3.Руководящий персонал. Характеристика базы. Рабочий класс.
Первым, к кому я пришёл, был, естественно, начальник партии Виторт Эдуард Петрович - высокий, симпатичный мужчина, типичный прибалт со светлыми волосами, может быть даже с нордическим характером, что я не определил из-за малого времени общения. Он сказал, что через неделю сдаёт дела новому начальнику и едет в Енисейск принимать другую, уже поисково-съёмочную партию. Однако судьба свела нас снова, но уже через год. Одна из версий его замены ( с его же слов) была следующая: по плану новой техники союзного Министерства в партии проходил производственные испытания шурфопроходческий агрегат ШПА-2. Их была выпущена малая партия - всего 2-3 штуки и по ним была очень строгая отчётность. И вот год заканчивается, а до плана его применения не хватает 4-5 метров проходки. Начальник экспедиции Поляков А.И. просит Виторта включить эти недостающие метры в выполнение и успешно отчитаться. Что он и сделал, а через день агрегат капитально сломался. Тут перед новым годом приезжает комиссия из треста. Дошли до отчётности по ШПА-2 и выяснилось, что отчётные метры не совпадают с фактическими- налицо был факт приписки. Комиссия поставила в тресте вопрос о его освобождении с должности начальника Енисейской партии. Поскольку Поляков А.И. был порядочным человеком и чувствовал свою вину, то он настоял на переводе Виторта Э.П. начальником в поисковую Запорожную партию.
Пару слов хочу сказать об агрегате ШПА-2. Это была конструкция тогдашнего ЦНИГРИ, и надо прямо сказать, очень удачная. На двухколёсном прицепе под лёгким алюминиевым кузовом была смонтирована дизельная эл.станция мощностью 30 квт. , компрессор КСЭ - 3м, грузолюдская лебёдка с выносной стрелой ЛПГЛ - 230. Кроме этого агрегат был укомплектован ручным пневмоинструментом - пилой, рубанком, отбойным молотком, перфоратором. Такая комплектация позволяла проходить горные выработки в породах разной крепости, с крепление и без, а применение пневматического инструмента исключало риск поражения работающих под землёй эл.током. Почему-то эта разработка не нашла в будущем широкого применения., хотя позднее на Северном Урале при проходке глубоких шурфов с рассечками с применением буровзрывных работ я не раз вспоминал полезность этого агрегата. Главным инженером был тогда Власов Георгий Семёнович, геолог с университетским образованием, и мало что понимавший в буровых работах. Ему было немного больше 30 лет, симпатичный брюнет, бывший моряк. Жена у него сидела в конторе и руководила камеральными работами и выглядела, я уж не знаю по каким причинам, но намного старше своего мужа. Параллельно с основной работой он ещё был и секретарём партийной организации, в которой состояло около 3-4 человек. Он мне рассказал, что партия занимается разведкой месторождения редких земель - иттрия и цезия, открытого несколько лет назад ещё геологами "Енисейстроя". Горные работы тяжёлого типа - шахты и глубокие шурфы остановлены из-за скудости финансирования и решили продолжить разведку колонковым бурением до глубины 300 метров - считалось, что запасы уже будут достаточными, чтобы начать промышленную эксплуатацию. Для этой цели завезён буровой агрегат ЗИФ-300, который мне надлежит смонтировать и начать бурение, и как старшему буровому мастеру руководить бригадой буровиков. Правда, бригада состояла всего из одной вахты. Больше сегодня не было людей, но на подходе было 3 выпускника Миасского геологоразведочного техникума с Урала, и я с их приездом мог укомплектовать бригаду полностью. В партии было ещё 2 самоходных буровых установки ЗИВ-150 на шасси ЗИЛ-151 (наш аналог "Студебеккера") с двумя вахтами, но передвигались они самостоятельно чрезвычайно редко из-за полного бездорожья, да и бурить могли неглубоко - не более 100 метров. Тут же он меня познакомил со вторым старшим мастером с самоходок - Мангушевым Юрием Александровичем. Он тоже на Кию приехал недавно из Тувы, и на первых порах неплохо помогал мне осваиваться в незнакомом коллективе. Он закончил Киевский геологоразведочный техникум, фронтовик, и попутно занимался фотографией. Те снимки, что я имею оттуда, его изготовления. В более поздних разговорах с ним мы обнаружили и общего знакомого - Володю Андриевского, его одногруппника по техникуму. Он работал ст. буровым мастером на Урале, в Тагильской экспедиции. А я у него проходил производственную буровую практику после 3-го курса в 1957 году.
