12. Интернационал в комнате.Операция.
После приезда в Свердловск от студентов я услышал про то, что якобы в районе Челябинска - 40 , закрытого города, недавно произошёл взрывной выброс радиоактивной пыли и облако пошло на север и северо-восток в район г. Каменск - Уральский. Было заметно значительно увеличившееся количество поливальных машин, которые активно "промывали" площадь 1905 года и подобные широкие пространства. Однако в открытой печати и СМИ на эту тему не было ни малейшей информации, даже намёка. В параллельной группе у нас учился паренёк из этого городка, но и он молчал, как рыба. И только через 35 лет в СМИ появилась первая официальная информация на эту тему о том, что взорвались отходы производства и в каком примерно направлении выпали радиоактивные осадки. Надо признать, что несмотря на всю жесточайшую завесу секретности над этой аварией, наши студенты уже тогда обладали довольно точной информацией.
К началу нового учебного года был наконец сдан в эксплуатацию второй корпус "А" студенческого общежития. Располагался он тут же рядом по ул. Большакова. Весь наш ансамбль поселили тоже в это общежитие. Попал я в комнату , где жили китаец Ши-Лян-Ци, монгол Дембрелдорж и русский Иванов Витя. Все мы были очень разные не только по характерам, но и по поведению. Студентов из Китая в институте было много на разных факультетах и курсах. Были среди них не просто способные, но и очень способные. Помню, в нашем общежитии ходил мальчик небольшого ростика с вечно развязанными шнурками ботинок - оказался талантливый математик и вскоре его перевели в университет на физ.мат. Были и девушки. Все они ходили в единой униформе синего цвета. Держались общиной вместе, проводили свои партийные собрания, но совершенно не чурались и нас, местных. Лян - ци, как он просил себя называть, высокого роста ,худощавый, на 6 лет старше меня, родился и жил в Шанхае. Рассказывал, как он в 1946 году ходил на экскурсию на американский тяжёлый крейсер "Бостон", зашедший на рейд города. Там везде оказались необычные окна - из каюты наружу через них видно всё, а обратно в каюту с палубы - ничего. Учился он на 3-м курсе нашей специальности. Учился на пятёрки, хотя по утрам подолгу спал и на некоторые лекции не ходил. Вот его рассказ про дорогу к нам на учёбу:
"На учёбу в Советский Союз отбирали во всех ВУЗах страны. Всех потом привезли в Пекинский университет и мы целый год усиленно изучали русский язык. Через год нас собрали, зачитали всем кто, где и на какой специальности будет учиться и назначили каждому стипендию 500 рублей. Так как обменный курс юаня к рублю был 2 к 1, то стипендия у нас получалась 250 юаней в месяц. В то время зарплата среднего служащего была 30 юаней, а очень хорошего инженера-руководителя -100. Услышав величину нашей стипендии, мы страшно возмутились и потребовали установить её нам не более 30 юаней,т. е. В 60 рублей, потому что мы не хотели обирать государство. Тогда старший на семинаре сказал, что он ценит наш патриотизм и попросил пожить в Союзе на эту стипендию 3 месяца. А там, если нам это будет много, то по нашей просьбе убавят. Так и порешили. Когда переехали границу СССР и стали продвигаться дальше, то у некоторых первая стипендия закончилась в Чите, у других в Омске и т.д. Больше вопрос о её снижении уже никто не поднимал. И вообще, трудно было жить даже несколько первых месяцев - иногда ходили голодными. Потом втянулись" Года два назад монгольских студентов в институте было не менее двух десятков на разных специальностях. Потом они стали быстро исчезать по каким-то причинам, говорили,что по большей части их отчисляли за неуспеваемость. И вот этот остался последний - Дембрелдорж Сэретеерин, или Дембрел -как он называл себя без приставки "дорж", небольшого ростика, щупленький. Учился на втором курсе нашего факультета. Год находился в академическом отпуске. К нему иногда приходил студент консерватории Пуревдорж- здоровенный высокий парень, обладатель хорошего баса. Позднее я встречал в газетах, что он стал солистом оперы в Улан-Баторе. Ходили они вместе по монгольским девушкам- студенткам и в пельменную на Малышева, где Пурев съедал, по словам Дембрела, сразу 5 порций пельменей. Ежегодно Дембрел зимой и летом ездил на каникулы домой и каждый раз вёз туда радиолу. Там её продавал и покупал 2 кожаных пальто. Привозил их в Свердловск, опять продавал и покупал радиолу и т.д. Этот бизнес давал ему неплохой доход. Лекции он тоже частенько пропускал, говорил, что ему в Монголии уже есть работа- главным геологом на какой-то шахте, т.к. папа у него шофёр и возит Министра геологии.
