Прямого пути в Верхнюю Губаху не было. Сначала мы доехали до ст. Гороблагодатская, рядом с Кушвой и стали ждать поезд Свердловск-Соликамск . Он приходил из Свердловска очень поздно ночью и мы весь день прошлялись по Кушве. Второй отрезок пути был нам совсем неизвестен и более интересен - мы пересекали Уральский хребет. Где-то там в районе пограничной станции Евразия стоял столб с надписями - "Европа" - "Азия". Поезд это место проходил по расписанию часов в 5 утра. Я не спал и решил посмотреть - благо, летом в это время уже светло. Поезд двигался постоянно в гору по извилистым серпантинам. Кругом стояла совершенно глухая тайга. Только изредка появлялись какие-то полустанки, где он останавливался на одну минуту. Очень часто на закруглениях пути в пределах видимости появлялся паровоз и глаза начинало засыпать копотью от сгоревшего угля, которым непрерывно шуровали кочегары в топках на подъёмах пути. Копоть садилась и на лицо и забивалась под воротник рубашки. Я же неотрывно смотрел вперёд . И вот проехали пограничную станцию, а столба я так и не увидел. И пошёл спать. Потом проехали Чусовой . На нашу станцию Половинка поезд должен был прибыть где-то в 8 вечера. В купе разговорились с соседями. Там ехала одна молодая женщина из Половинки и она пригласила нас к себе переночевать, т.к. вечером в нашу Верхнюю Губаху добираться было трудно, да и кого там вечером найдёшь. Мы и согласились. Жила она в каком-то небольшом доме с удобствами во дворе вдвоём с матерью. Та , увидев нас, сразу засуетилась и начала собирать стол из немудрёных закусок. Потом появилась и бутылка самогона. Дочь её была незамужем, уже в возрасте, и видимо, Володя Дитятьев им представлялся вполне приличным женихом. Основное внимание они уделяли ему, но и меня тоже замечали. Я тут их несколько раз сфотографировал. Засиделись допоздна и к ночи мне постелили где-то в закутке и я лёг спать. Утром встали, откуда-то пришёл Володя и начал мне рассказывать про какие -то трусы . Я так и не понял ,чьи они были и зачем нужны. Наспех позавтракали и пошли на автобусную остановку. Через полчаса были в Верхней Губахе , нашли руководителя практики и он определил нас на жильё и на учёбу в учкомбинат.
Обе группы студентов жили в большой трёхэтажной гостинице в номерах по 6-8 человек с удобствами в дальних углах общего коридора. В этом же здании на первом этаже была и столовая, где довольно неплохо и дёшёво кормили всех желающих. В те годы ещё по инерции после Сталина угольная промышленность и её города имели хорошую бюджетную подпитку и условия работы и жизни там были выше, чем во многих других отраслях промышленности.В Губахе было три основных предприятия - шахта им. Калинина, через 3 км. ещё одна угольная шахта и невдалеке же коксохимзавод. В этот же день нас зачислили в подготовительную группу учкомбината, где мы изучали план шахты , запасные выходы с разных горизонтов, умение пользоваться самоспасателем , технику безопасности при взрывных работах, правила передвижения по горным выработкам и т.д. В целом курс обучения новичка составлял один месяц. Мы, студенты, как бы считались уже знакомыми с горным делом, поэтому шли по ускоренному графику и через 5 дней нас повели в шахту, пока, правда, на экскурсию.
Кизеловский угольный бассейн, к которому принадлежала и эта шахта , начал активно вовлекаться в эксплуатацию в конце 19 века. Хорошие каменные угли, сравнительно неглубокое залегание от поверхности , наличие вокруг многих металлургических заводов, делало привлекательным их добычу. Однако были и негативные моменты - все месторождения имели первую категорию по газу-метану( т.е. были взрывоопасны) и были сверхкатегорны по пыли.Взрывы газа с небольшими последствиями происходили ежегодно. Несколько лет назад на шахте им. Ленина в Кизеле произошёл взрыв газа с последующим пожаром. Погибло около 43 шахтёров - это уже нам рассказывали очевидцы. Кроме этого впервые в Союзе и именно на шахте им. Калинина несколько лет назад произошло совершенно неизвестное доселе явление - горный удар(так его тогда назвали), в результате чего были полностью обрушены и впоследствие закрыты перемычками все капитальные выработки 4-го горизонта.
Шахта находилась в эксплуатации с 1890 года. Месторождение было вскрыто штольней длиной 5,5 км. в очень крепких кварцевых песчаниках и совершенно не крепилась. Вначале вырабатывался уголь выше штольни, а позднее начали вскрывать нижние горизонты. Рабочий пласт угля уходил в глубину наклонно под углом 20 градусов и за время эксплуатации было построено 6 горизонтов . Со штольни на горизонты были построены уклоны каждый по 400 метров длиной. Передвижение людей по ним осуществлялось в специальных вагончиках с сидениями, но рядом с рельсами была и пешеходная лестница. По горизонтальным же выработкам двигались только пешком. Надо отметить , что шахта ещё со сталинских времён имело много очень приличного американского оборудования фирмы "Ingersoll- Rand", особенно подземного транспорта. Отдельные буровые машины были канадского производства.
Нам сразу выдали спецодежду,каску, аккумулятор, самоспасатель, фляжку под газировку и укороченные резиновые сапоги - спецчуни. Первый день нас водили недалеко от штольни вверх и вниз. На второй день повели аж на 6-й горизонт. Туда даже ехать- то долго, а потом ещё и по горизонту идти пешком около 1 км. Сначала пришли в породный забой, где производилось бурение шпуров. Тут -то мы в натуре увидели, что такое пыль. При бурении кварцевых песчаников обязательным по технологии было "мокрое" бурение для пылеподавления и обязательное ношение респираторов. Но проходчики не всегда это делали и дышали сухой кварцевой пылью, получая тяжелейшую неизлечимую болезнь - силикоз. Потом мы поднялись в очистной забой - лаву. Высота её была около 70-80 см.? и приходилось ползти на карачках, выставив каску вперёд. Иначе можно было разбить лоб о препятствия, которых там было несчитано - это и горная техника, и крепь, и просадки кровли. Но постоянно так ползти тоже нельзя. Иногда ведь надо посматривать куда же ты ползёшь, подсвечивая себе головной лампой аккумулятора на каске.Как говорили шахтёры, иногда кровля садилась до такого размера, что и каска застревала. В таких условиях брали только очень хорошие по качеству угольные пласты. Всё равно даже разовое посещение такой лавы, не говоря уж про работу там, оставило впечатление на всю жизнь. Я бы тех чиновников на поверхности, которые твердят, что шахтёры много получают, пару-тройку дней в месяц спускал бы в такие лавы для большого заработка. Обычные деревянные стойки там плохо держали кровлю и везде виднелись "костры" из коротких бревёшек. Ровно через неделю нас Володей распределили в рабочие смены, дали шкафчики для одежды и ввели в рабочий состав. Назначили нас по приказу проходчиками 2-й руки - так в те времена назывался помощник основного проходчика. Первой рукой у меня был немец Швиндт, небольшого роста, но жилистый мужик, страдающий к тому же силикозом 2-й степени. У Володи попался здоровенный мужик. Работать мы начали на участке, где все объекты располагались выше штольни? и он практически вырабатывал целики, оставленные в целях безопасности ещё на заре эксплуатации. Ввиду такого сложного пылегазового режима шахты, там категорически запрещено было курить и проносить даже спички- иногда устраивали проверки. На нашем же участке отдельные выработки были связаны ходами и норами с поверхностью горы и шахтёры выползали наверх покурить.Фотосессия из забоя []