Потом Власов поводил меня по конторе, представил, потом повёл по базе. Сначала пришли в мехмастерскую, кузницу, дизельную электростанцию, склад. Познакомил с двумя главными трактористами с С-80 - Пашей Никулиным и Лёней Шарабаевым. Больше транспорта не было. Познакомился со сравнительно молодым геологом Чохонелидзе Михаилом Ильичём и его женой Тамарой Фоменко. Они закончили институт года на 3 раньше меня. Толковые специалисты, они тяжело переживали здешний быт. Примерно в конце 60-х годов я увидел в журнале "Огонёк" большую статью про Маднеульский горнообагатительный комбинат в Грузии. Там упоминался главный геолог с такой фамилией. Я думаю, что это он вернулся на свою Родину. Меньше года здесь работал молодой инженер-гидрогеолог Шевчик А.- выпускник Днепропетровского горного института. Высокий худощавый парень с очень спокойным характером. Почему-то быстро стал героем анекдота- вопрос в кроссворде- длинноногая голенастая птица? Ответ-"Шевчик". Но он на это не обижался. Вскоре он вернулся в Днепропетровск и позднее работал там главным гидрогеологом экспедиции.
Последние недели дорабатывал прораб по горным работам - очень колоритная личность. Очень плотный и крепкий мужчина уже пожилого возраста. Постоянно пил крепкий чай. Всегда имел с собой термос и если чай заканчивался в пути, останавливал трактор, разжигал костёр и готовил свежий. Всю жизнь проработал на Севере, больше в Заполярье, в геологических экспедициях Главсевморпути - была такая организация под руководством легендарного И.Д.Папанина, которая много лет осваивала эти дикие районы. За многолетний там труд он получил бесплатно дачу в Подмосковье в посёлке полярников - так тогда отмечался труд на Севере достойных людей. Он сказал мне, что горные работы решили свернуть и показал заявку на материалы для продолжения таких работ возможно в будущем. Меня просто поразила тщательность этого документа и грамотность его составления - все позиции имели совершенно точное название, некоторые были обоснованы кратким расчётом, не было забыто буквально ничего. Это была школа Севера, где нельзя было забыть взять что-либо. В противном случае можно было потерять из-за какой-нибудь мелочи не только целый полевой сезон, но и человеческие жизни. Я это себе сразу "намотал на ус", и при работе на Тюменском Севере мне эти знания очень пригодились. Одна из заявочных позиций называлась "Шпиль баржовый" - не встречал ни до, ни после. Спросил его, что это такое? Оказалось, что это длинные конические кованые гвозди для крепления разных деревянных брусьев и толстых пластин к основанию.
Интересным собеседником и просто человеком был геолог Виктор Третьяков - мужчина уже больше средних лет. Хорошо играл на баяне, сочинил гимн Кийской партии. Запомнился он почему-то постоянно одетым в брезентовый плащ, т.к. постоянно ходил в поле на описание шурфов и керна скважин. Рабочий класс был буквально отовсюду, но в основном, конечно, из Красноярского края. Были люди из Орловской экспедиции, которая стояла в районе Курейки, занималась поисками алмазов и закрытой в связи с отсутствием перспектив. Были и аборигены экспедиций "Главсевморпути", которые ещё хорошо помнили времена, когда им там давали бесплатное питание и меховую одежду. Были и жители окрестных сёл - Колмогорово, Усть-Пита , Шишмарёвки. Попадали и просто перекати-поле, которым нужно было пересидеть зиму в тепле, а с первой потайкой снега они опять уходили в белый свет искать приключений. Значительная часть из них не один раз прошла лагеря заключённых, причём большая часть- по уголовным делам. Подавляющая часть из них имела один крупный недостаток - пила всё что горит, пила всегда, когда было и не было, и не могла остановиться, пока не будет выпито всё. Более- менее трезвыми людьми можно было считать только рабочих из числа жителей окрестных сёл, да и то некоторые из них изредка срывались и уходили в длительный запой.Пристань Енисейск. []пристань Енисейск