В Китае такой бизнес мог быть ещё более прибыльным. Фотоаппарат "Зоркий" там стоил 350 юаней, а отрез на костюм из чистейшей высококачественной шерсти типа "бостон" стоил 100 юаней. Как то я спросил Лян-ци почему он не везёт в Китай что-нибудь типа фотоаппарата, а оттуда мог бы привезти 3 отреза на костюм - а у нас они стоили очень дорого - он ответил, что этого делать нельзя - это подрыв экономической мощи государства! Причём сказано это было без всякой рисовки, а в силу убеждений. Поэтому ещё тогда я сделал для себя вывод, что у нации и государства с людьми таких моральных устоев и принципов всё ещё впереди. Водку китайские студенты не пили совсем, и к пьяным относились неприязненно. Наш четвёртый сосед, к сожалению, сильно пил и весной погиб по этой причине. Это ещё раз их убедило в своём неприятии спиртного. Это был последний учебный год китайских студентов в Союзе. Через год начались крупные идеологические разногласия у Н.С.Хрущёва с руководством Компартии Китая и всех студентов отозвали. Дембрела я ещё встречал в следующем году, а потом потерял из вида. "Всплыл" он только в 1980 году, работая представителем Монголии в Совете экономической взаимопомощи (СЭВ) в Москве. Но встретиться я с ним не мог, т.к. работал в то время на строго режимном объекте - Семипалатинском полигоне. Ещё на каникулах дома я стал ощущать какие-то неприятности в правом паху, а позднее там вдруг стал выкатываться шарик размером с голубиное яйцо. Я смутно начал догадываться, что в результате моих усердных занятий штангой на Винновке, получил рецидив нашей "фамильной" болезни - паховую грыжу. Вскоре после приезда в Свердловск пошёл на приём к хирургу и он подтвердил мои догадки. Предложил сильно не затягивать с операцией , т.к. ходить с грыжей достаточно опасное занятие - в любое время может произойти ущемление. Я с ним согласился и он поставил меня на операцию через две недели в первую горбольницу, которая располагалась рядом с нами, на ул. Декабристов. Это была вполне современная больница, большой по размерам 5 -ти этажный корпус. В войну здесь располагался большой тыловой госпиталь. (А на фотографии 2012 года весь корпус больницы стоит почему-то без окон и пуст.)
В палате было четыре человека. Двоих, в том числе и меня , первыми повели на операционные столы. Всё делалось под местной анестезией, совсем недолго, минут 40. Одним из хирургов была симпатичная рыжая девушка из мединститута, с которой я как-то танцевал у них в общежитии. Привезли нас в палату почти одновремённо и тут же увезли на наши столы вторую пару. Их тоже быстро привезли, но у нас первых всё прошло без осложнений, а у второй пары раны долго не заживали, начались какие-то осложнения, и мы через неделю ушли домой, а они ещё остались там. В общем после уже второй операции на животе стало ясно, что с занятиями в секции классической борьбы надо завязывать навсегда, да и времени уже было в обрез. Предпоследний , 4-й курс, фактически завершал изучение основных дисциплин по нашей профессии. Наиболее сложными были сейчас курс "Буровая механика" и "Глубокое бурение". Первый включал в себя множество рсчётов прочности вышек, оснастки, бурильных труб и пр. Вот здесь- то и нужны были ранее полученные знания по сопромату, деталям машин , теоретической механике. В конце курса надо было сделать курсовой проект. Кафедрой было предложено много тем для этого, но меня заинтересовала одна - спроектировать и рассчитать забойный двигатель - электробур малого диаметра -до 100мм. Тема была сложная, требовала хорошего знания электротехники и преподаватель предложил эту тему сразу для двоих студентов на одну отметку. Ко мне попросился в напарники Игорь Анохин, с которым я был на практике в Тагиле. Много раз мы ходили на консультации на кафедру электротехники и в конце концов нам удалось спроектировать и рассчитать забойный эл.двигатель такого малого размера. Кафедра достойно оценила наш труд, поставив нам обоим по "отлично". Я тогда ещё не знал, что через 10 лет жизнь меня вплотную и на практике столкнёт с малогабаритными забойными двигателями, а позднее и полноразмерными, только турбобурами.
Курс "Глубокого бурения" изучался нами чисто теоретически и по картинкам. Если ещё три года назад одна из практик нашей специальности проходила на установках глубокого бурения, то уже как 2 года туда не ездили. На наших кафедрах тоже ничего нельзя было посмотреть в натуре, в УГУ тоже ничего подобного не было. Поэтому наши знания в этой области были слабы и поверхностны, что является большим недостатком. Когда я через 20 лет пришёл на такие установки нефтяного ряда, то всё пришлось изучать в натуре и с нуля, и до сих у меня в познании этой области много "белых пятен". Наш ансамбль жил и развивался. Сразу после начала семестра прошёл слух, что нас собираются на зимние каникулы отправить в Ленинград на фестиваль студенческих оркестров. Потом слухи превратились в твёрдую уверенность и начались частые репетиции. До этого, как контрабас, у нас использовалась большая басовая балалайка. Однако через короткое время наш клуб сумел пробить заказ на изготовление настоящего смычкового контрабаса - в те годы это было чрезвычайно трудным делом. Контрабасист был любитель, как и большинство, но хорошо держал ритм. Правда, у него было ещё одно "качество" - излишнее пристрастие к спиртному, что иногда создавало ненужные проблемы всему ансамблю.
