" Первый и последний раз ему пришлось выехать в Ханты-Мансийск в 1964 году на похороны брата, который погиб в числе всех пассажиров рейсового самолёта АН-24, сгоревшего на полосе при посадке. Судьба его самого тоже оказалась трагичной - в конце 60-х годов он замёрз прямо в посёлке . Закончив все дела в Саранпауле, я поехал в Тюмень. Возвращался через п.Берёзово. В один день редко удавалось достичь Тюмени, т.к. рейсовый самолёт Ан-2 прилетал в Берёзово после обеда обратным рейсом и купить билет на самолёт до Тюмени было уже невозможно. Прилетел я туда первый раз и пошёл искать гостиницу для ночлега - знакомых у меня там не было. В центре посёлка нашёл гостиницу. Это было двухэтажное деревянное небольшое здание , рядом с пристанью. Внутри же был и ресторан "Сосьва". Место для меня оказалось в комнате на втором этаже, где стояло 7-8 кроватей. К вечеру среди постояльцев гостиницы и посетителей ресторана я увидел много авиаторов - видимо у них не было своей гостиницы-приезжей и они пользовались коммунальной. Утром следующего дня я вылетел на самолёте Ил-14 в Тюмень, куда и прибыл через 3 часа лёта.
Свободное копирование