Еду брали с собой в виде бутербродов, яйца и обязательно фляжку очень чистой газировки, которой наполняли прямо рядом с ламповой. Кстати говоря, я определил, что в шахте при тяжёлом физическом труде, газировка лучше всего утоляет жажду. Местом нашей работы стала лава длиной около 150 метров - у неё закончились вентиляционные штреки? и мы должны были снизу и сверху врезаться в целик и погнать штреки вглубь. Снизу начал работать Володя, а мы сверху. Сзади нас стоял скребковый конвейер, а внизу врубовая машина. Штрек имел сечение 4,8 кв. метра и мы электросвёрлами начали бурение шпуров. Всё было по теории как нас учил А.А.Поляков. Забурили 6 врубовых шпуров, потом отбойные и очистные. Процесс бурения шпуров в угле очень быстрый, особенно если один держит сверло, а второй с упора толкает его своим задом в его зад. К концу смены мы заказали взрывника. И тут вместо ожидаемого мной мужчины подходит молодая женщина с сумками на плечах. Смотрю - а она выгружает патроны со взрывчаткой и кое-что ещё. Я вспомнил институтский курс горного дела и правила ТБ на учкомбинате - при заряжании шпуров все посторонние покидают забой - рванул на выход. А она мне вдогонку: "Куда побежал, студент? Стой! Вот бери глиняную смесь и катай х..ки! Я разве одна с вами справлюсь?" Теперь только я понял, зачем мы со Швиндтом несли в забой глину. К моему удивлению заряжать шпуры стал сам Швиндт,а я ему подавал глиняные палочки, которыми он их и трамбовал палкой-забойником, и довольно сильно. А взрывница Валя только вставляла детонаторы в патроны-боевики. Она же и нажала на взрывмашинку. Справа -Швиндт и взрывник Валя []Работали мы только в одну смену и ушли отдыхать, оставив забой на проветривание. Рабочий день в шахте тогда был 7 часов . В сутки выходило 2 добычные смены и одна ремонтно-подготовительная. Поднялись на-гора и пошли переодеваться. Перед этим душ. Моется там народ всякий. Например мы в первый день не очень измазались, а вот шатёры из лав и добычных участков выглядели как негры - блестели только белые зубы. Отмыться от этой едкой угольной пыли обычными моющими веществами было невозможно и для этой цели стены душевой были обложены кварцевым песчаником. Вот об эти- то стены шахтёры и оттирали свою угольную пыль. После смены стены стояли почти полностью чёрные. Приходила техничка и в первую очередь направляла сильную струю воды из шланга на стены и с них постепенно стекала на пол угольная грязь.Слева-автор [] Другим составом []
На следующий день я уже с интересом бежал в забой - посмотреть, что же там произошло после взрыва. Всех шахтёров садили в поезд около устья штольни и везли 5,5 км. на главный руддвор. Оттуда уже добирались другими видами транспорта. Наш путь лежал по выработкам и лестничным маршам всё время вверх. Не доходя метров 100 до нашей лавы в одном месте бревенчатый верхняк лопнул пополам, прогнулся и на нём лежали крупные глыбы породы. Это место я старался пробежать бегом, потому что мне всё казалось, что этот весь узел может рухнуть в любой момент. Однако все кадровые шахтёры спокойно шли мимо и никуда не торопились. Подошли к забою и увидели, что часть угля забросило прямо на конвейер, остальной лежал кучей. Отрыв был нормальный - немного более метра уходки. Наша задача была теперь в очистке оторванного угля и погрузке его лопатами на конвейер. Перед этим проверили, все ли заряды взорвались, и нет ли отказов или "стаканов" с остатками взрывчатки. Так как грудь забоя была рядом с конвейером, то грузили прямо одним броском лопаты. Но всё равно вес оторванного за раз угля был около 8 тонн и его надо было перекидать вручную. Для новичка это был тяжёлый труд, и я к концу рабочего дня очень устал. Такой процесс перекидки вручную угля на конвейер продолжался около недели. Причём с каждой новой отпалкой забой отходил всё дальше от конвейера и перебрасывать уголь приходилось уже с двойной и тройной перекидкой от забоя. И только углубившись на 6-7 метров мы установили с противоположной от конвейера стороны скребковый скрепер и теперь весь отбитый уголь скреперовали на конвейер - затраты ручного физического труда резко сократились.Дитятьев м Миронов на танцах []
Однажды после отпалки мы увидели невзорвавшиеся заряды в оставшихся целиках забоя. Вообще-то после отпалки должен подойти взрывник и на этот случай осмотреть весь забой, и если обнаружит ""отказы"" или стаканы, то должен их сам и уничтожить, удалив всех посторонних. Но это по теории и правилам ТБ. И вообще по правилам для уничтожения отказа в 25-30см от него бурится параллельный шпур и подрывается. Однако в нашем случае Швиндт схватил электросверло , наставил его на расстояние 5-7 см. от отказа и начал забуривать новый шпур. На мои возражения , что это очень близко и можно попасть сверлом в заряженный патрон-боевик , он только рассмеялся и велел мне упереться своей "кормой" в его, и создать этим большее осевое усилие на резец сверла. Во время этой операции я всё-таки изрядно боялся, что произойдёт непредвиденный взрыв и неизвестно, какие части тела у нас уцелеют. И за время нашей работы он это делал неоднократно. Кроме этого штрек ещё надо было и крепить неполными дверными окладами в сплошную рудстойкой. Весь лесоматериал, рештаки конвейеров , нам подвозили на поверхность и мы через дудку и горизонтальные выработки всё это таскали либо волоком, либо на своих горбах до рабочего места. Особенно много уходило леса на крепление. Дело в том, что кровлей угля здесь был небольшой слой некрепкого песчаника, который держал её если не был случайно нарушен. Так как на этом участке работы уже велись более 60 лет, то часто попадались и нарушенные места. Поэтому штрек крепился сплошняком. Здесь была и масса старых выработок , пройденных более 50 лет назад и хорошо сохранившихся благодаря креплению лиственницей, которая совсем не гниёт в сырых местах.
Ещё одним бичом этой шахты были полчища крыс, которые , видимо, обитали в старых, заброшенных выработках. Иногда они нам попадали в поле зрения , но сразу же куда-то исчезали. Добирались они и до шахтёрских "тормозков", которые лежали обычно на земле . При этом съедали почему-то верх бутерброда, а хлеб не трогали. Особую активность они проявляли в темноте, когда неожиданно гас общий свет. Тогда они откуда-то быстро вылезали и начинался писк и гвалт. Однажды я был в забое какое-то время один без света и пережил достаточно неприятные минуты. ( А моя лампа на каске почему-то барахлила). В один из дней во время бурения шпуров в забое я почувствовал, что в некоторых местах какую-то пустоту в конце сверления, но не придал этому значения. Как обычно зарядили забой и взорвали. Часа через 2 после проветривания подошли к этому месту. Вместо забоя нашему взору открылась большая пещера с остатками старой крепи. Сверху был виден купол выше уровня кровли штрека метра на полтора и оттуда всё ещё сыпались одиночные камни вниз. Мы постояли , подумали и Швиндт вдруг полез на эту обрушившуюся гору камней и угля , чтобы повнимательнее осмотреть образовавшийся купол. Я же стоял снизу в закреплённом пространстве и туда же тянул голову. В следующий момент я просто шкурой почувствовал опасность, а может быть сработало какое-то шестое чувство в человеческом организме, но я схватил Швиндта за чуни и сдёрнул его с силой вниз с породной кучи. В следующее мгновение на то место, где он только что находился ,сверху обрушилось несколько десятков тонн породы. Меня покрыл холодный пот , а Швиндт только крутил головой и удивлялся этому событию. Всё покрылось пылью и ничего не было видно. На следующий день мы всё внимательно осмотрели. Оказалось, штрек вскрыл старинную выработку, которой не было даже на маркшейдерских планах. Несущий песчаник кровли обрушился и следом за ним сверху упало много породы. Наверху образовался купол высотой около 4 метров. Подошёл начальник участка с горным мастером, посмотрели и велели крепить купол "костровой" крепью и продолжать проходку штрека дальше, т.к. обойти эту старую выработку невозможно, а бросить начатую лаву нельзя из-за больших запасов в ней угля, подготовленных к выемке.
