Часть вторая_6

16. Военные лагеря. Преддипломная практика. Мотоцикл ИЖ-50Б. Поход на плотах. Глухарь.

Через 3 дня после окончания сессии мы выехали поездом на место. Сразу выехало несколько сот четверокурсников, но не все. Следующий заезд был на день позднее. Поезд остановился на весьма глухой ж.д. станции и мы выгрузились из вагонов, построились и пешком двинулись до места дислокации. Часа через два хода в лесу открылся просвет и мы вышли на огромную поляну, усеянную разными постройками постоянного и временного характера.Совсем невдалеке виднелся какой-то странный лес с обрубленными сучьями и почти полным отсутствием листвы. Стояло очень много палаток на деревянных каркасах, часть из них под жильём, а часть как материальные склады. Были и достаточно капитальные сооружения - баня, клуб, столовая, пекарня, офицерские казармы, склады арттехвооружений. Нас разбили на группы по 10 человек и поселили в 10 местные полууглублённые палатки с общими деревянными нарами. Переодели нас в солдатское обмундирование : галифе, гимнастёрку, кирзовые сапоги, портянки и пилотку, причём всё новое. И началась наша служба.  Это был очень большой полигон войск ПВО Уральского военного округа. Студенты здесь составляли лишь малую толику всего состава. Сюда, в основном, приезжали на учебные стрельбы штатные полки ЗА, стоящие на охране объектов, но в период нашего там присутствия был только Магнитогорский полк.

   Отбой был в 10 часов и первое время мы долго не могли уснуть, и так как лежать там десяти человекам было тесно, то переворачивались первое время чуть ли не по команде. Подъём в 6 утра в первые дни был просто непереносим, но засоням и замешкавшимся грозило наказание в виде нарядов вне очереди на разные работы по хозяйству. После сигнала : "Подъём!" надо было встать, одеть галифе, сапоги с портянками и стать в строй. На всё давалось 40 секунд. Первые дни приходилось туго, но привыкли. Сразу шли строем в туалет, куда заходили по очереди по несколько человек, потом зарядка на воздухе, бритьё и умывание. Потом строем шли в столовую, да ещё и с обязательной песней. И только после завтрака начинались разного рода практические занятия. Сначала нас привели на позицию 4-х орудийной батареи из 100 мм. пушек, которую обслуживали солдаты --срочники. Предстояли стрельбы по мешкам с песком, которые выбрасывали с летящего самолёта. Нас было человек 30 и все мы уселись на верхушках земляных брустверов. Показался бомбардировщик ИЛ-28 - высота была небольшая, где-то около 5км. В какой-то момент мы увидели летящую вниз точку и через мгновение грохнул выстрел орудия - нас с брустверов как ветром сдуло, такой силы был удар по ушам. От мешка вниз медленно спускалось облако пыли - почти прямое попадание. Самолёт развернулся и пошёл обратным курсом на нашу полубатарею, сброс, выстрел и опять тот же результат. Теперь мы уже зажали уши ладонями. И так стреляли все четыре орудия. Годом раньше студенты проводили стрельбу из этих орудий по самолётам, но с зеркальным отворотом прицельных устройств. Потом на планшете совмещали фактический курс самолёта и развёрнутую в правильном направлении траекторию разрывов снарядов и определяли точность огня. Однако во время одной из стрельб ответственный за настройку прицелов офицер ошибся и стрельба пошла прямо по самолёту. Пилот сразу отвернул с курса, но успел получить около двух десятков пробоин, но не опасных и сел на свой аэродром. С тех пор студентов решили не привлекать к таким стрельбам по воздушным целям.

   На другой день была опять хорошая солнечная погода и мы поехали на полигон. На этот раз на другой позиции стояла полубатарея из 4-х автоматических зенитных пушек калибра 57 мм. Намечалась стрельба по так называемому "конусу" - это когда за самолётом на длинном тросе тянется матерчатая "колбаса". Опять появился ИЛ-28 и только он прошёл позицию, как полубатарея открыла огонь по конусу. Это очень мощная пушка с высокой скорострельностью. Нельзя было заходить за щит - могло убить человека дульным выхлопом. Самолёт пошёл на разворот и снова вышел на рубеж. Пушки опять отстрелялись. Самолёт опять пошёл на разворот и при подходе к нашей позиции сбросил конус вместе с тросом на землю. Мы сразу же кинулись к месту его падения. Подбежали и начали искать пробоины. Нашли немало. Кроме занятий на полигоне мы участвовали в хозяйственных работах по обслуживанию военнослужащих. Это были плановые, по графику, и внеочередные - за провинность, наряды. Вообще там собралось несколько музыкантов с курса и Толя Хайт предложил командованию полигона силами студентов подготовить концерт, и те с радостью это дело приветствовали. Какие ещё артисты согласятся ехать в такую дыру! Мы тут же приступили к репетициям. Однако мой уход с плановых мероприятий не понравился старшине - сверхсрочнику нашей роты - это был здоровый рыжий малый из Вятской губернии, который пришёл служить из профессиональной футбольной команды второго эшелона. Он почему-то подумал, что я просто хочу сачкануть и сразу кинул мне 2 наряда вне очереди. Причём первое задание дал мне "вылизать" деревянный пол в его палатке до блеска. Несколько часов ушло на это дело.

   Вообще же основные наряды были на пекарню и в столовую. Пекарня начиналась с вечера и до самого утра. Тесто месили специальные машины, а по формам раскладывали вручную. После выпечки, когда формы извлекали из печи, мы каждую буханку хлеба сверху проводили мокрой тряпкой. От этого на ней появлялась блестящая твёрдая корка. Мы очень любили кушать этот ещё горячий хлеб, макая его в растительное масло.В те годы подсолнечное масло ещё было настоящим. В столовой было очень много работы, т.к. накормить в три смены надо было много людей. Поэтому и наряд на кухне, кроме поваров, был несколько десятков человек. Пища готовилась в четырёх огромных котлах, куда потом для зачистки свободно заходил солдат.