Посёлок был расположен вдоль поймы р.Кия почти на берегу. Берег достаточно высокий и не заливался весенними водами. Вдоль него проходили 2 ряда жилых домиков. Сложены они были из очень тонкого леса - меньше 15см. в диаметре. Часть домиков имела кирпичные печи, но только до плиты, а дальше в качестве дымохода стояла металлическая обсадная труба. В некоторых вообще стояли железные сварные печи. Полы одинарные, потолки без всякой засыпки. Было ещё что-то вроде пищеблока - пекарня и комнатка со столом для столовой. Повариха готовила для холостяков консервированные борщи из банок и постоянно каши со сгущёным молоком. Жилых домиков было около 30 и относительно большое общежитие для рабочих. Дизельная электростанция работала только до 12 часов ночи, потом зажигай свой свет. Воду брали прямо из речки. Ещё была небольшая мехмастерская, кузня, пилорама. В маленьких домиках жили семейные, руководство, общежитие холостых специалистов. Старожилы рассказали мне, что этот посёлок поставили всего 2-3 года назад на месте старого посёлка геологической партии "Енисейстроя". На этом месте стояли настоящие тёплые дома. От дома начальника партии к реке вела крытая стеклянная галерея и жизнь в бытовом плане была намного лучше, чем сейчас. После смерти Сталина, когда начались всяческие реорганизации и ликвидации, посёлок на несколько лет оказался бесхозным. Местные жители из с.Колмогорово и других деревень пониже быстренько разобрали дома и в виде плотов по реке сплавили их в свои сёла,где опять и собрали для своих нужд. Приехавшей сюда экспедиции вновь организованного треста N 1 пришлось обустраивать всё сначала. Однако вернёмся в первый день приезда. В комнате общежития было двое молодых ребят. Коек не было. Спали на раскладушках с матрацами. Где-то в 11 часов легли спать, по моим же биологическим уральским часам было 9 часов вечера. Ребята быстро уснули, а я не могу. Где-то через час слышу кто-то бегает по комнате, типа маленького зверька. Потом боковым зрением увидел как кто-то запрыгнул на ноги соседа. Глянул - здоровенная крыса. Разбудил его, а он мне говорит, чтобы я не боялся -они не кусаются. Лежу дальше без сна и натянул одеяло на голову. Слышу - она скакнула мне на ноги. Я её сбросил и снова разбудил соседа. Тогда он взял капкан и насторожил под своей койкой. Легли опять и притихли. Минут через 20 раздался металлический лязг - капкан захлопнулся. И тут послышался яростный писк, возня и звуки потаскивания капкана по полу. Сосед встал, отодвинул раскладушку и мы увидели здоровую крысу, которая скалила на нас зубы. Тогда он взял свой ботинок 49 размера и дважды огрел крысу по голове. Всё затихло. Опять легли, но я ещё долго не мог уснуть. Как мне показалось, ребята встали очень рано - однако было уже 7 утра. Я же,ещё недавно заснувший, с трудом разлепил глаза, и тоже начал вставать. Отодвинули раскладушку соседа посмотреть на крысу - в капкане оказалась только её шкура и кости - всё остальное за ночь выкушали её сородичи. Так с этого утра начались мои трудовые будни.
4.Работа.Осень.
Я был зачислен старшим буровым мастером с окладом 850 руб. и плюс ещё полевое довольствие. Где то на руки приходилось около 1400 руб. Ни о каких премиях никто и не помышлял - показатели работы были, мягко говоря, неважные. Инженеры, уже работающие там, мне разъяснили, что порядок оплаты специалистов зависит от того, где находится головная организация В нашем случае трест был в Москве и оклады мы тоже имели как в Москве. И вообще, как организатор работ, трест был не на высоте. Нередки были случаи, когда из-за нерасторопности каких-то звеньев управления обсадные трубы везли самолётом из Москвы в Сибирь. Сегодня я уже не думаю, что только трест был виноват в такой смешной оплате труда специалистов в экстремальных условиях Севера и Сибири. Вся управленческая система в стране была поднята "на дыбы", шли бесконечные слияния, ликвидация министерств, создание совнархозов и т.д. Такая низкая оплата труда приводила к большой текучести кадров. Район работ был приравнен к районам Крайнего Севера и можно было заключить договор на 3 года с некоторыми льготами. Но я решил пока воздержаться от заключения договора.