И работа продолжилась дальше. Длинными шестами мы обстукали весь купол и обрушили все непрочно державшиеся куски породы. Потом в забое нашли прочное место , закрепили оттяжной ролик скрепера и начали грузить всю эту гору породы на конвейер. Очистили всё это место за 2 дня и приступили к креплению. Пришлось на себе перетаскать в забой несколько кубов рудстойки, потом подтянули основную крепь на полкупола в длину и на верхняках начали выстраивать костёр из брёвен до самого верха купола. Вообщем ушло много материала , времени и сил на этом пересечении. Зато потом работа пошла без осложнений и мы начали хорошо продвигаться вперёд. Через некоторое время пошла вперёд и наша лава. Все процессы её работы я очень внимательно наблюдал, и они были достаточно интересны. Сначала снизу вверх вдоль угольного пласта , подтягиваясь собственной лебёдкой , ползла врубовая машина типа ГТК-3 и внизу пласта своим баром с вращающейся цепью с резцами прорезало щель глубиной около метра. Потом приходили горнорабочие и в угольной груди этой длинной лавы несколько дней бурили эл.свёрлами несколько сотен шпуров. Затем шло заряжание, взрывание и проветривание. Потом приходили навалоотбойщики и лопатами грузили оторванную массу угля на конвейер. Уходка за цикл была около метра и на эту же величину позднее передвигался весь конвейер, на метр ближе выставлялась костровая крепь и одиночные стойки. Через 3-4 цикла уходки специальная бригада сзади всех производила посадку кровли в отработанном пространстве. А то, что кровля прилично давит на крепь, было хорошо слышно, когда механизмы не работали - хорошо слышалось потрескивание одиночных стоек, а отдельные изредка лопались.
Мужчины на шахте, как правило, имели по несколько профессий и хорошо ими владели. Отдельной кастой были только эл.слесари - горными работами они не занимались. Женщин тогда в шахте тоже было много. Они работали машинистами подъёмных машин, взрывниками, конвейеристками, стволовыми, и т.д. Нужно отметить, что и зарплата тогда ещё была очень приличная - горнорабочие и проходчики получали до 3000 руб, машинисты врубмашин и комбайнов -до 4000. Но ещё совсем недавно 2-3 года назад во времена особой любви Сталина к угольщикам эта зарплата была более, чем в полтора раза выше. По тем временам это очень хороший заработок. Губаха, или как наша называлась Верхняя Губаха, был типичный шахтёрский посёлок тех лет. Весь частный сектор прижимался к единственному объекту - шахте. Было изрядное количество двухэтажных домов и на горке стоял типовой Дом культуры угольщиков. Подобные дома я встречал во всех угольных районах, где бывал позднее. Что было там хорошо - так это совмещение всех удовольствий в одном месте - кинотеатр, танцевальный зал, очень хороший буфет с разливным пивом без очереди и в неограниченном количестве. Снабжение продуктами было очень хорошее. Там я, например, впервые накушался свежего недорогого винограда. Основными местами нашего отдыха были кинотеатр и танцплощадки. При дожде танцы шли под крышей Дома культуры, в хорошую погоду - на отличной летней танцплощадке прямо напротив нашей гостиницы. Приезд в этот небольшой сонный городок сразу 45 молодых , здоровых и неженатых парней, многие из которых уже были хорошо накачаны спортом, вызвал живой и неподдельный интерес у женской половины не только Губахи, но и окрестностей. Как нам рассказывали местные аборигены , никогда на танцы не собиралось столько народа. И вообще надо отметить, что студенты пользовались благосклонным вниманием местных девушек. Гулять ходили на близлежащие горки, где почему-то совсем не было леса, но видны были близлежащие промобъекты - коксохимзавод и другая шахта. Лес просматривался вдали, поближе к пойме р. Косьва. Причём я заметил везде на западном склоне Урала значительное преобладание ельника над другими породами деревьев. Тут же мне рассказали про гибель на рейде Севастополя несколькими месяцами раньше нашего линкора " Новороссийск". Никакой информации на эту тему нигде не было и трудно было поверить, но рассказал очевидец. Официальную версию тех событий я прочитал в газете только через 40 лет.
За работой незаметно прошёл месяц. Я уже нормально втянулся в процесс физического труда и мои мышцы совсем не болели, как это было в первую неделю работы. Руководитель практики ещё вначале нас предупредил, чтобы по мере работы мы обо всём делали заметки в своих тетрадях и потом, после приезда осенью на учёбу, мы должны были сдать на кафедру письменный отчёт для получения зачёта. Где-то через 5 недель моего там пребывания практика закончилась и мы получили окончательный расчёт после сдачи спецодежды и всех сопутствующих приспособлений - аккумулятора, самоспасателя, фляжки и т.д. На руки я получил около 300 рублей - это были приличные деньги по тем временам. Приехав домой , эти деньги и ещё около 100 руб, заработанных в экспедиции, я отдал маме - надо было быть готовым к обучению без стипендии в 5-м семестре. Поэтому никакие покупки из этих заработков не планировались. В 2000 году прошёл сюжет по телевизору про Верхнюю Губаху. Оказалось, что несколько лет как все шахты здесь закрылись. Людям абсолютно негде работать. Дети, даже старшеклассники, совсем не посещают школу, потому что нечего одеть и нечего кушать. Каникулы проходили в обычном плане - рыбалка, охота и в выходные дни - танцы. Иногда собирались ребята и девушки из первой школы у Виноградовых в доме за столом. Девушки были из класса Стасика и некоторые другие, а ребята тоже сборные - Цепелев, Миша Дворцов, Эдик Шеин, Вадик Климов. Дядя Саня охотно сидел с нами вместе и слушал наши истории и музицирование.
Запомнился опыт Вити Миронова пить чистый спирт. Как -то он позвал меня к себе в гости. Отец у него был родной, но жил со второй женой. Работал он секретарём парткома треста "Бокситстрой" и жил в отдельном коттедже , почти рядом с трестом. Пришёл я к нему, а он был один. Достаёт бутылку спирта и наливает 2 рюмки грамм по 50. Я ему говорю, что никогда не пил чистый спирт. А он мне в ответ, что это очень просто - набери полную грудь воздуха, выпей рюмку, воздух сразу выдохни и закуси. Я так и сделал и бросил в рот половинку здорового красного помидора. Витя же на моих глазах выпил рюмку, потом что-то замешкался, и у него начали из орбит вылезать глаза, потом он, видимо, вспомнил, что пора выдыхать воздух, но вместо воздуха из него посыпалась вчерашняя закуска. Так вот и обучались. В начале сентября я собрался сходить на уток на Ляги. Слово за слово , и тут же захотел пойти и Витя Миронов. Когда я подумал, что надо бы сводить в лес Стасика, тут же изъявил желание пойти и его друг Эдик Шеин.Компания собралась большая, причём никто, кроме меня, в тех местах не был, да и кроме Вити, никто не держал в руках ружья. Дядя Саня был категорически против отпускать Стасика в тайгу, и тем более с ночёвкой -он был очень осторожный человек. Но после нескольких разговоров со мной он понял, что я хорошо знаю место куда идём, и с трудом согласился. Но предупредил, что под мою личную ответственность.