Как- то в эти же подготовительные дни Лёве порекомендовали нового гитариста. Пришёл чернявый симпатичный паренёк с красивой шестиструнной гитарой. Начал играть классику и цыганские романсы в стиле арпеджио. Звук и аккорды были неплохие, и Лёва велел ему поиграть вместе с ансамблем второй гитарой. Через неделю мы пошли с несколькими номерами на Свердловское телевидение, и он с нами. После этого выступления Лев его отправил назад - сказал, что парень совсем не может держать ритм и полностью отсутствует свинговый стиль. Видимо, не все играющие на гитаре классику, могут освоить джаз. Появлялись у нас и девушки - солистки, а теперь собрали и женское трио на 3 голоса. Все аранжировки и транспонирование делал сам Лев. К поездке готовились две пары танцоров - один из них Чичканов В.- сегодня членкор РАН по экономике. Вести программу и выступать с небольшими сценками готовился наш же студент Толя Хайт.На ансамбль ложилась основная нагрузка: мы аккомпанировали солистам и трио, двум раздельным танцевальным парам, сопровождали выступления иллюзиониста, собственные вещи и музыкальные заставки в перерывах номеров. Всех нас одели в форменные костюмы с контрпогонами из очень хорошего материала. Кому подошли костюмы из мужского хора - дали оттуда, кому не нашли - сшили в ателье. Программа усиленно репетировалась и на праздник 7 ноября мы решили дать часть подготовленных номеров на концерте. Приняли их хорошо и мы поняли, что движемся в правильном направлении. Потом остались играть танцы. На репетициях мы играли не только концертные вещи, но и "оттягивались" на свободные темы для души. Тогда на Западе в моду стали входить рок-н-роллы в исполнении Элвиса Пресли, потом в эфирах иногда можно было поймать и оркестр Билла Хейли. Нам весьма нравилась эта динамичная музыка и стиль исполнения. И на репетициях мы иногда начинали импровизации на классическую тему рок-н-ролла. Так и здесь, на танцах, мы решили сыграть одну из подобных тем. Студенты просто обалдели от такой музыки, кинулись танцевать. Мы закончили, а они нас стали вызывать играть повторно на "бис". Дело в том, что рок-н-ролл тогда нельзя было нигде услышать, кроме радиоэфира. Никто не играл вживую, и не продавалось граммзаписей. Однако этим дело не закончилось. Оказывается, на вечере присутствовал секретарь парткома института, уши которого резанул "упаднический стиль" нашей музыки, и тем более в день великого революционного праздника. Нам лично он своё мнение не донёс, видимо, считая зазорным для своей должности прямое общение, а высказал своё крайнее неудовольствие председателю профсоюзного комитета института. А тот уже ещё через- кого то передал нам, чтобы мы больше не играли такие вещи в общественных местах, да ещё по революционным праздникам. Вопрос был исчерпан. Быстро подошла зимняя сессия . Все экзамены сдал хорошо и начал собирать чемодан. Узнал, что зима в Ленинграде сопливая, ехать в зимней куртке нельзя. Паренёк из нашей группы - Юра Михайлов предложил мне одеть его осеннее тёплое пальто в ёлочку. Что я и сделал.
13. Поездка в Ленинград. Город. Музеи. Институты. Дворцы культуры. Возвращение через Москву.
Бригада состояла примерно из 25 человек. В последний момент в неё включили иллюзиониста Костю Ширкевича, лаборанта одной из кафедр. Кстати говоря, после поездки, он избрал это своей профессией и перешёл на работу в городскую филармонию. Позднее я встречал его фамилию в прессе - он уже был заслуженным артистом РСФСР. Ехали в прямом поезде Свердловск - Ленинград более 2 -х суток. Приехали на Московский вокзал, где нас уже ждали представители встречающей стороны и автобус. Поселили в студенческое общежитие Военно-механического института - это на углу Измайловского проспекта и Обводного канала. Напротив хорошо были видны здания Балтийского и Варшавского вокзалов, красивые и необычной архитектуры. График нашего пребывания там был очень плотен, поэтому выделять время на прогулки по городу было нелегко. Вообще туда съехались коллективы 5 -ти институтов и университетов , частности оркестр лёгкой музыки МГУ, бригада из Днепропетровска, Одессы. Тут же к нам присоединилась самодеятельность Ленинградского университета.
Первый концерт давали принимавшей стороне - в актовом зале Военно-механического института . У них же в общежитии играли и танцы. Затем выступили в Технологическом институте и , естественно, своём Горном. Студенты везде нас принимали очень тепло, многие вещи исполнялись на "бис". Затем состоялся сводный концерт всех студенческих коллективов во дворце культуры Промкооперации на Петроградской стороне. Я этот зал запомнил тем, что в нём 2 года назад давал концерты Ив Монтан, приехавший на гастроли из Франции. Зал был просто великолепен - большой амфитеатр, мягкие, с красивой дорогой обивкой кресла, отличная акустика - лучше я ничего не видел и не представлял. В программе концерта значилось выступление солистки из университета Эдиты Пьехи, но оно не состоялось по какой-то причине, но присутствовал автор её нескольких песен Ким Рыжов. А мы и не заметили её отсутствия. И только через год, когда её песни зазвучали по радио вместе с ансамблем "Дружба", кто-то из наших нашёл эту старую программку и ткнул нам в лицо - вот, мол , где ещё могли встретиться.
В Горном институте запомнился великолепный концертный рояль с витыми ножками на сцене - подарок академика Германа, который преподавал здесь же. В один из дней нам сказали, что нас будут записывать на студии Ленинградского радио. Мы приехали и нам велели занять места в зале для зрителей, где пока шла запись другого концерта. Сначала выступал симфонический оркестр Ленинградского радио под управлением Владимирцева, потом в его сопровождении пела ещё молодая Белла Руденко и другие певцы. Зал был полон, но аплодисменты запрещались. Концерт закончился поздно и нам сказали, что сегодня запись не состоится. Я думаю, что они записали нас во дворце Промкооперации, потому что в июне этого же года песенка "Не грусти" в исполнении женского трио в нашем сопровождении прозвучала по всесоюзной программе радио "Юность". Но самые большие впечатления у нас остались от города, его архитектурных ансамблей. Мы накоротке успели посетить Эрмитаж, Русский музей, Казанский и Исаакиевский соборы, гуляли по набережным Невы и Невскому проспекту. Удивило количество и разнообразие мест общепита на Невском - тут и кафе, столовые, пельменные, блинные, сосисочные, пирожковые . А на старом Невском, за Московским вокзалом обнаружили даже рюмочную. Зашли посмотреть. Клиент подаёт 5 рублей, а ему выдают рюмку водки и бутерброд с колбасой, или селёдкой. Удобно и быстро. Причём основной контингент посетителей состоял из вполне приличных людей, типа совслужей, которые забегали быстренько "взбодриться". Во всех точках общепита готовили очень вкусно и питательно, и мы с удовольствием их посещали, особенно блинную.