Моя работа старшего мастера заключалась в руководстве буровой бригадой колонкового бурения в полевых условиях на участках месторождения. Процесс бурения носит непрерывный характер и ведётся круглосуточно, включая выходные дни. Каждую смену возглавляет бурильщик (он же сменный мастер). Называется такая смена ещё и вахтой. В составе смены ещё двое - помощник бурильщика и верховой рабочий. И таких смен в составе бригады 4, тогда они "закрывают" весь календарный месяц и отдыхают в разные дни по графику. Смена длится 8 часов. Если состав бригады неполный и возникают "окна" в бурении, то часто приходится сталкиваться с различного рода осложнениями в скважине - обрушениями породы со стенок, сужениями и т.д., которые чаще всего заканчиваются сложными авариями, связанными с прихватами бурового инструмента в скважине. Получив спецодежду, я с Мангушевым пошёл в свою бригаду на участок принимать у него дела, т.к. временно он руководил и моей бригадой и своей на самоходке ЗИВ-150. Путь туда оказался нелёгким. От посёлка сразу шёл подъём в гору длиной более километра с разницей в высотах около 300 метров. Крутизна была такая, что на неё не мог подняться ни один автомобиль высокой проходимости. "По зубам" эта гора была только тракторам и гусеничным транспортёрам. После горы до буровых точек было ещё 4 км. полного бездорожья. Буровики ходили эту дорогу пешком каждый день по своему графику. Из посёлка надо было выходить за 1 час до начала смены. Пересменка была в 8 утра 16 часов дня и 12 часов ночи. Соответственно смены выходили в 7 утра, 15 дня и 11 часов вечера. Если к утренней и дневной смене можно было идти при дневном свете, то к ночной смене, особенно в сырую и дождливую погоду вахтовики приходили мокрыми по пояс и ни о какой работе ночью уже речи не шло - надо было хотя бы за ночь обсушиться у печи. Так как 4 км. пешего перехода входили в нормы, то рабочим доплачивали повременно за 3 км. пешком. Расчёт исходил из того, что каждый метр подъёма по вертикали считался за 10 метров по горизонтали. Таким образом гора давала 3 км. плюс 4 км от горы до участка работ. Итого 7км. Мы же, старшие мастера^ходили, как правило,на буровую днём. Иногда приходилось ходить по 2 раза в день. Если была какая-нибудь авария в скважине, то приходилось находиться там по две и три смены подряд. Пришли на буровую. Работала только одна дневная смена - не было бурильщиков. Да и работой это было назвать нельзя. Практически стояли из-за отсутствия промывочной жидкости,попросту воды. На скважине стоял огромный рубленый тепляк, где был смонтирован станок, дизель и буровой насос. На следующую скважину всё это хозяйство могло быть перемещено только с полной разборкой и сборкой на новой точке. Для таких мелких скважин -до 200-300 метров эта схема была просто нерациональна. Бурение могло длиться немного больше месяца (при нормальной полной бригаде), а перевозка и монтаж на новой точке-3 месяца. Не была решена проблема обеспечения технической водой. Около буровой была выкопана небольшая ямка, куда стекали дождевые воды. Ямка наполнится - идёт бурение. Воды нет - все стоят. Ввиду полного бездорожья ни на каком автомобиле воду летом не подвезёшь, а возить трактором считали очень дорого, да ещё в этот транспорт надо было чем - то и где-то накачать. Вообще должен отметить, уже опираясь на мой опыт в последующем, что проблема обеспечения буровых работ технической водой является главнейшей. Там, где эта проблема решалась всерьёз, капитально и на высоком техническом уровне - бурение скважин на воду, водовозки на машинах высокой проходимости, зимние утеплённые водоводы, то там и производственные показатели были хорошие. Короче говоря, формула простая: есть вода - есть бурение, нет воды- нет бурения.
Мангушев переписал всё оборудование и инструмент ,числящийся за этой буровой в акт передачи, мы с ним сверили наличие и расписались. Потом пошли на его самоходку - там тоже работала только одна смена по тем же причинам. И вообще попала туда эта установка(а их было 2 штуки) по какому-то недоразумению. Во- первых она своим ходом из-за полного бездорожья передвигаться не могла. Где- нибудь ещё метров на 30 иногда ей можно было выстелить дорогу, но если больше, то её перетаскивал только тяжёлый трактор. Во-вторых заставлять работать на ней в Сибири ,зимой ,было чистым безумием - это совершенно открытая всем ветрам и морозам металлическая платформа на шасси автомобиля ЗИЛ-151 и смонтированным на ней буровым оборудованием. Нет никаких укрытий для персонала. Зимой быстро перемерзают топливопроводы, насосное хозяйство. Надо отметить ещё своеобразный характер почвы в этом районе - автомашина сразу начинает буксовать, трактор идет, но гусеницы быстро прорезают верхний слой и после нескольких рейсов при движении по так называемой дороге в большинстве её мест гусеницы скрываются в грязи и возникает ощущение, что тракторная кабина "плывёт" сама по себе над дорогой, а впереди её по колеям и рядом плывёт река жидкой грязи. Правда, ещё глубже трактора уже не погружались. Когда мы с Мангушевым решили все дела по передаче, то пришли к Власову и он нам утвердил акт. Начиналась уже собственно моя самостоятельная работа.