В это время должна была быть пролётная утка. Ребятам же я сказал, что уток не обещаю, но рябчиков можем пострелять. Я рассчитывал возвращаться вдоль русла речушки Б.Лих , где в ельниках всегда попадались рябчики. Все кто где смог раздобыли ружья, взяли съестные припасы и утром вышли в лес. Дорога шла через Бокситы, потом вверх по Ваграну и далее по квартальной визирке до самого места. Я уже год там не был, но всё осталось по прежнему. И главное - уцелела избушка для ночёвки. Правда, народа там собралось немало. Места на нарах всем не хватило, и Эдику Шеину пришлось лезть спать под нары. Утром он оттуда вылез весь покрытый сенной трухой, насыпавшейся на него с нар. Попили чаю и пошли на озерца. На одной из озерин заняли 2 шалаша, разделившись надвое. На воду я пустил утиные чучела и велел всем очень тихо сидеть. Утка летала, но очень мало. Да и на других озерцах, куда ушли остальные охотники, были слышны только изредка одиночные выстрелы. Конечно, когда на такой охоте собирается совсем необученный народ, то удачи ждать бесполезно. Через короткое время из соседнего шалаша раздался человеческий разговор, ещё через какое-то время оттуда вышел Эдик и подошёл к нашему шалашу. Говорит, что уток нет, и вообще ему там сидеть надоело. Я понял, что утиную охоту надо сворачивать, собрал чучела и мы пошли к избушке. Сварили какой-то суп - кондёр, плотно позавтракали, попили чаю и я повёл всю команду на р. Б.Лих. Всех предупредил, чтобы шли тихо, ни в коем случае не разговаривали. Но кто-то не мог утерпеть соблюдать тишину, и в результате вся дичь от нас разлеталась в разные стороны. Вообще, если на уток можно было ходить и большой компанией, разделившись на водоёме, то на рябчика больше двух человек ходить нельзя совсем. Это очень сторожкая птица, мгновенно срывается с места, бурно хлопая крыльями , при малейших посторонних звуках. Лай собаки совершенно не выдерживает. В общем, ничего мы не добыли, но хорошо прогулялись и размялись. К вечеру следующего дня уже были дома к общей радости всех домочадцев. На этом закончились наши каникулы и мы выехали снова на учёбу в Свердловск.
10. Заселение общежития. Винтовка ТОЗ-16.
Вернулись после каникул мы на старую квартиру, но уже было хорошо видно, что пуск в эсплуатацию нового студенческого общежития корпуса "Б" на ул. Большакова состоится совсем скоро. При решении распределения мест между группами желающих и страждущих возникли большие проблемы в руководстве института. Мест катастрофически не хватало и сначала даже не ясен был принцип и очерёдность предоставления мест. Сначала решили дать места всем дипломникам, потом началось заселение старшекурсниками других факультетов. Таким образом я переехал в это общежитие только в ноябре м-це. А уже в комнатах расселялись по 4 человека и кто с кем хотел. Я стал жить с ребятами из нашей группы. Первое время мы даже решили питаться котлом. Каждый по очереди готовил большую кастрюлю консервированного борща, закупал хлеб и т.д. Но позднее всем надоела эта однообразная пища и опять питаться начали раздельно. Ещё с начала учебного семестра ребята, узнав , что мне не дали стипендию, посоветовали обратиться к нашему куратору от деканата - Горбачёву О.И. , ассистенту кафедры общей геологии. Я пошёл. Он меня хорошо принял, так как знал и по спорту и по занятиям музыкой и сказал, что бороться на голодный желудок совсем негоже, и пообещал заняться моим делом плотнее. Через два дня меня вызвали в деканат и сказали, что я поставлен с начала семестра на стипендию. Радость была большая.
С самого начала семестра вдруг поползли слухи, что нефтяной факультет ликвидируется , а студентов специальности "Геология нефти" переводят геологами по разведке рудных месторождений, а буровиков на специальности горного профиля. Через месяц вышло это постановление и всё произошло, как и говорили. Правда, старшекурсников перевели при этом в другие ВУЗы страны с сохранением специальности. Но что было интересно,то это то, что буровиков почему то не перевели в наши группы, а сделали горняками и механиками. Даже сейчас трудно определить правильно ли это было сделано. 4 года назад в Тюменской области было открыто первое месторождение природного газа и поисковые работы там потихоньку расширялись. Казалось бы и продолжать подготовку специалистов такого профиля. В то же время для подготовки буровиков-нефтяников в институте совершенно отсутствовала техническая база, а Уральское геологическое управление такие работы не проводило совсем. Через несколько лет вместе с большим разворотом работ , в Тюмени и был открыт новый индустриальный институт с нефтяным направлением. Кстати одними из первых научных работников, уехавших в новый институт возглавлять кафедры были и несколько наших кандидатов наук, в том числе и доцент А.С.Карачёв. С третьего курса общеобразовательные дисциплины исчезли совсем. Продолжалось чтение курсов бурения и горного дела , и к ним добавились новые : "Месторождения полезных ископаемых" (МПИ) , "Методика разведки" , "Гидрогеология и инженерная геология", "Горная механика" и т.д. Из технических дисциплин появились: "Детали машин" , "Теплотехника" , "Общая и буровая электротехника" и др. Из геологических дисциплин наиболее интересным был общий курс "Месторождений полезных ископаемых". Читал его очень строгий доцент, который безжалостно выгонял с экзаменов за незнание элементарных вещей. Мне повезло. Я ему очень хорошо ответил по билету, но из трёх дополнительных вопросов твёрдо ответил на два. Тогда он сказал мне : "Отлично поставить не могу, но очень твёрдая четвёрка!". Когда я вышел, то ребята даже не поверили и заглянули в зачётку. Тут они и воспряли духом, но ,как оказалось, рано. Троих он всё-таки отправил на пересдачу.
Из технических дисциплин мне очень нравился курс "Детали машин". Читал его целый год доцент А.Солнцев, весь уже седой, пожилой мужчина. Знал он это дело досконально и обучал нас как на практике применять эти знания. Он всегда говорил так: "Чтобы точно выяснить какие-же нагрузки испытывает та или иная деталь в машине - поставьте себя на её место!". Этот алгоритм оказался очень точен и в жизни, и при расчётах разных узлов, я неоднократно пользовался его советом. По этому предмету мы делали курсовой проект. Мне достался червячный редуктор, который я рассчитал по заданной мощности и вычертил в масштабе. В те годы все расчёты делал на логарифмической линейке, которую освоил в совершенстве и пользовался всеми её шкалами. Были ребята, которые и не могли ей пользоваться и всё считали "в столбик",и они тратили намного больше времени. И вообще с этого курса я полюбил разные технические расчёты и на производстве часто этим занимался. Курс этот я знал хорошо и спокойно пошёл на экзамен. Однако обладал дурной привычкой - по любому предмету не учить какой-то один вопрос, считая , что по теории вероятности он не попадётся. Не выучил на этот раз расчёт храповика. Но вот он-то и попался в билете! Хорошо, что там была ещё пара известных мне тем. Получил тройку. До сих пор считаю её незаслуженной. Однажды зимой зашёл в спортивный магазин "Динамо" и, как всегда, пошёл сразу в охотничий отдел. Я часто его посещал, т.к. бездымный порох для снаряжения патронов и дробь в те годы были большим дефицитом и давали редко по одной коробке на человека при предъявлении охотничьего билета. Пороха на этот раз не было, но на витрине стояли в продаже малокалиберные винтовки ТОЗ-16 , очень миниатюрные, с тонким стволом. Таких я раньше и не видел. Стоила она 160 рублей и продавалась всем желающим по предъявлении охотничьего билета. Я тут же оплатил покупку, взял ещё 10 пачек патронов и рванул в общежитие. Это было в те годы удивительное событие, подобных которому нет до сих пор, хотя на дворе уже заканчивается 2000 год. Событие это можно назвать как свободная продажа оружия в частные руки без получения разрешения на это у властей. Причём не просто гладкоствольного, типа ружей, а настоящего нарезного. Власть спохватилась на эту тему очень быстро, буквально через несколько месяцев продажа была прекращена, а всем купившим эти винтовки через средства массовой информации предложили их зарегистрировать в милиции. Кто-то зарегистрировал, а кто-то и нет. Через два года всем предложили получить в милиции разрешения на право хранения дома этих винтовок (давали их на 3 года), одновременно запретили охоту с ними и ввели регистрацию купленных в магазине патронов. Как мне рассказали в милиции, в стране, после свободной их продажи резко возросло браконьерство, убийства людей, и т.д. Позднее меры стали ещё более ужесточяться и в 1963 году приняли постановление об оставлении винтовок только у профессиональных охотников и мастеров спорта по стрельбе- у остальных просто изъяли. Но так у меня в милиции в п.Берёзово были хорошие отношения, то мне продлили разрешение ещё на 3 года. Переехав в 1966 году в Североуральск, я замешкался с очередным продлением разрешения и пришёл только через год после его окончания. Мне тут же велели её сдать в горотдел милиции. Правда, подсластили пилюлю тем, что сказали, что если бы я не просрочил разрешение, то может быть они бы и продлили его дальше. Сказали ещё, что когда её продадут(правда, неизвестно кому!), то мне отдадут деньги. А пока дали на неё бумажную квитанцию. Продают до сих пор.