   В столовой было много столов на 10 человек. Перед обедом на каждый стол ставился хлеб, бачок с первым, бачок со вторым и чайник . Выставлялась посуда - тарелки, кружки. Ложки и вилки каждый имел свои, но было место, где их можно было помыть перед едой. После еды каждый солдат сдавал свою посуду в окно кухни. Если там оставалась еда - приёмщик сгребал её в бак., а посуда шла в мойку, где опять вручную шёл этот процесс. После обеда шла зачистка баков - там был слой жира на палец толщиной и он очень плохо удалялся - ведь в те годы не было никаких моющих средств. А проверку чистоты баков после каждой мойки проверял офицер - медик. Так как центральной канализации не было, то приходилось грязную воду носить в баках в далеко отстоявшую выгребную яму. Потом один из солдат-старослужащий показал нам дырку в полу кухни, куда можно было сливать воду, если вблизи не было никакого надзора. Кормили солдат хорошо - мясные блюда , масло сливочное, сельдь, капуста квашеная, разные каши. Никто не жаловался, что он голодный. А кому нехватало - то всегда давали добавку. Время шло быстро и уже втянулись в режим. Дней через 10 я уже просыпался за пять минут до подъёма и ждал сигнала. Кроме учебных занятий бегали кроссы на несколько километров со скатками шинелей на плечах и часть дистанции в противогазе. Чистили пушки в парке, пробивали "пыжи" через ствол орудия и т.д. Позднее нам объявили, что будем выполнять упражнение в стрельбе по танкам из 100мм. орудия , причём сами и без солдат.

   В один из дней пришли в арттехпарк, двумя артиллерийскими тягачами АТС-712 зацепили пару пушек, ящики со снарядами тоже погрузили в тягачи и выехали на полигон. Всем студентам в составе артиллерийского расчёта побывать не пришлось, а только четверти. Я , к счастью, попал в расчёт пятым номером - подавал снаряды заряжающему. Приехали на позицию, пушки расчехлили и выставили на опоры, отгоризонтировали и прослушали инструктаж офицера. На рсстоянии одного километра от орудия на встречных курсах будут двигаться под разными азимутами 2 фанерых макета танка. Задача артиллерийского расчёта обеспечить попадание хотя бы по одному снаряду из 5 в каждый танк. Стрельба велась металлическими болванками. Наш расчёт начал выполнять задачу первым. Мы подошли к орудию, а все остальные стали сзади наблюдать. Хотелось заткнуть уши, но делать этого было нельзя. Загнали первый снаряд в ствол и тут же прошла команда на движение макетов. У нас был шустрый наводчик и тут же прогремел первый выстрел - уши почти полностью заложило. Думать было некогда и я тут же схватил другой снаряд и заряжающий бросил его на лоток.Кстати говоря , снаряды - это были совсем нелёгкие игрушки - по 32 кг. веса, поэтому подносчики и заряжающие были крепкие ребята. Опять выстрел. По ходу стрельбы , рядом стоящий с биноклем офицер, быстро докладывал результат: "Попадание!", "Промах!" и так до конца. Мы допустили только один промах и это был отличный результат. Во время стрельбы второго и последующих расчётов я стоял сзади и наблюдал всю картину со стороны. А это было не менее интересно, чем быть в составе расчёта. Иногда было видно попадание в щит. А при сильном недолёте болванка на большой ещё скорости ударялась о землю, раскалялась докрасна и летела дальше, вращаясь бесформенным куском железа. В том месте, где она падала, начинал виться дымок от загорания на земле. Когда критическая масса таких загораний превысила разумные пределы, старший воинский начальник запретил всем присутствующим мочиться просто на землю, а приказал всем продвинуться к очагам загораний и там на них опорожнить свои мочевые пузыри. Что и было исполнено, но это оказалось недостаточно и вскоре подъехала пожарная машина. Уже через несколько дней нам стало понятно, почему вокруг был такой необычный лес - всё было посечено осколками зенитных снарядов, которые падали сверху.

   Кроме этого в программе была стрельба из пистолета и автоматов. Пистолет у меня шёл всегда неважно - больше 18 из 30 я никогда не выбивал. А вот при стрельбе из автомата ППШ я поразил грудную мишень дважды, при этом из 6 патронов сделал две очереди и последний одиночный выстрел. Некоторые интересные детали из армейской жизни мы узнавали и от военнослужащих-срочников. Например, ребята из Магнитогорского полка рассказывали, что в прошлом году с юга к ним подходил иностранный самолёт-разведчик, и они его вовремя засекли на своих радарах, но он шёл на очень большой высоте, ствольная зенитная артиллерия взять его не могла и его передали в зону ответственности другого полка на севере. Но, как мы теперь знаем, в те годы мы даже авиацией не могли достигнуть потолков полёта высотных самолётов-разведчиков.

   К концу нашего пребывания произошёл в целом неприятный случай для всего полигона. Один из столов со студентами отказался кушать поставленный им на стол хлеб по причине его низкого качества. Тогда дежурный офицер приказал им поставить на стол сухари, но они и их отказались кушать. Возник конфликт на пустом месте. Скандал разрастался и они отказались затем выходить и на учения. Через день прибыл спецрейс ЛИ-2 с двумя генералами из УралВО. Он садился прямо на моих глазах, т.к. полоса аэродрома была рядом с нами , а я стоял дневальным под грибком. Все наши ребята не одобряли этот демарш - абсолютно не было для него серьёзных причин и напрасная "суматоха в колидоре". Как и ожидалось, пыль быстро улеглась. Все вернулись к своим делам, а главного закопёрщика этого бунта, по моему , отчислили из института. К концу своего пребывания мы подготовили небольшой концерт и дали его солдатам - срочникам. Через пару дней вышли пешком на станцию и все разъехались на преддипломные практики. В конце июня я приехал домой и сразу пошёл в экспедицию оформляться на работу для преддипломной практики. Ещё ранее я договорился с руководством экспедиции и они мне на институт прислали приглашение на практику. Направили меня помощником бурильщика Южной партии в бригаду старшего бурового мастера Миши Кокорина. Это был наш парень, закончил первую школу на 3 года раньше меня и эту же специальность в нашем институте. Партия располагалась в городе, прямо рядом с базой экспедиции. Однако участки её работ были разбросаны до 8-10 км. в округе. Наша буровая занималась разведкой т.н. "Восточной залежи". Это было примерно между п. Калья и 3-й Северный и на восток около 3-4 км. Когда -то во времена оные здесь произошёл взброс и большой кусок рудного пласта приподняло до глубины 600 метров. Работа шла круглосуточно вахтовым методом. Подвозили из города на автобусе не доезжая рудного поля около 2 км., затем вахты шли пешком по специально проложенным дощатым тротуарам. Вот даже в этом простом факте прокладки тротуаров для пешей ходьбы видна была забота о буровиках! И вообще в этой экспедиции буровики всегда были одними из главных фигур. Ведь от их успешной работы зависело благополучие целого коллектива.