Через некоторое время и мне предложили поселиться в один из таких маленьких домиков на базе вместе с механиком партии. Комнатка была совсем маленькая - туда вмещалось только две кровати и небольшой стол. Стояла кирпичная печь, но дымовая труба была из металлической обсадной трубы. Печь как бы отделяет комнату от небольшой прихожки. Старший механик - Мазепа Александр Яковлевич, пришёл к нам из недалеко расположенного совхоза. Он посчитал, что у нас в ГРП работать будет полегче, но быстро убедился в обратном. Вообще он в сельском хозяйстве работал несколько лет, успел побывать на целине, где насмотрелся всяких безобразий. Мне он, например, рассказывал,как трактористы там иногда устраивали "игры" на тему чей трактор сильнее? Два трактора цепляли друг друга за задний крюк и тянули в разные стороны. Дело часто заканчивалось тем, что один у другого вырывал задний мост. Кроме этого техуходы не проводились, во всю шло "раскулачивание" новой техники, и т.д. Мазепа был не только хороший механик, но и порядочный человек, и естественно, такие игрушки были ему не по нутру.
Через несколько дней прибыл новый начальник партии и 3 буровика- выпускники Миасского геологоразведочного техникума. Губанов Эдуард Петрович, инженер-геолог, средних лет,приехал из Исфары в Таджикистане, тоже из системы треста N1, сменил Виторта, который стал начальником Запорожной партии, занимающейся геологосъёмочными работами. Техники-буровики- Вадим Огурцов, Женя Игнатович, Виктор Томилов - совсем молодые ребята , по 18 лет, рафинированные горожане, только что выпорхнувшие из-под родительского крыла. Первые двое из семей типа среднего класса. Огурцов к тому же хорошо рисовал. Всех их назначили ко мне бурильщиками (сменными мастерами) и таким образом моя бригада могла уже работать круглосуточно. Но для этого надо было решить проблему с доставкой воды на буровую.
Метрах в 400 от скважины стоял пройденный ствол разведочной шахты сечением около 5 кв. метров. Он по всем правилам был перекрыт защитным полком. Вскрыв его, я обнаружил, что под ним ствол затоплен водой. Тут же возник план прокладки водопровода от шахты. Качать же воду из ствола в водопровод решили мотопомпой. Руководство одобрило мой план. В мехмастерской неделю нарезали резьбу на трубы и когда всё было готово, погрузились на тракторные сани и выехали на участок. Пока буровики прокладывали водопровод, мы с Мазепой пытались организовать откачку воды. Мотопомпа с двигателем Л-3 вообще-то надёжный агрегат,^но из-за долгого неупотребления всё в ней разрегулировалось. Надо отдать должное Мазепе - это был неплохой механик. Он практически перебрал сам все её слабые узлы, отрегулировал зажигание и она заработала, но только недалеко от поверхности земли. Бригада впервые заработала круглые сутки и без простоев. Схема была простая - утром прихожу и качаю помпой воду. На сутки-двое хватает, и т.д. Но через несколько дней уровень воды в шахте упал и помпа её с земли уже не брала. Тогда мы её спустили в ствол на предохранительный полок. Завели двигатель и он через несколько минут заглох. Так повторилось несколько раз, пока мы не поняли, что движок в стволе быстро вырабатывает кислород и глохнет. Как мы сами не пострадали от недостатка кислорода пока непонятно. Видимо наши головы были ближе к выходу из шахты и нам доставалось больше кислорода. Стало понятно, что этот ресурс исчерпан. Надо было искать новое решение. Выход был только один - опустить в ствол насос с электроприводом, для чего наверху нужно было установить небольшую электростанцию. Руководство одобрило и этот план, разрешив взять для этой цели резервную дизельную эл.станцию ЖЭС-30 с базовым дизелем Д-54- меньше и легче в партии больше ничего не было. Перевезли и установили у ствола шахты эл. станцию. Запускал её сам Мазепа, он же и научил обращению с ней буровиков. Стояла она под открытым небом и ,естественно, с каждым разом получать от неё электричество становилось всё сложнее.