Вообще винтовка мне сослужила хорошую службу за 10 лет и не столько для охоты, сколько для развлечения в стрельбе по разным мишеням. Калибр 5,6 мм., пуля свинцовая с начальной скоростью около 300 м. сек. Прицельная дальность стрельбы - 250 метров, но пуля опасна на 1000 метров. Идеальное оружие для охоты на мелкую дичь и птицу средних размеров. Хорошо кладёт белку, соболя, куницу , тетерева, рябчика., ворону, сороку. Глухаря чаще всего ранит, и он успевает далеко отлететь. По уткам на воде стрелял многократно, но безрезультатно,т.к. они качаются как поплавки и прицелиться очень трудно. Отдельные местные аборигены иногда стреляли и крупного зверя - медведя и лося, но в определённые точки головы и с примением усиленного заряда пороха в патроне. Я охотился , в основном, на рябчиков. При видимом силуэте птицы выстрел почти всегда был удачным, если пуля по пути не задевала веточку или сучок и не рикошетила. По мишеням мне удалось её очень хорошо пристрелять и за 15 метров попадал в кружок металлической монеты. За 10 лет я расстрелял из неё 10 000 штук только зарегистрированных патронов, и в основном по мишеням. И очень сожалею до сих пор, что у меня её забрали. Жизнь в общежитии протекала совсем не так как на частных квартирах. Конечно , такая планировка с общим коридором и дверями без тамбуров , давала много лишнего шума, но все были молоды, в основном здоровы, и на сон это не отражалось. Зато тут же возникали кружки по интересам. Часто наблюдал, как ребята из нашей группы садились играть в преферанс. Однажды и я решил поучиться и дело пошло. Довольно быстро освоил стандартные карточные расклады и вскоре понял, что это чисто интеллектуальная игра, некая смесь математики, психологии и теории игр. Играли под страхом расплаты, но не расплачивались. Иногда при крупном проигрыше покупали пиво. Играл я всегда на трезвую голову и чрезвычайно редко проигрывал, и только помаленьку. Поиграв месяц, вдруг понял, что здесь прекрасно раскрывается характер человека, его сильные и слабые стороны , мотивы тех или иных решений и скорость их принятия. Хорошие, профессиональные психологи , могли бы проиграв несколько игр, составить довольно точные портреты игроков, сидящих за столом. В дальнейшем я освоил английский покер. И вообще мне всю жизнь нравилось играть в интеллектуальные карточные игры. Активно играл в преферанс и покер только во время работы в Саранпауле и в Семипалатинске - 21 и первый год работы в Германии. В остальных местах либо не было времени, либо игроков.
По субботам и воскресеньям, праздничным дням в фойе общежития часто устраивали танцы. Чаще всего играла радиола с усилителем, но иногда выходил играть и наш ансамбль. Это были дополнительные тренировки для нас. Девушек - студенток в общежитии жило очень мало, как и училось в целом в горном институте. Вакуум заполняли те, кто жил в соседних домах и жилых кварталах. Всегда было много народа. У нас в институте преобладали парни, а к нам шли девушки из пединститута и иняза. Мы же, кроме этих институтов, часто посещали и вечера в мед.институте. Правда, там постоянно шло традиционное соперничество между горняками и политехниками. Как рассказывала одна медичка более старшего выпуска: "Ни одна вечеринка в общежитии медиков не обходилась без того, чтобы утром в коридоре не валялся студент-горняк с выбитым зубом и оторванным погоном!". Вот на вечера в УПИ мы не ходили, так же ,как и они к нам. Может быть потому, что находились далеко друг от друга, а может потому, что оба института считали себя самодостаточными. Активно продолжались репетиции и выступления в разных местах нашего ансамбля. Сейчас уже нами целиком руководил Лёва Мельников. Конечно, в таком маленьком ансамбле ведущим инструментом был либо рояль, либо аккордеон. И через эти инструменты у нас прошло много студентов - музыкантов. Все они, как правило, либо учились, либо закончили музыкальную школу - семилетку и музыкальную грамоту знали. Играли у нас Толя Иванов,Боря Палкин, Боря Лоскутников , наш земляк - североуралец Вадик Климов. Всех их подбирал и менял лишь по одним ему известным критериям Лёва. На мой взгляд, самым талантливым аккордеонистом был Боря Лоскутников, студент - шахтостроитель из потока на год меньше нас, очень симпатичный альбинос небольшого роста. Он быстро схватывал на слух мелодии, обладал приличной техникой, но не владел роялем и излишне употреблял спиртные напитки. Поиграв немного у нас, он создал на шахтостроительном факультете такой же инструментальный ансамбль , где на гитаре играл Стасик Виноградов
Мы же уже выступали как достаточно сыгранный коллектив. В те годы никто не имел понятия об усилении звуков со сцены через усилители. Гитары были сплошь акустическими, поэтому требовались достаточно большие физические усилия пальцев для извлечения звука. Полгода я играл на своём инструменте, потом Лев дал мне свою. Это была мощная гитара с большим коробом и широким грифом, где струны были натянуты достаточно высоко. Мне вполне хватало длины пальцев, но сила требовалась весьма повышенная - тогда она давала громкий приятный звук. Однако при долгой игре на подушечках пальцев первое время возникали волдыри, которые позднее ороговели и было легче. Однажды мы со Львом попробовали вставить под гриф пьезокристалл и пропустить звук через усилитель. Иногда получалось, чаще шли какие-то трески и мы отказались от этой затеи. Я за этот год значительно продвинулся и в технике игры, и в музыкальной грамоте. Уже знал гармонии и основной порядок взятия аккордов, переход в другие тональности, обращения. Но игра шла на слух. Я уже в то время мог играть аккомпанемент практически любой не только знакомой, но и незнакомой простой мелодии. Сложные гармонии с большим количеством переходных аккордов чаще всего мне показывал Лёва. В эти годы начался настоящий ренессанс эстрадного искусства. Появилось несколько приличных джаз-оркестров Л.Утёсова, Эдди Рознера, Олега Лундстрема, молдавский, грузинский и армянский. А число инструментальных квартетов, квинтетов и ансамблей росло как на дрожжах. Наряду с уже известными эстрадными исполнителями, как Изабелла Юрьева, Клавдия Шульженко, Вадим Козин и др. пришло новое поколение прекрасных певцов - Эдита Пьеха, Капитолина Лазаренко, Тамара Кравцова, Нина Дорда, Г.Великанова и др.Тогда же начали гастролировать и цыганские ансамбли и отдельные солисты. Мы, в основном, играли репертуар известных исполнителей, который у всех и всегда был на слуху. Особенно активно мы использовали музыку и песни из музыкальных кинофильмов тех лет, которые выходили на экран чуть ли не еженедельно. Никаких приличных нот эстрадной музыки тогда купить было невозможно и наша способность играть самые свежие шлягеры на слух достойно оценивалась. Правда , надо отметить, что в целом город Свердловск в те годы по отношению к джазу был весьма консервативен и на уровне официальных властей эти дела совсем не поддерживал. Народ же был обеими руками "за", что хорошо просматривалось по очередям за билетами на концерты джазовых гастролёров откуда бы они не приехали. В городе это направление искусства совсем не развивалось - ни в муз.училище, ни в консерватории, ни в филармонии.