   На точке стоял 24-метровый деревянный башенный копёр и станок БС-1200 - очень неудачная копия шведского бурового агрегата В-3 с рычажной подачей. Главная неудача была в том, что шестерни редукторов были выполнены из мягкого металла и постоянно ломались даже от половины положенных им нагрузок. Ни один станок не отработал положенный срок и все списали досрочно. А вот В-3 отработали более нормативных сроков. Скважина уже имела глубину около 400 метров и бурение шло нормально. Казалось ничто не предвещало неприятностей. И тут однажды приезжаем на смену -а на скважине авария. Инструмент прихватило на забое и его нельзя поднять на поверхность. Причин такого рода аварий бывает много - и субъективных и объективных. По моему опыту - так больше субъективных. Причём истинная причина всегда виновником скрывается, а всё валится на неуправляемую стихию, вроде неожиданного обвала стенок скважин. А старший буровой мастер должен найти истинную причину и предложить реальный план ликвидации аварии. Для буровой бригады при аварии не только потеря сдельного заработка и премии, но и очень тяжёлый физический труд. Если бурение идёт нормально, то за 8-ми часовую смену на этой глубине можно сделать на забой 2 рейса, т.е. 2 раза спустить и 2 раза поднять инструмент. При аварии же на забой за смену приходится ходить 4-5 раз взад-вперёд. Особенно тяжёл труд помощника бурильщика - он вручную свинчивает-развинчивает бурильные трубы(свечи), ставит и вытаскивает их из подсвечника, одевает и снимает элеватор. Вообщем, как началась авария, то домой я приходил без рук, без ног. Да и заработка не было, а шёл повремённый тариф. В свои выходные дни я ходил в контору экспедиции и переписывал геологические отчёты по участку, рисовал геологические карты и собирал различный материал к диплому - бумаг требовалось много.

   В это же время у нас вдруг появилась неожиданная забава - мотоцикл. У Стасика Виноградова был дядя - начальник Кальинской геологоразведочной партии Зуровский Захар Зосимович, артиллерист, прошёл всю Отечественную войну. И вот в 1958 году Ривкина В.А. решила посадить всех начальников геологоразведочных партий на персональный транспорт и экспедиция приобрела для них 5 мотоциклов ИЖ-50Б. Это была мощная гоночная машина с усиленной подвеской и большим расходом бензина, и достаточно тяжёлая. Зуровский один раз на ней съездил на Калью, а при возвращении домой, как говорили злые языки, чуть не въехал в корову, переходящую через дорогу. Как человек крайне осторожный, он немедленно поставил его во дворе своего дома и больше к нему не прикасался. Вообще о его осторожности в ГРП ходили легенды. Как рассказывал позднее шофёр автобуса на Калье, когда получили первый автобус, то к нему в салон зашёл Захар Зосимович и попросил ему показать в нём самое безопасное место. Я ему и показал второе кресло в правом ряду. С тех пор он садился только на него, все это знали и никто его не занимал. Однако вернёмся к мотоциклу. Однажды я пришёл к Виноградовым и вижу перед воротами стоит мотоцикл . Стасик конечно не мог устоять перед стоящим без дела мотоциклом и перегнал его от Зуровского к себе и начал ездить. Я тут же загорелся и попросил его научить и меня управляться с этой машинкой. Он показал мне все рычажки, я вскочил в седло, он сзади и я поехал по ул. Первомайской. Ехал к моему удивлению нормально до конца улицы, потом повернул назад и приехал к дому. Ощущение было незабываемо приятное. Машина мощная и откликалась на малейший поворот ручки акселератора. С этих пор я полюбил мотоцикл прочно и навсегда. И в дальнейшем имел два в собственности. В то время было или нет ГАИ я даже и не знаю, но то , что у ездящих на мотоцикле никаких прав на вождение не спрашивали, то это точно. Один раз мы поехали на Горный посёлок и в самом начале горы мотоцикл заглох. Заводился он легко от магнето кикстартером, сели в сёдла, и я вместо первой включил вторую передачу - и ничего. Он с места взял двоих, на второй передаче и на подъём. Правда, жрал он очень много бензина, но проблем с этим делом не было никаких - приезжали в гараж геологоразведки и наливали полный бак. Тогда бензин стоил 5 коп. литр, но ехать на заправку и платить 70 коп. за бак считалось просто неприличным делом. Тогда же я однажды выпил у Виноградовых рюмку водки, и мы со Стасиком решили куда-то рвануть. Я сел за руль, он сзади, подъехал к ул. Североуральской, чтобы сделать левый поворот. Только начал заезжать на улицу, как боковым зрением увидел быстро приближающийся к нам слева автобус. Реакция была мгновенной - я резко нажал на акселератор, и мотоцикл буквально перепрыгнул улицу. С тех стараюсь не садиться за руль машины или мотоцикла даже после рюмки водки. Если бы это был обычный мотоцикл, то от резкого открывания дроссельной заслонки карбюратор бы "захлебнулся" от излишка бензина, и двигатель бы сразу заглох, а гоночные мотоциклы тем и отличаются от обычных, что способны с места резко брать в карьер. В общем мы хорошо на нём потренировались в езде за время каникул.

   В середине августа с буровой я уволился и начал регулярно ходить собирать материал в контору экспедиции. Да и смысла особого не было продолжать работу - авария не была ликвидирована, бурения не было, и учиться ничему особому тоже было нечему. Как-то на улице встретил Мишу Дворцова. Это был наш парень . Школу закончил на 3 года раньше меня и получил ту же специальность по "Технике разведки". Но во время производственной практики после 3-го курса в Североуральской же экспедиции он получил тяжелейшую травму - во время спуско-подъёмных операций лопнул шкворень, соединяющий наверху ноги бурового копра и его осколок с высоты 18 метров попал ему в голову и проломил кость. Он с трудом выжил после очень тяжёлой операции, но с бурением и геологоразведкой пришлось распрощаться. И вообще надо было себя вести очень осторожно, т.к. на голове у него была металлическая пластина, закрывающая поражённое место. Это был заядлый охотник и рыбак. Мы и до этого ходили с ним бить рябчиков в район Высотинки. Разговорились и вдруг пришла в голову мысль : "А почему бы нам не сплавать на плоту куда-нибудь, порыбачить и поохотиться?" Тем более Миша был в отпуске. Я предложил проехаться по малому кольцу : по Ваграну и Сосьве на плоту до п. Сама, а оттуда поездами в г.Серов и Североуральск. Места достаточно глухие, посещаются только редкими людьми. Летних дорог там нет, а только зимники. Но лучше в такой путь было идти втроём. Решили пригласить Валерия Цепелева и он с радостью согласился, т.к. тоже был в отпуске после окончания института. Хотя Валера не увлекался всерьёз ни охотой, ни рыбной ловлей, но на природе бывать любил и всегда мог поддержать компанию, если было время. Мы не раз с ним ходили на охоту и в более ранние годы, когда он ещё учился. Собрались за один день. Взяли ружья,спиннинги, острогу, мою сеть- трёхстенку, Миша взял маленький бредешок. А зимой я в Свердловске купил себе двухместную палатку с тремя рядами застёжек на входе и матерчатым полом, которую тоже взял с собой. Вышли рано утром из города напрямую через г. Безымянка и далее вниз по Ваграну до моста в районе с. Высотинка - плыть решили оттуда, т.к. ближе все эти места довольно часто посещались рыбаками и охотниками из города. До обеда уже были на месте и начали рубить сухары на плот. Часа три ушло на постройку плота и наконец отчалили. Это была третья декада августа и настоящая золотая осень в разгаре. Березник стоял уже весь жёлтый , а осины -красные. На фоне изумрудно зелёных елей и сосен - просто непередаваемая красота! У нас с собой был фотоаппарат, но к сожалению с чёрно-белой плёнкой.Первый ночлег на Вагране []Где ты, таймень? []