В одном из кафе со мной рядом за столом оказался пожилой мужчина - коренной ленинградец, переживший блокаду. Мы разговорились и он мне стал рассказывать, что обнародованная общая цифра погибших в блокаду - 700 тыс. человек, является недостоверной и заниженной, как минимум, в 3 раза. Он утверждал, что погибло не менее 2,5 млн. человек и куда бы он не обращался за разъяснениями на эту тему, его отовсюду гнали. 50 лет эти цифры не меняются в официальной историографии, однако к концу века начали появляться публикации, где уже признаётся, что число погибших может составить и более 2 миллионов человек. Видимо, этот переживший блокаду человек, знал больше, чем ему было в те времена положено знать. И вообще, общение с коренными ленинградцами у меня оставили самые приятные впечатления - очень культурные люди, без хамства и прочих неприятных моментов. Когда я приехал сюда уже через 16 лет и прожил месяц, то впечатления остались уже другие, не от города, конечно, а от людей. Сменилось поколение, наехали с периферии люди с совсем другой ментальностью и воспитанием.
Во время одного из походов по Невскому зашёл в магазин "Музыкальные инструменты" и увидел большую акустическую семиструнную гитару. Гриф у неё был потоньше, чем у Лёвиной, но короб такого же большого размера. Звучала она неплохо, и я купил. Стоила совсем недорого - 85 рублей. С тех пор она мне и служит.Мельников Л.Г. Быстро пролетели 10 дней нашего там пребывания и начались сборы в обратную дорогу. Кто -то захотел возвращаться тем же путём - прямо в Свердловск, а кто-то через Москву с остановкой там на один день. В Москве я не был и решил поехать со второй группой. В первый же день сходили в мавзолей и посмотрели Ленина и Сталина - тогда ещё их саркофаги стояли рядом. В очереди простояли часа 2. Походили по центру города, а потом я решил съездить к ученице нашего класса Мане Фурмановой, которая училась уже на 5 курсе Энергетического института. Путь туда был непростой - откуда-то надо было ехать в Лефортово на трамвае N30, потом пешком в общежитие студентов. Там был целый городок из типовых зданий. В одном из зданий я её и нашёл. Встреча, конечно, была неожиданной и в какой-то мере её даже смутила. Всё же мы с ней в старших классах тоже играли в одном ансамбле во главе с А.И. Волковым. Часа 3 поговорили, я у ней взял несколько её студенческих фотографий, и разошлись, пообещав писать друг другу. Мне показалось, что у нас вспыхнуло какое-то мимолётное чувство. Я ей стал писать, а она -регулярно отвечать. Этот "роман в письмах" длился 2-3 месяца. Однако переписка так же неожиданно оборвалась, как и начиналась. Причём с её стороны. Возможно сыграло свою роль и то, что профессия инженера -энергетика и полевого геолога просто несовместимы по жизни. И если бы эта переписка имела логическое завершение, то кому-то бы пришлось бросать свою профессию. А может быть всё было ещё проще - познакомилась с хорошим парнем из своего же института. Похоже, что так и произошло - она вышла за него замуж и они оба уехали в Витебск. Москва же выглядела значительно хуже, чем Ленинград, который в памяти у меня остался, как самый красивый город из тех, что я видел до сих пор.
14. Заработки на стороне : 8 марта и 1 мая. Наказание.