В начале октября мы с ним в очередной раз накачали воды. Уже когда обратно прошли полпути, он вспомнил, что не слил охлаждающую воду из радиатора и блока. Правда, пока ещё стояла плюсовая температура. Утром мы обнаружили на улице небольшой снежок. Сразу побежали на участок. Он осмотрел радиатор- всё вроде было цело, а когда начал осматривать блок, то обнаружил кусочек его стенки, примерно З на Зсм. ,выдавленный льдом.Он страшно расстроился. Видимо^ночью был лёгкий морозец, вода в блоке замёрзла и прорвала рубашку. Разожгли костёр, нагрели воды и начали проливать её через систему. Весь лёд внутри растопился и выдавленная часть рубашки стала на место. Залили систему водой и запустили дизель. Он нормально заработал. Стали следить за уровнем воды в системе охлаждения- он падал незначительно, т.е. утечка через трещину была, но не критическая. При постоянном наблюдении и своевременной добавке воды в систему работать было можно. Самое главное чего мы этим достигли- бригада работала почти без простоев, или как это называлось на сленге геологоразведчиков -"пошли метры". А в партиях такого типа на метре бурения сидит практически весь персонал, за небольшими исключениями. В бригаде был только один опытный бурильщик - Супрунов. Другие трое - совершенно зелёная молодёжь, которая никогда не стояла за рычагами бурового агрегата - и учились они прямо здесь, у станка. Да и сам я был ненамного опытнее их - управлять этим станком мог только теоретически, т.к. на производственных практиках на станках с гидроприводом не работал. В смену они бурили по метру - полтора, иногда до 2-х. В отдельные дни, когда кто-то из молодых болел, я для набора собственного опыта выходил вместо них бурильщиком. В вахте во время бурения было ещё двое- помощник бурильщика и верховой. Эти кадры постоянно менялись и служили своего рода местом ссылки для проштрафившихся чем-либо людей на базе. Никто не хотел идти работать на буровую в таких условиях- трёхсменная работа, ходьба на смену пешком, частые простои. И при всех таких трудностях зарплата буровиков была не выше, чем у человека сидящего на базе. Буровики тоже сильно не рвались на работе. Они точно знали, что при любом количестве пробуренных метров меньше тарифа не получат. Ночные смены редко когда работали нормально- чаще спали. Иногда я приходил на ночную смену проверить работу- бывало заставал всю бригаду мирно спящей у печи. Объясняли своё бездействие какими-либо причинами-то чего-то нет, то поломка. Начинаешь сам искать то, чего нет- и находишь. Объясняют,^что они найти не могли. Мол предыдущая смена запрятала. Чаще всего это касалось коронок для бурения или другого инструмента. Несколько раз мне приходилось носить на себе всякие железяки,^причём идти на гору второй раз за день. Приходишь утром, а бурильщик говорит, что кончились коронки или сломался какой нибудь трубный ключ-проверишь, действительно нечем работать. Поворачиваешься и идёшь назад в посёлок, на склад. Оттуда опять на буровую и как ишак, прёшь железо на себе. Может быть коронка и была, но он её спрятал ,чтобы отдохнуть. Потом уже, при демонтаже и перевозке буровой на новую скважину, я находил эти спрятанные коронки- под пеньками, внутри обсадных труб, и т.д.
Ещё одно сложное дело- это аварии в бурении. Я за всю свою производственную деятельность встречал только 2 или 3 бурильщика, которые говорили правду, как произошла авария. Ведь от знания истинной причины зависит успешная её ликвидация. Как показал мой опыт, большая часть аварий происходит из-за халатности бурильщика, по пьянке, случайного урона в скважину каких-либо предметов, и др. В нашем случае аварии были, я думаю, больше из-за малоопытности персонала. Приборов контроля технологических процессов бурения тогда ещё не было и работать приходилось по сути, "вслепую", только на собственных ощущениях, но не исключаю, что и роняли что-нибудь. Осень выдалась дождливая. Домой я приходил мокрый с ног до головы. Причём не только мокрый, но и грязный почти до пояса. Баня работала редко, поэтому мылись кто где мог. Как спецодежду, я получил плащ из брезентухи и кирзовые сапоги. Плащ держал воду ровно 5 минут, а потом она ручьями лилась на тело. Сапоги её держали ненамного дольше, а потом начинала хлюпать в сапоге. Часть пути приходилось идти по тракторной дороге с жидкой грязью и она почему- то во время ходьбы начинала подниматься сначала по сапогам, потом до колен, а потом и выше - до паха. Кроме того вода в сапоги затекала и с плаща, который был короче, чем голенищи сапог. Дома надо было помыться и просушиться, для чего топить печь. Брюки пришлось завести подменные, а всё остальное мыть и сушить. Хорошо, если придя с работы, я находил топящуюся печь. Однако это удовольствие стало реже и реже - Мазепа завёл себе подругу и часто уходил к ней ночевать. Это была повариха по имени Ага, женщина его же лет, но с дочкой около 10 лет. Настоящее её имя было Агафья, но она представлялась только в сокращённом варианте. Если его не было дома, то начинал топить печь сам. Иногда,даже не просушившись, надо было идти на буровую второй раз. Кирзовые сапоги в таких условиях не могли выдержать нормативный срок носки- 1 год. За осень и начало весны я их полностью износил и купил себе вторую пару.