   До п.Даньша решили плыть без остановок, а сеть поставить ниже её в 3 км. -там была большая курья на левом берегу. Когда-то я был на ней с Викуловым, но у него всегда бывало помногу сетей. У нас же была 30 метровая сетёшка. Но мы заехали туда и поставили её в одном из концевых заливов. Шуганули и сняли десятка два чебаков. Через 2 часа начало смеркаться и мы причалили на возвышенный бережок в районе мелколесья. Сразу же поставили палатку, разожгли костёр и начали варить уху из недавно пойманных чебаков. Ночи в это время уже были прохладные и комар не донимал. Попили чаю и пошли располагаться на ночлег. Перед установкой палатки мы настелили на землю елово-пихтового лапника чтобы лтделиться от сырой земли. Попробовали лечь вдоль втроём, но показалось тесновато, тогда легли поперёк и получилось в самый раз. Одеты мы были в телогрейки, под голову сложили рюкзаки, а под бок ружья и вскоре уснули крепким сном. Утром встали - было достаточно свежо и над рекой стлался туман.Наш плот, стоящий привязанным у берега, был сильно занесён всяким мелким плавником и осенними жёлтыми листьями. Где-то невдалеке, в черёмушнике, посвистывал рябчик. Миша был большой спец по рябчикам. Немедленно достал пищик и начал подманивать певца. Тот пару раз откликнулся, Миша взял ружьё и через пять минут прогремел выстрел - обед был готов. Разожгли костёр, согрелись, заварили котелок рисовой каши на сгущённом молоке, чайник хорошего крепкого чаю и плотно позавтракали. После хорошего крепкого сна ночью и плотного завтрака сразу появился избыток силы, и мы тут же отплыли дальше. Начиналась диковатая местность - здесь бывало очень мало людей. Пониже Усольцево пошли высокие известковые скалы, поросшие мощным сосняком, с большими глубинами около них, водовороты, глубокие заводи. Около одной такой стали на якорь и начали работать спиннингом. Внезапно у Миши произошла мощная поклёвка, он упел подсечь и начал потихоньку подтягивать добычу. Метрах в 6 от плота показался плавник, после мы увидели открывшуюся большую зубастую пасть, потом последовал сильный удар хвостом и Миша свободно подтянул к себе обрывок снасти - мощная капроновая жилка была срезана, как бритвой. Ушла щука, не менее, чем кг. на 10. Надо отметить, что и при правильном вываживании этой крупной рыбины мы бы её не подняли на плот - у нас не было ни сачка, ни багорчика, чтобы её достать из воды.

   Долина Ваграна пониже стала расширяться, появились 2 и 3 террасы. Внезапно впереди в русле реки показалось какое-то объёмное сооружение с голыми деревянными и металлическими брусьями. Мы причалили к острову и пошли посмотреть это чудо. Это оказались остатки брошенной паровой драги "Гном" с черпаками объёмом 80 литров. Это была ещё довоенная техника, которая мыла золото в 1940 году, когда мой отец работал на п. Даньша в "Золотодобыче". Рабочие вахты сюда ходили с этого посёлка, где и жили их семьи. Вот так опосредованно иногда и "встречаются" разные поколения людей. Вокруг острова и дальше по руслу тянулись отвалы перемытых торфов и золотоносных песков, которые перемежались глубокими ямами, в которых когда-то при работе драги плавал её понтон. В некоторых ямах при нашем приближении появлялась рябь на поверхности - это уходили в реку стайки чебаков. Ловить их в этих ямах было трудно и мы поплыли дальше. Для нас большой интерес представляло слияние Ваграна и Сосьвы - всё таки это были самые крупные реки в нашем районе. На дневку стали на высокой террасе, опять рядом со скалой. Выше виднелись громадные лиственницы с уже начинающей желтеть хвоёй. Быстро развели костёр и заварили суп-кондёр из рябчика, а в крышке из котелка нажарили чебаков и всё быстренько умяли. После пары кружек крепкого душистого, сдобренного листьями брусники чая, совсем не захотелось никуда двигаться, а просто лежать на спине и смотреть на движение редких облаков по голубому низкому небу. В это время ощущаешь себя какой-то совсем маленькой песчинкой мироздания, которая находится неизвестно где, и неизвестно с какой целью.

   Немного отдохнув от чрезвычайно сытного обеда, снова собрались и тронулись дальше. Пройдя с километр, вдруг заметили занесённый на остров плот. Остановились, осмотрели - это был отличный крепкий плот на пару человек. Решили разделиться, т.к. это было удобнее для спиннингования. Троим с одного плота было невозможно, а вдвоём нормально. Я , как более опытный плотогон, перешёл на новый плот, а ребята остались на старом. Да и из соображений безопасности лучше было гнать два плота одновременно. Останавливались в отдельных местах и заводили бредешок - ловился чебак, окунёк и мелкая щучка. Брали и на сеть. Со спиннингами была почему-то проруха - не могли поймать ничего. Но тем не менее кидали блёсны беспрерывно. Вскоре прямо по курсу показался большой известковый утёс, покрытый лесом и вся масса речной воды шла на него прямо в упор под углом 90 градусов. Я шёл на плоту первым, скорость течения была средней и тут вдруг высокие берега Ваграна куда-то исчезли и с двух сторон плота была видна большая речная долина. Плот же не доходя метров 30 до скалы повернул вместе с водой вправо и я понял, что мы скатились наконец в долину р.Сосьвы - это и было устье Ваграна. Когда-то здесь было поселение Усть-Вагран, но давно уже ничего не осталось. Подход по Ваграну и само устье было очень глубоким местом и наверняка здесь водилась солидная рыба в виде крупных тайменей, щук , окуней. В те годы могла ещё быть и нельма. Но тогда мы ещё не владели приличными способами лова такой рыбы, поэтому надеяться нам приходилось только на спиннинг. Проплыв по Сосьве несколько км. решили стать на ночёвку. Во время движения мы обратили внимание на то, что по обеим берегам реки постоянно плавился чебак. Поэтому выбрав место ночёвки, мы тут же на лёгком плоту поднялись чуть выше по течению и поставили сеть вдоль реки параллельно берегу и на расстоянии около 15 метров. Опять приготовили хороший ужин и спали очень крепким сном. Утром однако проснулись от холода - долина Сосьвы была велика и интенсивно продувалась свежими потоками - палатка от них осенью была слабой защитой.Цепелев В.Я. []