После приезда из Ленинграда у нас появилось много приглашений на выступление с концертами как в институтах, так и на предприятиях города. Мы выступили в Уральском политехническом, университете, фабрике "Уралобувь", медицинском и ещё в нескольких местах. Это было несложно, т.к. программа была хорошо отработана и сыграна. Мы уже осваивали вещи с достаточно сложными гармониями, и росли. Вместе с нами, безусловно, рос и Лев, хотя он с самого начала уже был на голову выше нас. Кроме официальных выступлений мы продолжали участвовать и в неофициальных. Правда, на свадьбах уже не играли, хоть и имели массу приглашений, а выступали на праздничных мероприятиях с застольем. Одно такое на день 8 марта состоялось в арендованном Доме культуры, которое проводили работники торговли города. Сначала была короткая официальная часть, потом мы давали платный концерт за живые деньги на 40 минут, после этого большая часть переходила тут же за столики кафе и мероприятие продолжалось с нашей музыкой для танцев. Нам предназначался отдельный столик с бесплатными закусками и спиртными напитками. Веселье продолжалось допоздна. Где-то в разгаре к нашему столику придвинулось ещё два с развеселившимися девицами. Когда надо было всё сворачивать, они предложили ехать к ним домой и продолжить там веселье. Поймали машину, погрузили инструменты и оказались в каком-то старинном купеческом рубленом доме на ул. Мамина-Сибиряка. Как оказалось, весь он состоял из трёх коммунальных квартир с большим общим холлом, в котором стояло огромное трюмос богатым резным наличником - видимо ещё сохранившееся от старых хозяев. Спиртное и закуски привезли с собой и пьянка продолжилась. Народ порядочно "нагрузился" и начал потихоньку отключаться в районе 3-4 часов утра. На ночлег располагались кто где смог. Я закатился под круглый стол в зале , свет погас и тут я почувствовал, что на меня надвигается что-то очень большое и горячее. Открыл глаза и обнаружил около себя большую девицу с арбузными грудями. Она как-то странно глубоко вздохнула и вдруг полностью накрыла не только мой рот своим, но и ноздри. Через мгновение я стал задыхаться от нехватки воздуха и начал колотить своими кулачками ей в грудь, и она отлипла. Потом я задремал и проснулся от каких то криков, шедших из коридора. Было уже светло. Девушки быстро нас растолкали и велели тут же уезжать, т.к. произошло какое-то чрезвычайное событие. Мы ничего не поняли спросонья, но ретировались так быстро, что все кроме меня, забыли даже взять свои инструменты. Виновным в этой суматохе опять оказался наш контрабасист. С его слов дело выглядело так: "Ночью проснулся и захотел на двор. Вышел из комнаты в холл и начал искать туалет. Открываю одну дверь и вижу как в лунном свете с кровати приподнимается фигура человека - закрываю. Открываю вторую дверь - то же самое. И вдруг вижу ярко светящий мне прямо в глаза диск луны. Я решил, что вышел на улицу и помочился. А оказалась совсем другая история - над входными дверями в холл было небольшое окошко. Свет луны прошёл через это окошко и отразился в большом трюмо, стоящем в холле. Создалась полная иллюзия, что я выглянул на улицу. В результате этого обмочил всё зеркало и пол." А утром,уже вставшие соседи, учинили грандиозный скандал. А инструменты ребята забрали только вечером, приехав на такси, и когда уже страсти улеглись.
Другая неприятная история произошла на майские праздники. Видимо, по рекомендации торговли, нас на таких же условиях пригласила городская кооперация. Мероприятие проходило в районе площади им.1905 года, вообщем в самом центре города, то ли в доме старых большевиков, то ли рядом. На этот раз концерт мы не давали, а играли танцы. Играли квартетом - Вадик Климов на аккордеоне, я со Львом и контрабасист, но не наш - он уехал на праздники домой, а взяли из ансамбля шахтостроителей. Для нас выставили очень богатый стол - много коньяка и хороших закусок. И всё это сверх оплаты по 100 рублей каждому. Играли допоздна и когда пришло время двигаться в сторону дома, то все дороги вокруг были оцеплены военными - на площади шла репетиция военного парада и машину подогнать было невозможно. Пришлось к институту идти пешком и на руках нести инструменты. Все хорошо "набрались" коньяка, только я был с относительно свежей головой, т.к. контролировал процесс употребления. Площадь обходили далеко на запад, минуя оцепление и войсковые части. Инструменты несли по очереди. Когда контрабасист нёс аккордеон, то совершенно неожиданно уронил его с плеча на землю. Он был в чехле, но удар был сильный. Затем он же, занося в дверь института контрабас, задел верхней частью грифа за косяк и сломил его головку с колками - там, где наматываются струны. Все они сразу же жалобно звякнули и собрались в комок. Было около 5 утра. Разбираться и чего-то смотреть спьяну не стали, инструменты сложили в клуб и пошли спать в общежитие. Через день пришли на занятия, а меня уже встречает Лёва и говорит, что назревает большой скандал из-за разбитых инструментов. У аккордеона от удара о землю внутрь корпуса влетели все 120 басов и требуется хороший ремонт с настройкой. У контрабаса отлетел головка, правда в месте фабричной склейки и починить его было несложно. Кто и как в руководстве института занимался этим делом я не знаю до сих пор. По крайней мере со мной никто на эту тему даже не беседовал. Но через неделю в институтской многотиражке появилась большая, на всю страницу, статья Толи Хайта о поездке концертной бригады института в Ленинград. Там перечислялись все участники бригады , за исключением 3-х человек - Лёвы Мельникова, Вадима Климова и меня. Зато на этой же странице, в самом низу листа ,в небольшой заметке под рубрикой "В профкоме института" было написано, что в последние месяцы инструментальный ансамбль института стал давать "левые" концерты без санкции и согласия руководства, и использовал для этого клубные инструменты, что является совершенно недопустимым нарушением дисциплины. Рассмотрев это явление, профком объявляет строгие выговоры Мельникову Л. и Виноградову А., а контрабасисту - просто выговор.( хотя он повредил оба инструмента). А в отношении Вадима Климова поставить вопрос перед дирекцией о его отчислении из числа студентов. Что и было сделано незамедлительно приказом ректора. Правда, чуть позднее мы узнали, что у Вадика от зимней сессии осталось 3 "хвоста" и он всё равно подлежал отчислению. Мы спросили Толю Хайта : "Куда же из его статьи девались наши 3 фамилии?" Он сказал, что поступила команда откуда-то с самых верхов института прямо в типографию снять наши фамилии с набора статьи. Тогда это считалось обычной нормой воспитания - ну никак не могли эти "моральные уроды", эти трое "леваков" от музыки быть участниками такой удавшейся концертной гастроли, да ещё где - в Ленинграде! Хотя всем было предельно ясно и понятно, что без ансамбля не было бы бригады, а без Льва Мельникова не было бы и ансамбля! Но всё равно наш вклад был отмечен наравне со всеми - дали красивые грамоты и небольшие подарки от руководства института.