Весной 1957 года в городе вдруг появилась афиша, что проездом с Магадана в Москву один концерт даёт Вадим Козин. Я не мог его пропустить и рано поехал за билетом. Конечно, это был чрезвычайно известный человек, все знали, что его посадили в лагерь при Сталине, сейчас выпустили и реабилитировали. Концерт состоялся в филармонии при полном аншлаге и приставных стульях в зале. К нам вышел ещё совсем не старый человек небольшого роста. Это была , безусловно, легенда нашего романса. Пел он все свои самые известные песни и цыганские романсы на бис, пел так же хорошо, как они были записаны на его довоенных пластинках. Отличие я заметил только в сопровождении - было фортепиано, и чуть-чуть потише звучал голос. Это был просто превосходный концерт. Больше я его не видел и не слышал "вживую", да он и мало гастролировал. От возвращения в Москву он отказался, а прожил один очень долгую жизнь в Магадане - он умер где-то в 1999 году. В марте этого же года у Лёни Виноградова вдруг возникла идея записать игру Лёвы Мельникова на гитаре на магнитофонную плёнку. Тогда это было достаточно сложное дело - магнитофонов не было, а были приставки к радиолам МП-2. Мы со Стасиком поехали к Лёне на Уралмаш - а у него была приставка, и привезли её в общежитие. Лёва решил многие сольные вещи играть под мой аккомпанемент тоже на гитаре. Несколько вещиц с ним очень быстро "прокинули" и решили писать. Объявлял вещи в микрофон Стасик. Некоторые вещи получились ничего, некоторые так себе. В отдельных вещах я Льва "загнал" быстротой аккомпанемента и он, не успевая делать соло за мной, бросал играть. Очень жаль, конечно, что мы фактически играли без подготовки. Надо было это сделать качественнее, чтобы сохранить на будущее игру Лёвы Мельникова в те далёкие уже годы. А так эта плёнка - фактически игровой сырец, и в таком виде сохранилась. В 2011 году я её оцифровал и выложил в ю-тубе двумя блоками. Сессию я сдал успешно и летом выехал на производственную практику по бурению в Тагильскую экспедицию. .
11. Тагильская экспедиция - производственная практика.
В конце июня мы с группой ребят договорились одновременно приехать на практику. Сборы у меня были недолгими. Кроме сменной одежды взял с собой фотоаппарат, винтовку, китайский фонарик, кожаные охотничьи бродни. От ружья отказался. И рано утром поездом из Североуральска приехал на станцию Лая - это перед Нижним Тагилом около 20 км..
Сам посёлок назывался Большая Лая и находился от станции ещё в 3 км. и там же располагалась контора экспедиции. Придя туда рано утром, я естественно, не обнаружил нигде и никаких открытых окон и дверей. Только в 8 утра открылась контора, меня приняли в отделе кадров и распределили в Винновскую геологоразведочную партию(ГРП), дали место в у них же в доме приезжих и велели ждать машину из партии, которая иногда приходила на базу экспедиции за грузами и людьми. Днём вдруг появился Игорь Анохин и его тоже распределили в Винновку. Потом, уже через день, приехавшего Гену Кузнецова , очень хорошего боксёра, позднее ставшего мастером спорта, оставили в рядом стоящей Синегорской ГРП. Через день пришла машина и мы погрузились туда со своим нехитрым барахлом. Путь по нормальным дорогам был небольшой, но из общего расстояния туда 16 км. хорошей дороги было только 5 до старинного села Балакино на р. Тагил- остальное бездорожье, да ещё накануне прошёл сильный дождь. Машина ГАЗ-63 с двумя ведущими мостами хоть и считалась вездеходом, но проходила далеко не везде. В сырых луговинах она прорезала колею и с трудом проходила. Ехало нас 5 человек и в отдельных местах её приходилось толкать. Наконец часа через 2 мы въехали в пос. Винновка. Это был типичный геологический посёлочек тех лет со всеми атрибутами "независимости" - магазином, столовой, медпунктом, электростанцией и маленькими 4-х квартирными жилыми домиками. Но по всему чувствовалось, что пик благополучия у этой партии был уже позади. Нас с Игорем поселили в трёхместной комнате общежития, с другой стороны которого размещался клуб с кинопередвижкой. Тут же во дворе валялась спортивная штанга со сменными блинами.
Принял нас начальник ГРП Гаранин Алексей Иванович, ещё крепкий мужик возраста далеко за средний. Вообще я заметил , что в те годы на Урале начальниками партий работало много крепких мужичков - хозяйственников, которые прошли войну, высшее или среднее образование из-за этого получить не успели, а заканчивали курсы буровых мастеров и прочих ответственных руководителей. А уже потом, показав себя на производстве руководителями среднего звена, их выдвигали начальниками партий, и в подавляющем большинстве они оправдывали это доверие. Их было много и про некоторых даже ходили легенды. Но в руководство экспедиций уже в те годы они не попадали - подросло значительное количество инженеров. Гаранин рассказал нам о партии и для начала отправил обоих на картировочное бурение помощниками сменного мастера в разные бригады. На следующий день мы вместе с вахтами и старшим мастером вышли на участок картировочного бурения. До него было около 5 км. и ходили только пешком. В этом месте была прорублена просека в лесу шириной около 6 метров . Буровая установка состояла из станка КА-2М - 300 и нефтяного приводного двигателя А-22. Станок был простейшей конструкции, односкоростной, с парой косозубых шестерён, передающих крутящий момент с горизонтального вала на вертикальный. А вот двигатель был настоящее чудо тех лет. Состоял он из станины с вертикально стоящим на ней рабочим цилиндром и диаметром поршня около 400мм. С одной из сторон на коленвалу крепился огромный массивный маховик для сглаживания пульсаций при его работе. Работал он на чистой нефти, а заливные баббитовые подшипники коленвала смазывались из отдельного лубрикатора свободным изливом масла. Для его запуска в костре грели несколько т.н. "шаров", потом быстро вставляли один в головку цилиндра и качанием маховика добивались вспышки нефти от раскалённого шара. Далее он уже сам поддерживал необходимую температуру. Правда, для его охлаждения никакого радиатора не предусматривалось, всегда рядом с ним стоял бак с водой-градирня, через который и велось охлаждение. Это была к тому же и чрезвычайно опасная в обращении машина. Если вдруг засорялось сливное отверстие в картере и излишки масла не удалялись, то часто происходил процесс засасывания этого масла под рабочий поршень и двигатель, как тогда называли, шёл "в разнос". Он очень быстро начинал набирать обороты значительно выше критических, маховик срезал крепёжную шпонку, срывался с вала и крушил всё на своём пути, а двигатель быстро разрушался и разлетался на 200 частей. При таких авариях бывали и человеческие жертвы.
