Весной 1913 года я впервые увидел микешинского «Богдана» на Софийской площади Киева. Сооруженный в 1888 году на народные средства, памятник словно бы сам собой вырос на древней площади, и трудно представить, как могла обходиться Софийская площадь без этого прекрасного памятника.
Говоря словами самого Микешина, «Хмельницкий изображен на борзом степном коне, поднявшемся на неправильной формы монумент; одной рукой он поднял высоко над головой булаву, а другой указывает на северо-восток — на Москву...» Да, этот памятник навечно утверждает единство Украины и России!
А Микешин думал о Кобзаре... Микешина до последнего дня его жизни не оставляла мысль увидеть Кобзаря, отлитого в бронзе. В 90-х годах, работая над памятником Екатерины I для Екатеринодара, он пишет другу Шевченко В. Л. Ткаченко: «Там же самовольно намерен поместить и украинского Кобзаря — Тараса с поводырем-хлопцем. Таким образом, намерен, с помощью божьею, окончательно и на веки веков увековечить память нашего с Вами незабвенного друга».
С Шевченко и Микешина разговор наш перекинулся на Гоголя. Ф. П. Баловенский вспомнил, что в 1910 году принял участие в конкурсе на памятник Н. В. Гоголю для Москвы. За полночь Федор Петрович вышел меня проводить. В хрустальной тишине украинской ночи о чем-то ласково шептались с песчаным берегом легкие волны, бегущие от середины Днепра, до которой, по слову Гоголя, редкая птица долетит. В иссиня-черной вышине плыл круторогий месяц, неслышимая прекрасная музыка коснулась моей души и завладела ею.
Свободное копирование