В мае месяце вдруг появились афиши, извещающие население о приезде в город на гастроли джаз-оркестра пу Олега Лундстрема. Мы, безусловно, слышали эту фамилию и она была окутана лёгким флером легенд, потому что истинная информация о любом джазе вообще и его солистах-исполнителях в те времена в открытой прессе надо было искать с большим увеличительным стеклом и найти только отдельные, незначительные фрагменты. Музыка эта по идеологическим канонам считалась "не нашей" и "не могла заинтересовать настоящего советского человека". Носились слухи, что весь оркестр приехал из Шанхая , что все музыканты - профессионалы высокого класса и закончили консерваторию. Пластинки с записями этого оркестра ещё не продавались, по крайней мере в Свердловске. Первое, что нас удивило в этих гастролях то, что концерты должны были проходить в святая святых "чистого искусства" - оперном театре. Туда до этого не пускали ни один джаз - ни Утёсова, ни Рознера, не говоря уже про другие, более мелкого калибра. На всех концертах был полный аншлаг и публика восторженно приветствовала каждый номер. Концерт вёл конферансье Олег Милявский ( отец сегодняшней поп-дивы Лолиты из распавшегося кабаре-дуэта "Академия") и пара солистов - певцов. Но не они определяли характер концерта. Главным действующим лицом был всё-таки оркестр и его дирижёр - Олег Лундстрем. Состав его был несколько необычный для тех времён - очень мощная медь , группа саксофонов из 6 человек во главе с тенором Игорем Лундстремом, рояль, аккомпанирующая группа и полное отсутствие скрипок. Репертуар был тоже необычен для тех лет - в основном "вечнозелёная" американская джазовая классика - Джордж Гершвин, вещи из репертуара оркестров Глена Миллера и Дюка Эллингтона, других хорошо известных биг-бендов. Всё это большинство людей слышало впервые, т.к. граммпластинок с этой музыкой не выпускалось, по радио она не исполнялась, а отдельные фанаты джаза могли её слышать только через забугорные радиоголоса. Успех выступления был потрясающий и стало понятно, что в Свердловске очень много любителей такой музыки. К концу века О.Лундстрем в своих воспоминаниях пишет, что при переезде его вместе с оркестром из Шанхая в СССР в 1948 году им предложили на выбор 2 места для поселения - Свердловск и Казань. Он выбрал Казань ( я думаю из-за близости к Москве). Если бы они выбрали первоначально для жительства Свердловск, то переоценить пребывание такого коллектива в городе было бы просто невозможно.
Через 41 год, в 1999 году я опять слушал этот оркестр в Обнинске. И опять было великолепное звучание и слаженная игра, и примерно близкий репертуар. Только маэстро - Олег Лундстрем - не смог помолодеть за это время, но также живо, как и в те годы, энергично дирижировал оркестром. Однако впечатление от их игры уже не было таким одуряющим как в первый раз - всё-таки за эти годы появилось очень много записей классического джаза на любой вкус и мы его уже давно имеем возможность слушать в любых количествах и любые составы. Тем не менее ,по моему мнению, последние 45 лет в стране это лучший джаз- оркестр. Конечно, можно спорить на тему - надо ли было в этот оркестр включать скрипки как это было у Л.Утёсова и других. Вопрос праздный, т.к. у нас просто не было джазовых скрипачей типа Стефано Граппелли, а отдельные сольные номера Давида Голощёкина не могли закрыть эту нишу. Конечно, у меня, как слушателя, были и есть свои сравнения и оценки в исполнительском мастерстве джазменов разных стран. По моему мнению, качество звука, его чистота и обертоны на медных инструментах, саксофонах и кларнетах у американских исполнителей выше, чем у наших.Многие наши солисты-инструменталисты демонстрируют очень высокую технику, но звук остаётся каким-то "деревянным", без души. В искусстве импровизации мы тоже отстаём, но уже меньше. Разница видна даже в поведении на сцене. Многие наши музыканты-солисты во время игры часто дёргаются и "помогают" себе движениями плеч и других частей тела, американцы же стоят спокойно и звук из них как бы свободно изливается. Примерно в то же время в "Пассаже" появились в продаже грампластинки и даже гиганты фирмы "Супрафон"с записями чехословацкого биг-бенда под управлением Карела Влаха.Это был оркестр с очень мощным звучанием,и значительную часть его репертуара составляла классика из Глена Миллера. Слушать их было интересно и поучительно для нас.
Наш ансамбль появился во время "оттепели", как назвали то время. Во многих городах народилось множество таких же коллективов. К 60-м годам много любителей на эту тематику перешло в профессионалы, получили музыкальное образование и играют до сих пор. Особенно благоприятная атмосфера для таких превращений была в Москве. У нас же такого желания не возникло - всё-таки для этого надо было получать второе образование -музыкальное, а зарплата музыкантов в то время была очень маленькая. У нас почти готовым профи был , безусловно, Лёва Мельников, но только на гитаре - его опыт игры на саксофоне и кларнете в те годы следует признать неудачным. Если бы он в те годы попал в Москву, а не в Свердловск, то его бы очень быстро забрали в хороший профессиональный коллектив и через 2-3 года это был бы первый джазовый гитарист страны, не уступающий Джанго Рейнхардту, не говоря уже про наших. Но жизнь - штука непредсказуемая и не терпящая сослагательного наклонения. После окончания института в феврале 1960 года он ухал по распределению в г. Алма-Ату, в Волковскую экспедицию. Позднее прошёл слух, что геологию он бросил и руководит там джаз-оркестром. После этого следы его потерялись совсем. В 1999 году я спросил Алексея Баташова: "Не слышал ли он такую фамилию?" - Он ответил неуверенно, что вроде слышал в Новосибирске. Но Лев - это был джазмен до мозга костей, он этим жил и дышал. Он должен был проявиться на джазовом небосклоне страны не просто слухом, а в числе звёзд первой величины. И если это не так, значит есть или были на это какие-то веские причины, препятствующие его занятиям музыкой. А какие это причины - остаётся только гадать.