   Сразу поехали снимать сеть - в ней оказалось десятка три чебаков и несколько окуней. Позавтракали и поплыли дальше. Сосьва безусловно выглядела по все показателям величественнее, чем Вагран. И долина, и водный поток , и скалы на берегах всё было крупнее. Единственное, что пока не изменилось, так это величина ловившегося нам чебака - он был везде одинаковым, маленьким. Кроме величины, реки различались почему-то количеством топляка в русле - в Сосьве его было по обеим берегам значительно больше, чем на Вагране. Брёвна лежали не только на дне русла рек, но и на отмелях и островах. Видимо, по окончании молевого сплава Вагран зачищался лучше, чем Сосьва. Плот проходил по левой стороне русла и тут я увидел прямо в воде большого налима, который приткнулся на дне к топляку. Сразу пустить в ход острогу я не успел, причалил к берегу и пошёл его искать. Нашёл и заколол острогой. Экземпляр оказался приличный, около 50 см. длиной. Но вот спиннинговая рыбалка была у нас неудачной. Все мы со своих плотов беспрерывно бросали блёсны и на перекат, и до, и после - безрезультатно. Самое интересное то, что таймени стояли по всей реке. Их было видно, когда плот заходил на перекат, то большие красные рыбины несколько раз проносились стрелой мимо нас вверх по течению. Что-то мы делали неправильно. Может быть надо было почаще останавливаться и ловить с берега, может быть менять блёсны , но наше мнение той поры, что якобы рыба тогда меняла зубы и не клевала - не выдерживает никакой критики. Вообще-то нам рыбы вполне хватало от сети. Мы её даже съедать не успевали, но хотелось поймать хорошую и крупную. Бредешок ничего нам не дал, особенно на Сосьве. Надо сказать, что места, которые мы проплывали, в те годы были почти совсем дикими и исключительно рыбными. Нам почти до Самы не попалось ни одного человека, а то , что мы не сумели поймать крупную рыбу - то это от нашего неумения в те годы и отсутствия нужных снастей. Я это утверждаю совершенно уверенно, потому что через 15 лет я пришёл в эти же места с другой снастью - с обычным перемётом. За ночь на каждый второй крючок садилась крупная рыбина - налим, таймень, щука, окунь. А чуть пониже Даньши так вообще из 96 поставленных крючков на 73 было по рыбине. И это в 1974-76гг.! А если бы мы имели в те годы эту снасть? Нам бы рыбу некуда было ложить! Не говоря уже про, чтобы съесть. Но, видимо, всему своё время. Приближение жилья почувствовалось по отдельным людям, стоящих на берегах, шуму моторной лодки. Долина реки здесь уже сильно расширилась, но попадались ещё очень высокие известковые скалы, а отдельные - даже с причудливыми пещерами. И вот вдали показался железнодорожный мост через Сосьву и мы сразу поняли, что это станция Сама и деревня Денежкина - конечная цель нашей "кругосветки". Проплыли под мостом и причалили к правому берегу, там где располагалась железнодорожная станция. Валерий сходил на станцию и узнал, что поезд из Ивделя приходит рано утром. И мы стали опять ставить палатку в кустах. Переночевали нормально. Ночёвка на Денежкиной []Утром загрузились в поезд и до обеда были в г. Серов, там сели на поезд до Североуральска и в 17-00 уже были дома. Возвращение из Этот поход убедил меня в том, что кольцевые маршруты очень удобны и не вызывают большой усталости. Вот и поход наш на "Денежкин Камень" в 1955 году мог бы быть кольцевым и более приятным, если бы сколотили хороший плот и сплавились по Сосьве до п. Мостовая или Тренькино. Такая идея и была, но в силу спешки и неподготовленности - не успели найти нужных гвоздей для плота- провалилась.