Когда начались холодные осенние заморозки, то крысы кинулись в жилые домики. Однажды, когда лёг спать, услышал хруст дерева под зубами. Встал, посмотрел, никого нет. Лёг - и опять тот же звук, и через некоторое время услышал в комнате возню крысы. Встал и увидел, как она шмыгнула в дыру под плинтус. Подошёл, посмотрел - была прогрызена свежая большая дырка. У меня дома лежали приготовленные на буровую 4 топора без топорищ. Я взял один и засунул под плинтус, закрыв дыру. Лёг спать. Через несколько минут начался новый хруст дерева - крыса быстро прогрызла новую дыру и выбежала в комнату. Пришлось встать и вставить новый топор. Эту процедуру пришлось сделать и третий раз, после чего я уже просто уснул. На следующий вечер решил применить к этим тварям методы принуждения. Как раз Мазепа остался ночевать. Я дал ему в руки китайский фонарик, сам зарядил малокалиберную винтовку, открыл одну из дырок и велел ему стать сзади меня и светить в дырку - света в посёлке уже не было. Так мы постояли несколько минут и вдруг в дыре показалась усатая морда и заблестели два глаза - я тут же выстрелил и попал - хорошо был слышен характерный шлепок от попадания пули в мягкие ткани. Несколько минут стояла тишина. Потом опять пявилась усатая морда - снова выстрел и опять в цель. После этого крысы долго нас не беспокоили - видимо, мне удалось отстрелять семейную пару. Всю зиму была тишина , хотя все дырки в плинтусах стояли открытыми.
Следующее их нашествие состоялось весной. Однажды ночью проснулся от какого-то топота и соударения мягких тел, писка. Понял, что появились снова. Попросил у мужиков капкан, и настроил. Только лёг спать - сработал. Посмотрел-никого. Опять настроил. Сработал- и опять без результата. Мне опытные люди рассказали, что вырос молодняк. Он выбегает в комнату погулять, но он настолько мелкий, что капкан их не захватывает. Пришлось заколотить все дыры в полу и не допускать появления новых. В ноябре морозы начали усиливаться и доходить до -30 градусов. Буровики эл.станцию завести уже не могли. Пошли мы с Мазепой. Проблема была даже в том, чтобы завести сначала пусковой бензодвигатель. Пришлось снять впускной коллектор , нагреть его на костре, быстро ставить на место и заводить. Однако даже долго работающий пускач с трудом раскручивал замёрзший дизель. Становилось ясно, что время работы и по этой схеме подходит к концу. К тому же длинный водопровод по поверхности из относительно тонких труб тоже создавал в мороз большие проблемы - вода оставалась в местах его провисания -карманах, и замерзала. Приходилось и разбирать его частями, и греть кострами сверху. Скважина уже перешла глубину 200 метров, но из рудного тела ещё не вышла. Это уже была самая глубокая скважина на месторождении. Без воды активная фаза бурения практически закончилась и геологи решили скважину закрыть. На новой точке плотники начали строить тепляк под оборудование, а буровая бригада занялась демонтажем-монтажём его.
Работа проводилась с помощью тракторов С-80. Это тяговая машина весом 12 тонн с широкими гусеницами. Наиболее опытным трактористом был Павел Никулин - высокий сибиряк родом из с.Колмогорово, что стояло на левом берегу Енисея пониже нашей перевалбазы. Жена у него, ,кстати,тоже была местная, такой же высокой стати, стройная, хотя у них росло уже двое детей. Второй- Лёня Шарабаев, тоже был местный, из какой-то недалёкой деревни типа Шишмарёвки. Оба были физически крепкие мужики, да и слабакам на таких тракторах делать нечего. Любая работа по их обслуживанию и ремонту требовала большой физической силы. С ними мне часто приходилось работать и насмотрелся всякой всячины - и как буксующий в грязи трактор выходит путём подвязывания к гусеницам бревна, выбивание кувалдой сломанных пальцев гусеницы, натяжение ленивца, сход трактора с гусеницы и заход обратно, ремонт сломанной тележки гусеницы, и т.д. Однажды я попросил Лёню дать мне проехать самому. До этого я водил самостоятельно только мотоцикл. Все рычаги и их функции я уже изучил, и он разрешил. Сначала поехал на 1-й скорости и показалось, что трактор идёт очень быстро и сейчас же въедет в дерево. Потом освоился и ездил уже не только передним, но и задним ходом, что в тракторе сложнее. Однако ж мне в голову засела другая мысль по организации буровых работ. Руководству партии я предложил уйти от строительства громоздких рубленых тепляков на каждой скважине, а построить на базе передвижной тепляк на деревянных санях, внутри один раз смонтировать буровое оборудование и зимой его спокойно перевозить тракторами со скважины на скважину. Летом надо смотреть- если грунт позволяет- перевозить целиком, если нет, то монтаж опять делать россыпью, под лёгкий навес, а в зиму возвращаться опять в него. Я такие передвижки видел на практике на Урале. Правда, они были летнего типа. Я подумал- почему не сделать такую же, но утеплённую с печью внутри и пригодной для работы в зимнее время? На Урале были, оказывается, в то время и зимние, только я их ещё не видел. Такая схема работы резко сокращала время на перевозку и монтаж оборудования, в целом удешевляла буровые работы. Руководство партии дало "добро" на это дело и предложило мне сделать все расчёты и схемы с размерами саней и домика на них, после чего оформить все заказы на изготовление и доставку из экспедиции недостающих у нас здесь элементов, причём всё это надо было делать в свободное от основной работы время. Ведь никто меня не освобождал от руководства бригадой. Конечно, в принципе, .это была работа для главного инженера или технолога партии, но никак не для неосвобождённого от основной работы ст. бурового мастера. Тогда это мне даже в голову не приходило - я был молод, здоров, горел желанием улучшить организацию производства. К тому же заняться чем либо другим полезным делом было негде, да и свободного времени у меня не было. Лучше всего об этом говорит такой факт- я очень люблю спиннинг и охоту, но только один раз я вышел на речку побросать и один раз сбегал с ружьём недалеко от посёлка.