Вся эта техника была смонтирована на деревянных санях плюс шестиметровая деревянная тренога и лёгкий навес от дождя. Бурили скважины только до коренных пород, "всухую" или с небольшим подливом воды. Никаких тракторов для перевозки на картировке не выделялось, а перетаскивала она сама себя от пенька к пеньку, зацепившись рабочим тросом и используя лебёдку станка. По-моему в ГРП и тракторов-то не было совсем. Где-то через 3 дня меня перевели в бригаду глубокого бурения . Это было интереснее, да и недалеко от посёлка. Старшим буровым мастером там был Володя Андриевский, высокий симпатичный парень, только в прошлом году закончивший Киевский геологоразведочный техникум. Кстати говоря, через два года, я работал в Енисейске с Мангушевым Ю.А., тоже выпускником этого же потока , и хорошо знавший Андриевского. Так уж совпало по жизни. А вообще - мир геологический даже тогда был тесен. И многие знакомые люди появлялись внезапно из разных мест. Эта была буровая глубокого колонкового бурения и проходила скважины глубиной до 500 метров. Станок КАМ-500, деревянная тренога высотой 15 метров и электропривод, для чего на каждую точку подводили на столбах воздушку от эл.станции на посёлке. Сам по себе станок по тем временам был вполне современен, но уж очень неудобен при проведении спускоподъёмных операций. Глядя сзади на сменного мастера, проводящего эту работу, можно было подумать, что он сейчас взлетит в воздух - левая рука была вытянута в сторону и передвигала рычажок перевода ремня с холостого шкива на рабочий, правая со своей стороны работала рычагом конуса лебёдки, правая нога была поднята на педаль тормоза и незанятой была только левая нога, на которой он и стоял. Конечно, мастер должен был, как минимум, обладать хорошей координацией движений, чтобы не опустить тяжёлую связку блока и элеватора на голову своему помощнику.
Задачей бурения таких скважин было подсечение рудных тел на глубине. Медноколчеданные руды залегали среди очень мягких кварц-серицитовых сланцев,тоже были мягкими, но легко размывались глинистым раствором при бурении. Технологией предусматривалась проходка сланцев с определённой глубины "всухую", т.е. без подачи промывочного раствора. В этом случае столбик породы - керн поднимался полностью, но за один рейс нельзя было пробурить больше одного метра, что в 4-5 раз меньше, чем можно было пройти при промывке. Однако сменные мастера хитрили, и бурили за рейс с промывкой 4 метра, потом переходили на "сухой" метод, поднимали один метр керна и растягивали его в ящике на 3 метра. Когда я заметил, что мы можем "промыть" таким образом руду, мне сказали, что иначе мы ничего не заработаем. Думаю, что при такой "методике" в том районе было промыто не одно рудное тело, а партия позднее перешла в разряд неперспективных и была закрыта. Однако ж такая халтура, граничащая с преступлением, в геологоразведке мне встречалась и позднее. Это приводило к неверной оценке перспектив рудоносности районов разведки, пустой трате людских и материальных ресурсов. Конечно, в те годы ещё очень слабыми были геофизические методы разведки на поверхности и каротаж скважин, которые не позволяли подтвердить или опровергнуть результаты бурения. Кроме чисто человеческого фактора, на результаты влияло и очень низкое качество приборов измерения искривлений скважин. Это привело к тому, что истинное положение стволов пробуренных тогда глубоких скважин в подземном пространстве неизвестно до сих пор. Главным же в этом деле я считаю неверные методики оплаты труда буровиков - она должна была быть более гибкой, а также общее падение дисциплины и нравов в стране с приходом Н.С. Хрущёва. При подходе скважины к интервалам возможного нахождения руды надо было буровикам платить повремённо и хорошо. А второй фактор возник из атмосферы всепрощенчества даже за серьёзные проступки. Стали практиковаться общественные суды, на которых выносилось общественное порицание, и т.д. Я далёк от мысли восхвалять сталинскую жестокую систему наказаний за малейшие проступки, но и оставлять без внимания серьёзные дела не принесло желаемого результата тоже. По моему мнению сегодня было бы совершенно необходимо вернуться к поисково-разведочным работам во многих уже опоискованных районах, особенно на периферии отработанных крупных месторождений, и особенно на Урале, уже с применением новой буровой техники и новых методов в геофизике.
Однажды по делам к нам приехал мастер Вася Н. из Синегорской ГРП, у которого работал Гена Кузнецов, передал от него привет и они пригласили нас Игорем к себе в гости. В следующий выходной день я пошёл пешком на ст. Лая один, т.к. Игорь был на смене на другом участке. Решил испытать свои охотничьи сапоги. Купил их на толчке в Свердловске за 220 руб. При осмотре они мне очень понравились - все из чистой кожи, длинные голенища, толстая многослойная подошва и вся пробита по периферии тремя рядами деревянных и металлических гвоздиков. Вид у них был точно такой же как у тургеневских охотников с картин прошлого века. Пройдя уже первый километр, я почувствовал их большую тяжесть и жёсткость, но шёл упрямо вперёд. На станцию пошёл прямо через поле. Попалась речушка и я пошёл вброд. Через секунду почувствовал такое поступление воды в сапоги, как будто на ногах у меня вместо кожаных сапог была сетка. Ноги уже гудели от усталости. Сел, снял сапоги - ноги были насквозь мокрые. Выжал портянки и носки и пошёл последние два километра. Видимо при покупке этих сапог я не учёл тот момент, что барин-охотник к местам охоты подъезжал или верхом на лошади или на пролётке, а не как я, пешком. На станции я сразу обнаружил ребят, которые предложили пойти в гости к местным девушкам. Оказывается здесь работал кирпичный завод и комплектовался он, в основном, приезжими молодыми женщинами из сельских районов. На такие объекты их притягивало немедленное предоставление жилья - комнаты в бараках и желание навсегда покинуть колхозы из бедных регионов Поволжья, Кировской обл, Татарии. Некоторые приезжали с маленькими детьми. Труд на кирпичных заводах в те времена был очень тяжёл и местные жители на работу туда не шли.
Ребята сказали, что надо скинуться на водку и закуску и пошли в магазин. Нравы здесь оказались чрезвычайно простыми: "Заходи, заходи - гостем будешь! Бутылка есть - хозяином будешь!" Из магазина пришли в какую-то большую комнату и сели за столом. Пили все пришедшие и столько, сколько наливали. Потом разошлись по комнатам спать. Я попал с какой-то дамой в небольшую комнатку, где через стол стояла ещё одна кровать, куда разместился Вася со своей знакомой. Однако я перепил лишку и никак не мог уснуть. Встал, подошёл к печке и закурил. Тут встала и подошла ко мне Васина подруга и спрашивает: "В чём дело? Почему я не сплю?" Я ответил. Тогда она сказала, что мне надо перейти к ней и сейчас она договорится с Васей. Отошла, что-то они там пошептались, вернулась и сказала, что Вася не согласен уходить от неё на другую кровать. Часа через 2 хмель ушёл и я проспал до утра . А потом, ещё не отдохнув, тронулся в обратный путь в этих же сапогах - колодах. Вечером мне надо было выходить в ночную смену. Через неделю скважина достигла проектной глубины и была закрыта. Предстояла перевозка и монтаж на новой точке. С этой операцией я ещё не был знаком. Предстояло полностью разобрать, перевезти и собрать буровую установку. Сначала разобрали все деревянные детали каркаса и навеса, сняли полати вышки и длинные прожилины, на которых они собираются. Станок тоже разобрали на части, из которых самая тяжёлая - станина весила 700кг. Грязевый поршневой насос весил 800кг. Всё железо и дерево перевозили гужевым транспортом - на телегах, запряжённых лошадьми. Тяжёлые металлические узлы грузили по покатам вручную-никаких кранов не было и в помине. В один из дней Андриевский поручил мне с утра идти на конюшню, запрячь лошадку и подъехать на ней к буровой. Пришёл на конюшню и конюх показал мне коня, которого можно было брать из стойла и запрягать. Я с опаской ходил вокруг и не знал, как одевать уздечку. Тогда он увидев мою нерешительность, одел уздечку и дал мне поводья. После этого я вывел коня, завёл его в середину оглобель телеги, правильно одел хомут, перевернул его, заправил оглобли и дугу, одел вожжи. Конюх внимательно наблюдал за мной ,т.к. знал, что далеко не каждый студент может управиться с упряжью лошади. Мне он поправил только натяг чресседельника - я натянул его слабовато, и правильно перепустил одну вожжу. Самостоятельно запрягал я первый раз, но помогла наблюдательность за этой операцией у других возчиков.