Всем троим этот поход весьма понравился. Как- то скоро увиделись опять и Миша Дворцов предложил мне сходить на охоту, сказал, что Валера Цепелев тоже согласен и мы тут же сговорились на ближайшее воскресенье. Маршрут опять выбирали по картам и на этот раз решили сделать его полукольцевым. Путь наметили такой: сначала идём напрямую в район с. Высотинка к старому мосту через Вагран, там прочёсываем хороший лог с ельником и рябчиками, оттуда по правому берегу до п. Даньша и ещё 3 км. ниже, переходим Вагран вброд и строго на запад по квартальной просеке до 7-й шахты на Калье - напрямую там около 6 км., а оттуда автобусом или рабочим поездом до Североуральска. Путь был намечен большой, поэтому вышли очень рано и часа через два были в районе Высотинки. Лог там очень симпатичный - среднего размера ельник с вкраплениями черёмушника, обилие брусники , и среди камушков вьётся к Ваграну небольшой ручеёк. Повыше лог раздваивается , но характер растительности не меняется. Заблудиться тут было негде, поэтому разошлись по одному и начали подманивать рябчиков на пищик. Миша ушёл выше нас всех и в течение часа выстрелил пару раз. Потом раздался ещё один выстрел. Я с одним активно пересвистывался и вот слышу его прямо рядом. Кажется мне, что он сидит на соседней ёлке и я двинулся к ней. Но только сделал шаг как: ф-р-р-р ! и в пяти метрах от меня слетел рябчик с валёжины. Он, оказывается, прибежал ко мне ногами по земле, а я искал его на дереве. Часам к 12 дня мы собрались все. Миша добыл двух рябцов, Валера - одного. У меня ничего. Пообедали всухомятку и подумали, что идти правым берегом будет очень далеко и мы не успеем днём вернуться домой. Решили идти прямо на Даньшу, а оттуда лесом на Калью. Это было не только короче, но и лучше дорога до своротка на Калью - ведь там мы совсем не знали, что нас ждёт. Прошли Высотинку и Даньшу - не встретили никого и ничего. Прошли за Даньшу ещё 3 км. и свернули круто прямо на запад. Нашли квартальную визиру и разошлись в цепь параллельно ей. Вначале пошёл лог и две гривы, покрытые сосняком. Прошли с полкилометра от реки, и я спугнул с брусничника большого глухаря. Он взлетел и пологонаклонно дотянул до большой сосны и примостился там на верхушке среди ветвей. Метров 60 я крался к дереву, на котором он сидел и подошёл на расстояние около 40 метров, но птицу не вижу. Тогда я поднял ружьё по направлению вершины и стал, не шевелясь, внимательно рассматривать всё, что там можно было рассмотреть. Видимо, глухарь заметил меня раньше, чем я его и чуть шевельнулся, чтобы взлететь. Но момент шевеления какого-то пятна заметил и я , и мгновенно туда выстрелил почти навскидку. Огромный чёрный ком, ломая мелкие ветви и сучки, камнем грохнулся о землю. Я не ошибся - это действительно был красавец наших лесов -глухарь! Моему восторгу и радости не было предела. Ребята тоже были рады такой удаче. Это был первый добытый мной глухарь. И вообще за всю жизнь я их добыл 5-6 штук, помню каждого, и из под собаки только одного, хотя работая в Саранпауле, мог бы бить их десятками ежегодно. Однако никогда не охотился и не стрелял дичь только ради азарта или наживы. Для меня всегда главным на охоте был процесс общения с природой и её обитателями. И убивать таких редких красавцев - птиц, как глухарь, можно позволить себе только раз в несколько лет. Пройдя дальше ещё пару километров, мы заметили, что лес сильно изменился. Пошли какие-то хмурые ельники, в которых никакой дичью и не пахло. Потом вдруг пошло моховое болото с карликовым лесом и вскоре забрезжил просвет и мы увидели террикон шахты. Ещё через километр мы уже были на автобусной остановке на дороге. Быстро темнело - мы только-только успели покинуть лес. Всё-таки прошли мы большой путь и сильно устали. Так далеко надо ходить с ночёвкой. Видимо правильней было бы нам с высотинского лога пройти правым берегом до развалов "Денежкиных камешков", оттуда к вечеру прийти на Даньшу и там заночевать. Автобус подошёл быстро и уже через час мы были дома.

Каникулы у меня были почти весь сентябрь. За это время собрал все необходимые материалы для написания диплома, несколько раз ещё сбегал на охоту и рыбалку и в конце сентября выехал в Свердловск.

17. Без общежития. Спецдисциплины. Ансамбль. Болезнь. Последняя сессия. Распределение. Защита диплома.

 В самом конце сентября я приехал в Свердловск. Неожиданно оказалось, что обе наших группы дипломников были пропущены при распределении на места в общежитии. В деканате нам сказали, что допущена ошибка, велели поискать пока жильё в частном секторе, а в течение месяца вопрос с нашим поселением в общежитие будет решён. Я не пошёл искать место в наш исконный старый район, где жили раньше, а мне предложил пойти с ним паренёк из параллельной группы, у которого было 2 свободных места в частном доме в районе ул. Тверитина. Пошли с ним туда - хозяева не возражали. Комната оказалась бывшим залом, где около каждой стены стояло по кровати и у четвёртой - диван. Я спросил у хозяев: "А кто ещё двое?" Те ответили, что одна девушка и молодой человек , придут вечером. Молодой человек меня не смутил, но как могла жить девушка среди трёх взрослых в одной комнате? - было не очень понятно. Вечером пришёл молодой человек - было ему уже за 40. Судя по наколкам и натужному постоянному кашлю прошёл уже не один этап. Кроме этого был официально зарегистрированным наркоманом. А таким в те годы по рецептам за символическую цену аптеки отпускали наркотики. Но иногда он замешкивался и у него начиналась "ломка". Тогда он просил хозяина и тот быстро бежал в аптеку. По-моему, он был какой-то дальний родственник хозяйки.

   Спать легли без девушки и я уснул. Утром проснулся, а у моего изголовья, только на соседней кровати спала девушка. Встал, побрился, умылся и ушёл на лекции. Так было несколько дней. Ложимся спать -её нет, утром встаём - она спит. Потом уже прояснился характер её "работы" - она вечерами и ещё позднее проводила время в ресторанах в обществе разных командированных людей. Ни о какой нормальной жизни в таких условиях говорить не приходилось, поэтому я еженедельно по паре раз заходил в деканат с этим вопросом. Наконец через три недели мне сказали, что решили заселить Красный уголок в новом корпусе "А" и послали меня за ордером в хозчасть института. Я быстренько всё оформил и на другой день перебрался в эту большую комнату. Хотя там стояло около15 кроватей и двери его выходили прямо в холл, жили все наши ребята - дипломники и это была уже совсем другая атмосфера. Однако ж через неделю меня перевели в обычную четырёхместную комнату и началась нормальная жизнь. А остальных ребят по очереди селили в общежитие аж до февраля следующего года. Последний учебный семестр уже фактически "подбирал" остатки спецдисциплин технического и геологического плана. Делали курсовой проект по глубокому бурению, изучали геофизику в объёме каротажа скважин , изучали историческую геологию. Отчёт по практике сдавать было не нужно, т.к. материалы шли в диплом.

   Наш ансамбль продолжал работать, шли репетиции и выезды на концерты, иногда играли танцы на вечерах в институте. Да и вся концертная бригада сохранилась. Из загородных поездок запомнился выезд в п. Дегтярка к шахтёрам. Принимали очень хорошо, да и зал во дворце культуры был очень приличный. С нами тогда ездил один студент-горномеханик, очень талантливый рассказчик, особенно рассказов М.Зощенко. Но к сожалению, он страдал эпилепсией и у него в самое неподходящее время неожиданно мог начаться припадок. Однажды это произошло даже во время его выступления на сцене во время этой поездки. Мы уже его хорошо знали и увидели наступающие симптомы - он начал трудно выговаривать слова, взгляд у него как бы остановился. Мы всё поняли, схватили его под руки и вывели со сцены за кулисы. За 2,5 года игры мы уже достаточно неплохо владели инструментами , вполне освоили блюз и свинг, не говоря уже про старую танцевальную классику. К нам в клуб во время репетиций иногда приходили отдельные музыканты- одиночки и мы с удовольствием устраивали джем -сейшн. Я к тому времени уже без особого труда сразу подбирал аккомпанемент к большинству играющихся вещей. Правда, иногда мне надо было пару раз звякнуть струной, чтобы определить тональность. Музыкальные навыки , приобретённые в институте, оказались настолько прочными, что приехав через 12 лет в ГДР , я сразу же вписался в ансамбль лёгкой музыки из советских специалистов, работавших в Советско - Германском акционерном обществе "Висмут". Правда, пришлось для этого освоить банджо, т.к. гитара была уже занята. И с этим коллективом мы объехали с концертами много советских воинских гарнизонов и немецких городков. В ряде мест делались записи концертов, и я их иногда прослушивал, но сохранить у себя ничего не сумел.