Лев Григорьевич Мельников - это был выдающийся джазовый гитарист. Стиль его игры сильно напоминает Джанго Рейнхардта - такая же напористая , экспрессивная манера. Абсолютный слух, способность к бесконечной блюзовой импровизации в свинговой манере, мощный звук, извлекаемый длинными, сильными пальцами оказывал завораживающее воздействие на всех любителей как обычной музыки, так и джазовой. Никто тогда не знал с кем можно было сравнить его игру, тем более никто не знал кто такой Рейнхардт, но все слушатели "кожей" чувствовали, что это явление необычного порядка. Его акустическая гитара ( см.фото) имела увеличенный короб и чрезвычайно " жёсткий" гриф, и играть на ней не мог никто , т.к. кончики пальцев не выдерживали жёсткой натяжки струн. В основном он применял щипковый метод игры, который позволял и аккомпанировать своей игре, но иногда использовал и медиатор.
В институт он поступил уже сложившимся музыкантом с блестящей техникой игры из заштатного уральского городка Алапаевск, где в те годы нельзя было получить музыкальное образование. Тем более с джазовым уклоном. К тому же в конце 40-х гг. джаз в СССР не приветствовался. Поэтому возникает вопрос: "Где мог 15-летний паренёк так хорошо освоить технику и импровизационный стиль игры на гитаре? Единственно возможным путём является его обучение у какого-то профессионального джазмена-гитариста. В конце 40-х гг.в СССР иммигрировала из китайского Харбина и Шанхая большая русская диаспора. В их числе было немало талантливых людей и коллективов - в том числе оркестр Олега Лундстрема, пианист Родюков Н.В., много спортсменов - некотором роде экзотичных в то время баскетболистов. Часть иммигрантов осела на жительство на Урале. И многие из них стали преподавателями и наставниками молодёжи в сферах деятельности, в которых они преуспели. Думаю, что его учителем и был один из таких приехавших. Он же познакомил его с творчеством и техникой игры зарубежных джазовых гитаристов. Сейчас с появлением Интернета и ю-тубе появилась возможность сравнивать исполнительское мастерство музыкантов разных лет со всего мира друг с другом. Убеждён, что этот суперталантливый уральский самородок должен был вырасти до самых вершин игры джазовой музыки на гитаре, и в те далёкие годы вполне мог составить конкуренцию столичным джазменам-гитаристам, но судьба распорядилась иначе. Он стал руководить инструментальным ансамблем института и одновременно осваивать альт-саксофон.В институте музыкантов джазового направления не было совсем, и набранных ребят он натаскивал сам. Основной состав ансамбля составляли Игорь Кондинский --кларнет, Володя Кокарев --труба, Юра Бородин --контрабас, Юра Иванов --фортепиано, Вадим Климов --аккордеон. Авторитет Льва у музыкантов был непререкаем. Подавляющая часть репертуара ансамбля состояла из вещей того времени в его аранжировке. Но все партии для инструментов и солисток женского трио он писал со "слуха", т.к. в магазинах ничего подходящего не было. Исключительная музыкальная память позволяла ему запоминать вещи с момента их исполнения по радио или из кинофильмов, или с грампластинки, и тут же на гитаре воспроизводить гармонию. Он же научил нас делать из обычной гитары гавайскую и сам исполнял некоторые вещи. За 2 последних года учёбы ансамбль играл практически во всех ВУЗах г.Свердловска. В каждом концерте у него было 1-2 сольных номера на гитаре в сопровождении аккомпанемента. Фактически его плодотворная работа сделала успешной поездку концертной бригады института в Ленинград в январе 1958 года на фестиваль эстрадных коллективов разных ВУЗов и университетов, достойно там выглядеть, а потом дать концерты в нескольких институтах и крупных концертных залах второй столицы. Некоторые вещи в исполнении ансамбля позднее прозвучали по радиостанции "Юность".
В 1960 году он по распределению приехал работать в г.Алма-Ата в Волковскую экспедицию. Постоянные поездки и командировки в геологии --это норма жизни. Заниматься музыкой у него тоже не было времени. Да к тому же не думаю, что в Алма-Ате могли жить крупные джазмены. Музыканты его профиля жили в основном в Москве и Ленинграде. Поехать туда жить и работать он естественно не мог, т.к. там всегда были проблемы с жильём и пропиской, а у него была уже семья. Да и совершенствовать своё мастерство в джазе можно только через постоянное участие в разного рода джемах, что тоже было возможно только Москве или Ленинграде. Для Казахконцерта он писал аранжировки, имел разовые подработки в разных ансамблях, где играл на саксофоне. Чтобы иметь больше времени на музыку, он закончил строительный институт и получил работу в городе. Однако с распадом СССР строительный комплекс везде провалился, и он потерял работу. Что сильно отразилось на его здоровье, и в июле 2001 года он ушёл из жизни. Фактически молодым, и от невостребованности. Был дважды женат и имеет двух дочерей.