На буровой сделал пару ходок на телеге с мелочёвкой, потом Адриевский велел перевести прожилины - а это длинные жерди около 6-7 метров длиной. На телегу их не погрузишь. Он велел телегу сбросить с передней оси и на её перекладину привязать прожилины и везти волоком до места. Так я и сделал, но через 50 метров они стали вылазить из-под плохой связки и оставаться на земле. Приходилось всё время останавливаться , подтаскивать их руками и снова вязать. А так как правильно вязать я не умел, то приходилось по очереди их таскать на руках. Вообщем я их не привёз, а фактически перенёс на руках. Самой тяжёлой и опасной работой было растаскивание лошадьми брёвен вышки по местам и подъём копра в вертикальное положение. Брёвна очень тяжёлые и длинные и лошади просто физически надрывались, повреждая связки и получали грыжи. А подъём треноги в вертикальное положение производился лебёдкой бурового станка без всякой страховки сменного мастера, стоящего в этот момент за рычагами. При каком-то неожиданном рывке или смещении центра тяжести от других причин, вся тренога рушилась на землю , ломая всё вокруг. Однако всё у нас завершилось благополучно и недели через три мы забурили новую скважину.
В свободное от работы время заниматься в посёлке было особо нечем - ходили в кино, когда привозили новый фильм. Один раз я на вблизи протекавшей речушке увидел стайку уток, сбегал за винтовкой и начал стрелять по ним. Но ни разу не попал - они на воде делали сложные движения в трёх плоскостях и при этом попасть в них пулей задача не простая. А больше на охоту не ходил, потому что совершенно не знал этих мест. Ещё занялся поднятием штанги. Делал это каждый день , ближе к вечеру. Иногда собирались любопытные поглазеть на это дело. Однако дней через 20 почувствовал в низу живота какую-то непонятную боль, но продолжал её тягать и дальше. Примерно через месяц проверять нашу работу здесь прибыл куратор от нашей кафедры , ассистент Юрий Иванович Вершинин, тоже выпускник нашего института, правда на 3-4 года раньше. Читал он нам и лекции по некоторым разделам бурения. В общем, мужик неплохой, но года через 3 он бросил институт и ушёл работать ст. инженером производственного отдела геологического управления, где мы опять с ним встретились по совместной работе уже в 1966году. Здесь на этой должности он и проработал всю жизнь до пенсии. Он побывал на наших буровых, посмотрел условия жизни и ему надо было пройти в другому студенту-практиканту, который работал в Красноуральском районе. Он попросил меня сопроводить его по лесной дороге около 6 км. до следующей деревни, и утром мы вышли из посёлка. Погода была жаркая и начало сильно парить. При заходе в лес нас окутали просто облака комаров и никакие репелленты типа диметилфталата не помогали. Я взял с собой винтовку и фотоаппарат. Пейзажи шли очень красивые и мы сделали несколько снимков. Вообще природа Среднего Урала красива по своему - она имеет более мягкие черты, чем Северный. По пути услышали стук дятла, остановились и увидели его на голом стволе дерева метрах в 30. Я зачем-то вскинул винтовку и выстрелил. Пуля попала точно. Мы подошли ближе - красивый дятел-желна , вцепившись мёртвой хваткой когтями в ствол дерева, уронил голову и не шелохнулся. Зачем я его стрелял ? - мне непонятно до сих пор. Он у меня стоит перед глазами уже более 40 лет. С тех пор я никогда не стреляю полезных и певчих птиц, а только дичь, ворон и сорок.
Однажды придя с работы я вытащил из под кровати свой рюкзак и хотел достать фотоаппарат, но там его не оказалось. Отсутствовал также китайский фонарик и 3 пачки патронов. Поискав это хозяйство в других местах, я понял , что всё это украли. У нас в общежитии техничкой была молодая девушка с дитём. Спросил у ней - и она ничего не знает. Правда, местные знатоки высказали предположение, что взяла не она, а её 15-летний брат- местный оболтус. Пошёл к Гаранину , а он велел мне идти в милицию и писать заявление. Отделение милиции, к которому был приписан наш посёлок, находилось на руднике им. 3-го Интернационала - это совсем рядом с г. Нижний Тагил. Пришлось собираться и идти туда пешком. Сначала пришёл в село Балакино, стоящее на р. Тагил, а потом ещё 8 км. до рудника. Поразила своей грязью р. Тагил. Текла просто грязная, с мутными взвесями , вода. Оба берега были черны и не имели малейших признаков растительности. До сих пор не представляю какую и где брали жители села питьевую воду.Подошёл к посёлку рудника. Было это тоже село из частного сектора. Посередине - рынок. Зашёл посмотреть. Впервые увидел натуральные ягоды крыжовника. Купил стакан и раскушал. В милиции мне велели написать заявление о краже и оставить . После этого вернуться пешком на место мне бы уже не хватило сил, да и было поздно. Уехал на автобусе в город и пошёл переночевать в гостиницу. Вечером сходил в столовую поужинал и зашёл в свой номер. Оказался бывший красный уголок, куда поставили более 70 кроватей. Отсюда и соответствующий контингент этого номера. В двух местах стояли на столах два огромных таза с водой вместо пепельниц, и в них плавала гора окурков. Новые часто летели со всех кроватей, но не все попадали точно в таз. Некоторые ложились на одеяла и последние начинали дымиться. Хозяин окурка или одеяла с громким матом вскакивал и устранял последствия. Мне попалась койка у стены, и через меня ничто не летало. Однако заснуть до 3 -х ночи было невозможно - в двух местах шумные компании пили и играли в карты.На другой день мы поехали на место вместе со следователем, который опросил на месте всех, кого он считал нужным. Через 10 дней у меня кончалась практика и я должен был уезжать домой. В этот промежуток я опять сходил в милицию, и следователь сказал мне, что дело раскрыто - взял брат этой технички и его уже с этими вещами задержали на ст.Лая. Отдать их мне сейчас он не может, т.к. это вещдоки. Позднее мне их отдадут. Я поверил и ушёл. Ничего мне так и не отдали. Знающие люди сказали мне, что надо было тут же выставить бутылку коньяку и я бы всё получил назад. Мне такое и в голову не могло прийти!
Проработал я 2,5 месяца и заработал достаточно хорошие деньги, однако новый фотоаппарат покупать не стал - думал, что мне когда-нибудь отдадут старый. Напрасно думал. Дома на каникулах встретил Витю Миронова - он сильно похудел и был весьма расстроен. В разговоре с ним выяснилось, что ездил он на производственную практику в Башкирию, в район г. Бурибай. Стояла сильная жара и он там что-то скушал или выпил с нехорошими микробами. После этого его сильно "понесло" и он даже попал в больницу. Там- то он и понял, что во всём этом виновата геология и с ней надо заканчивать. По приезде в институт он перевёлся на другой факультет по специальности "Горная электромеханика", причём опять на уже пройденный 3-й курс, да ещё и с досдачей нескольких предметов. Позднее мы уже редко виделись, т.к. жил он всё у дяди Феди, а отец его из Североуральска уехал. Но, похоже, что он не жалел о переводе, а по окончании распределился в г. Свердловск, на Эльмаш