   В декабре месяце я где-то простыл и началась ангина. Выписали мне биомицин и через пару дней казалось, что всё закончилось. Но внезапно в ночь под Новый год меня опять схватил жесточайший приступ ревматизма. 7 лет после посещения курорта Нижние Серьги не было даже признаков болезни, и я думал, что всё это бесследно прошло. Оказалось не так. Заболели сразу все суставы на обеих ногах , начиная от лодыжек и до тазобедренных суставов, некоторые из них опухли. Ходить я не мог и врача позвать тоже было нельзя - все праздновали. Ребята в комнате поставили мне еду и питьё , больше они ничего не могли сделать. Вечером я с большим трудом, держась за стены руками, добрёл до туалета. На другой день пришёл врач из институтской поликлиники. Посмотрела, пощупала и предложила лечь в стационар. По опыту прошлых лет надо было отлежать не менее месяца. Это значит, что сессию я сдать не мог и, соответственно, приступать к дипломированию тоже. В лучшем варианте после выздоровления пришлось бы активно всех догонять и досдавать сессию, в худшем - брать на год академический отпуск. И подумав, категорически отказался ложиться в стационар. Врач выписала мне нужные лекарства, ребята принесли и я начал самолечение в общежитии. Уже на другой день стало полегче, а ещё через день спала опухоль и можно было более-менее передвигаться. Первый экзамен был после 5 января и я успел к нему подготовиться и медленно, но прибыл. С каждым днём ходить становилось легче и числу к 15 всё прошло. Сессию сдал нормально и приехал домой на каникулы. Когда я маме рассказал про болезнь, она была просто в шоке и долго приходила в себя. Мы то уже думали, что после курорта всё должно бы и исчезнуть. Но, как оказалось, это было не последнее испытание меня ревматизмом. Это всё было результатом переохлаждений моего организма. Где-то ведь бывает черта, которую переступать нельзя. После каникул приступили к дипломированию. Все ходили на кафедру со своими материалами и определяли тему диплома. У меня оказалась вполне ожидаемая: "Детальная разведка участка "Восточная залежь" до глубины 650 метров". По методике разведки и геологии района руководителем у меня был назначен профессор А.Н.Ходалевич, один из первооткрывателей и исследователей "Красной Шапочки, лауреат Сталинской премии. Кроме этого была большая и техническая часть, которая включала выбор и применение соответствующего бурового оборудования и его расчёты по прочности и мощности. Техническая часть для меня не представляла особой сложности, но вот рисование геологической карты было проблемой и она заняла у меня очень много времени. Кроме карты надо было ещё вычертить 5-6 поясняющих чертежей большого формата - вешать на стенку при защите. И начал с исполнения геологической карты. После лекции [] Однажды где-то в середине февраля я пришёл в гости к Стасику, который жил на ул.Декабристов с женой Надей, тоже студенткой пединститута. И они мне рассказали, что во время каникул в Ивдельском районе погибла группа студентов УПИ из 9 человек, которые совершали зимнее восхождение на г.Отортен на лыжах. И рассказали некоторые детали поисков и находок. Летом я уже в Североуральске услышал и другие детали, т.к. несколько медицинских работников горбольницы летали в Ивдель, но с них взяли подписку о неразглашении. Потом про эту трагедию я услышал от многих студентов в городе, и она их порядочно взволновала. Причины их гибели широкому кругу неизвестны до сих пор, но они наверняка имеются и будут, вероятно, доступны ещё нескоро.

   Однажды при разговоре с каким-то профсоюзным деятелем, и зная, что я перенёс зимой сильный приступ ревматизма, он вдруг сказал, что я могу написать заявление на выдачу путёвки для санаторно-курортного лечения - профком института получает такие путёвки. Надо только к заявлению приложить заключение врача какой нужен курорт. Пошёл в поликлинику к врачу, который лечил меня зимой и она дала справку на несколько мест для лечения. Сдал её вместе с заявлением в профком и забыл про это дело. Однако через месяц меня вызывают и предлагают взять курсовку на Мацестинские воды, в Сочи на 24 дня с началом 9 июля. Я не знал ни что такое курсовка, ни Мацесту и позвонил домой. Мама сказала, чтобы я немедленно соглашался. Стоила она совсем смешные деньги -360 рублей, меньше месячной стипендии. Дороговато стоила дорога. Тут возникал серьёзный вопрос с моей стажировкой в воинской части. Защита дипломов по графику шла весь июнь. Затем обе группы ехали вместе в одну из воинских частей на весь июль месяц. Я вместе со всеми ехать не мог и мне в деканате посоветовали, чтобы я обратился на военную кафедру о переносе моей стажировки на другое время.Они не возражали ввиду представленных мной объективных причин, но просили указать желаемое мне время. Первая защита диплома была назначена на 5 июня и я записался вторым на этот день. Поэтому я попросил военную кафедру отправить меня с 7 июня, т.е. через 2 дня после защиты. Потом уже оказалось, что досрочную стажировку проходил не только я один, но и ещё двое ребят - видимо, тоже были какие-то уважительные причины. В марте месяце пришли места для распределения на работу, и их вывесили на факультетскую доску. Все мы с нетерпением ждали этого события, постоянно интересовались: "А какие места приходили в прежние годы?". Большинство ребят с периферии желали распределиться на Север, а из крупных городов хотели остаться в Свердловске. Другие же тоже хотели работать поближе к своим местам жительства. Предложенные нам места были очень разнообразны по географии, но Северов там почти не было. В основном это были республики бывшего СССР - Туркмения, Казахстан, Киргизия. Много мест было в Уральское геологическое управление.Вообщем, всё оказалось намного хуже, чем в прежние года. И было ещё три каких-то загадочных "...Строя" - "Колываньстрой" , "Енисейстрой" и ещё какой-то. Что такое "Дальстрой" мы знали хорошо. Тут же кто-то провёл аналогию и сразу появилась десятка 2 желающих получить туда место. Но выбирать место можно было только в порядке очерёдности, которая устанавливалась в деканате с учётом итоговых оценок на учёбе и вклада каждого студента в общественную жизнь института. На каких весах взвешивали этот вклад, но в итоговых списках обеих групп на выбор места я стоял то ли вторым, то ли третьим. Это для меня было приятной неожиданностью, т.к. по оценкам я никак не поднимался выше середины списка. Я тоже, как и многие, хотел поехать на Север. Надоела нищета и хотел сам заработать нормальные деньги на нормальную жизнь - в те годы там хорошо платили. Никому ведь и в голову не могло прийти, что через год великий "реформатор" Н.С.Хрущёв, ввязавшись в гонку ракетно-ядерных вооружений, бросит в это дело большую часть ресурсов страны, в том числе снизит в несколько раз зарплату на Севере, а ещё через пару лет даже стипендию студентам.