15. Спецдисциплина -"Транспорт в разведочном деле". Чудаки - преподаватели. Сессия. Госэкзамены по военной кафедре.
Со второго семестра на 4-м курсе начался интересный предмет "Транспорт в разведочном деле", включающий в себя изучение тракторов и автомобилей и практическую езду. Курс впервые пошёл только с этого года обучения. Теоретические занятия проводились в наших аудиториях по плакатам, а на практические ездили в Сельхозинститут. Теория была скучноватым делом,т.к. двигатели внутреннего сгорания были похожи один на другой. Разница была в дизелях и карбюраторных моторах. А вот ходовая часть имела более существенные различия. Интересными были практические занятия на настоящих тракторах и автомобилях, стоящими частично разобранными в лабораториях Сельхозинститута. Правда, несмотря на мою повышенную заинтересованность к этому предмету, полученные знания оказались недостаточными. В первый год работы на производстве вначале я даже не знал где находится на тракторе пусковой двигатель.
В мае месяце, после окончания курса, нам объявили, что завтра приступаем к практической езде за рулём. Вот это мы ждали все и давно. Утром собрались на ул. Челюскинцев - тогда это была глуховатая улица с небольшим автомобильным движением. Вскоре подъехал инструктор на автомашине с двойным управлением ГАЗ- 51. Он объяснил, что каждый студент будет водить машину за рулём по полчаса. Кто-то из нас сел в кузов кататься, а кто-то остался на обочине. Когда дошла моя очередь, то я вспомнил теорию и всё старался делать правильно. Конечно, самым ответственным было первое трогание с места и переключение скоростей. Ощущение совершенно необычное - казалось, что даже на второй скорости машина идёт очень быстро. Инструктор был очень внимателен и командовал когда и какую скорость включить. Один раз я всё-таки ошибся и врубил 4-ю скорость с третьей очень быстро и не выжимая сцепления. Шестерни в коробке передач выпустили неприятный звук, но выдержали. И вообще, эти полчаса пролетели, как одна минута. Хотелось ездить ещё, но... этот первый опыт самостоятельного вождения транспорта не только очень понравился, но и был весьма полезен в будущем. Ещё более полезным делом для студентов всего геологоразведочного факультета было бы организация такого учебного процесса по этому курсу, чтобы все студенты , сдав экзамены, могли получить права шофёра, тракториста, и моториста моторной лодки. Без этих видов транспорта не работает ни одна геологоразведочная организация и каждый инженер, там работающий, обязан надёжно владеть навыками его управления.
Другим интересным предметом, начавшимся на 4-м курсе была "Экономика минерального сырья". Причём не столько даже сам предмет, сколько преподаватель Н., его ведущий. Это был ортодокс в экономике и методе преподавания. Его необычные взгляды сразу же "раскусили" студенты и начали ему задавать всякие каверзные вопросы. Один из таких вопросов: "Почему в Советском Союзе не строят высотные дома, как в Америке?". Он ответил: "Потому, что тогда негде будет ставить личные автомобили!" Когда ему тот же человек говорит, что в Америке сегодня намного больше личных автомобилей и они все помещаются на стоянках - он отвечает: "Не может быть!" И вот в таком же ключе проходили и другие вопросы- ответы. Кроме этого он обладал неплохой памятью и запоминал кто из студентов ходит к нему на лекции - а не ходило к нему помногу. И когда такие незнакомые ему по лекциям приходили на зачёт, то с первого раза сдавать никогда не удавалось. А однажды на зачёте вообще произошёл курьёз. Отвечать к нему сел Толя Хен - наш дальневосточный кореец. И что-то он сильно мучился с ответом. Тогда один из студентов- Володя, сидевший для подготовки в комнате, неожиданно сказал преподавателю: "Да он по - русски не понимает!" Тот бросил взгляд на Хена - действительно кореец и на русского совсем не похож. Но через мгновение он понял розыгрыш и показав пальцем на Володю прорычал: "Вон отсюда!". Тот после этого несколько раз ходил к нему сдавать зачёт. Вот и меня он не сумел припомнить, как регулярного слушателя его лекций. В результате зачёт ему я сдал лишь с третьей попытки. Хочу отметить, что за пятнадцать лет учёбы и сдачи всех экзаменов и зачётов это был единственный случай. Все остальные экзамены и зачёты я сдавал с первого раза. Весенняя сессия состояла как бы из двух частей - сначала госэкзамены по военной кафедре. А потом обычная сессия по спецпредметам.
Госэкзамены были по 4 основным предметам. Госкомиссию возглавлял генерал-лейтенант из округа, а его замом был генерал-майор. Членами комиссии были преподаватели по предметам и руководство кафедры. Без успешной сдачи экзаменов, без лагерных сборов, без стажировки и последующей аттестации на офицера запаса получение диплома инженера было делом весьма затруднительным. Военное дело мне нравилось всегда и спецпредметы по нему я изучал с интересом. В результате 2 экзамена я сдал на "отлично", а два на "хорошо". Послабее у меня оказались знания по радиотехническим схемам РЛС СОН-4 и стрельбе ЗА. Зато матчасть и тактику я знал отлично. Весенняя сессия по спецпредметам фактически была последней. Закончилось бурение, горное дело и др. Всю её сдал хорошо и начал готовиться к поездке на военные сборы в полевой лагерь.
Свободное копирование