Наступил праздник 7 ноября. Спиртного в свободной продаже не было никогда- к празднику же давали по бутылке спирта на человека -специально привозили вертолётом из Енисейска. Такая же схема была проведена и в этот год. Но перед раздачей спиртного руководство партии составило список дежурств по посёлку из числа ИТР. Мне сказали, что будет не лишним, если я возьму с собой на дежурство малокалиберную винтовку(знали,что она у меня есть). День прошёл отноительно спокойно. Но вечером, когда я дежурил, на крыльцо одного из домиков выскочила растрёпанная пожилая женщина- жена проходчика шурфов Путинаускаса и с плачем стала жаловаться, что ей плохо, что её муж бьёт. Сам он небольшой , тщедушный мужичок, чифирист, стоял тут же спокойно рядом. Она была чуть не на голову его выше с абсолютно круглым лицом и такими же круглыми, как велосипед, очками на носу и крючковатым носом, отчего она сильно напоминала сову. Скорее всего она его била за что-то. Я решил её успокоить и из стоящей на столе банки налил ей в стакан воды и хотел уже подать ей, но почувствовал из стакана резкий запах спирта. Понюхал и отлил назад в банку. Взял другой стакан с водой на столе- там тоже оказался спирт.Тогда взял чайник с плиты и плеснул в стакан оттуда, понюхал и вылил обратно- и там тоже был спирт. Воды я у них так и не нашёл. Ещё немного с ними поговорил и ушёл по посёлку дальше. Винтовка не пригодилась. Хотя на майские праздники в общежитии рабочих всё- таки был человек убит. Вообще спиртное на Севере- это такой могучий фактор, с которым не считаться просто невозможно. И горе тому руководителю предприятия, который не принимает его во внимание или отнесётся однажды спустя рукава.
Прошло 2 дня праздников. 9 ноября был уже рабочий день. Утром, выйдя из дома, я увидел толпу людей около конторы и своих рабочих тоже, хотя они должны были уйти на участок. Спросил: "В чём дело?" Мне сказали, что ждут начальника партии. Вскоре подошёл Губанов и его сразу атаковали, чтобы он разрешил продать остатки спирта из магазина. Оказывается, завезли бутылок больше, чем количество людей. Информация на эту тему , конечно, вышла из магазина от продавца или от грузчиков, которые доставляли спиртное с вертолётной площадки. Остальное было несложным делом- высчитать. сколько ещё осталось в магазине. Губанов отказал наотрез. Тогда толпа разделилась-часть осталась у конторы, другая часть села на дрова около магазина и отказались идти на работу до тех пор, пока не выполнят их требования. Никакие уговоры со стороны ИТР не воспринимались. Чуть позднее часть самых активных начала лезть в кабинет начальника. Тот вышел из конторы и куда-то спрятался. Но от такой ситуации не спрячешься. Это фактически была забастовка, чего в СССР официально никогда не было да и быть не могло даже теоретически (согласно идейным постулатам тех лет). При попадании такой информации в партийные органы Губанов мог расстаться с партбилетом. Исключение из партии в те времена означало конец руководящей карьеры. Видимо, руководство партии вело активные переговоры с руководством экспедиции и там, всё взвесив, посоветовали пойти навстречу требованиям рабочих. Только после обеда открыли магазин и распродали остатки спиртного. В результате не работали не только 9-го,но и 10-го ноября.
Свободное копирование