   Зашёл в деканат и выбрал "Енисейстрой", расписался и весьма довольный, вышел к ребятам. Передо мной Колывань забрал Коля Лыков - староста нашей группы. Когда закончилось распределение, то оказалось, что из 10 мест в Туркмению взяли только три - и все из параллельной группы, Женя Барсук, Толя Хен и Саша Абдулвалиев. Как потом выяснилось, первые двое попали в гидрогеологическую экспедицию, а Саша чуть позднее перешёл на нефтяное бурение. Остались места и в другие среднеазиатские республики. Забрали все места и в Уральское геологическое управление. Чуть позднее я получил все разрешения на перенос сроков стажировки и выкупил курсовку на курорт. Впереди оставалось только написание и защита диплома. Начал я с наиболее сложной для меня части - геологической карты месторождения. Я вообще не любил черчение и с детства у меня получались грязные чертежи. А тут ещё дело усугублялось тем, что на карте надо было изобразить 9 ярусов девонских отложений. А так как девон красился одним цветом - коричневым, то надо было на карте сделать 9 оттенков коричневого цвета. Как я не старался, но опять получалась грязь. А.Н.Ходалевич , человек очень аккуратный в геологии, глядя на мою карту делал страдальческое лицо, морщился, просил поправить то здесь, то там. Но в конце концов сдался и подписал мне карту. Оценил её на "хорошо", но сказал, что эта оценка только при хорошей защите. Подходили майские праздники, а у меня совсем ещё не было текста, хотя расчёты в основном были закончены и готова пара технических чертежей в дополнение к геологической карте. Оставался практически месяц до защиты и я решил подналечь за праздники. Никуда не поехал и не пошёл, а сел в библиотеку института за текст. Сидел 4 дня, выходил только на обед. Результат был приемлемый - написал около 80 страниц. Учитывая, что пишу всегда без черновика, то это было фактически 34 письменной части диплома. В те годы он должен был иметь около 100 страниц. Правда, и работы ещё оставалось немало, но это был существенный рывок. До середины мая с текстом было закончено и я отдал его в переплётную мастерскую. Пока там его сшивали, заканчивал технические чертежи.

   Моим руководителем диплома от производственников был назначен начальник партии новой техники УГУ Голиков Станислав Иванович. Когда текст был закончен переплётом , я принёс ему на рецензию. Держал он с неделю, дал несколько незначительных замечаний и вернул с хорошей оценкой. Кстати говоря, следующий раз мы с ним встречались в Североуральской экспедиции, куда он приезжал в командировку в 1970 году, где он работал уже в аппарате союзного министерства после загранкомандировки в ГДР, в "Висмут". Я не исключаю, что по его рекомендации меня пригласили в 1971 году тоже на работу в "Висмут". Практически к концу мая весь диплом, включая графику, был готов. И я ждал только дня защиты. Наконец он наступил. Первыми были мы с Колей Лыковым - нашим старостой группы. Он развесил свои чертежи на стенды лицом, а я с обратной стороны. Первый день защиты вызвал большой интерес. Вход был свободным. Пришло много преподавателей как с основных, так и профилирующих кафедр, часть студентов нашей специальности. Председателем государственной комиссии был главный инженер Уральского геологического управления Попов Геннадий Яковлевич ( через год его перевели начальником Южноуральского геологического управления). Коля потратил около 20 минут. Потом вышел я, всё рассказал и пошли разные вопросы, на которые дал ответ. Всё шло хорошо, но тут кто-то из членов комиссия задал вопрос: "А чем клинить керн при алмазном бурении?" Тут я и поплыл, т.к. на практиках этого бурения не было и надо было знать теорию. Ребята, присутствовавшие на защите, стали шёпотом подсказывать, что битое стекло и показывали на стёкла окон, но я честно сказал, что не знаю. Комиссия посовещалась и председатель сказал : "Хорошо"! Меня устраивала вполне эта оценка, т.к. "красный диплом" мне не грозил.

   Сразу же побежал на почту и позвонил домой маме - для неё это было тоже радостное и долгожданное событие. В этот же вечер поехал на Уралмаш, к Лёне, где отметили это дело. Вообще времени у меня было в обрез, и с утра следующего дня я начал готовиться к выезду в часть, на стажировку. Пришёл на военную кафедру и они дали мне координаты, куда я должен прибыть на следующий уже день. В этот же день меня позвал к себе наш зав.кафедрой "Техники разведки" Неудачин Георгий Ильич и предложил мне летом возглавить практику студентов одного из курсов нашей специальности. Практика уходила аж в сентябрь месяц и когда я спросил: "А как же с моим выездом на работу по распределению?" - он ответил, что тогда, после практики и будет видно. Как он сказал, с осени будет возможность остаться работать на штатной инженерной должности на кафедре. Но меня совершенно не притягивал к себе Свердловск как место постоянного жительства и работы. Я до сих пор не могу чётко сформулировать почему.Может быть и потому, что я родился и вырос в маленьких поселениях с чистым воздухом и тайгой вокруг. По моим расчётам минусов было значительно больше, чем плюсов. И в более поздние годы меня туда приглашали на работу - оба раза отказался. И до сих пор меня не тянет на жительство ни в какие мегаполисы. Перед самой защитой в институте появились два человека, которые вербовали будущих инженеров на работу по специальности в Южную Якутию , причём на алмазное бурение. Меня вывел на них один мой сокурсник. При личном разговоре они сказали , что ехать надо будет в район п. Чульман, и не позднее, чем через 2 недели после защиты диплома. Меня устраивало и место, и работа, но ехать через 2 недели я никак не мог и поэтому отказался. Уже через 15 лет узнал, что это было то самое место, куда мне и надо было ехать. Там открыли крупное урановое месторождение и перебросили целую экспедицию с Дальнего Востока на его разведку. Очень крупная экспедиция получила название Приленской и отличалась высокой культурой производства и хорошими бытовыми условиями для работающих, впрочем как и все экспедиции Первого Главка.