Вернисаж VIII выставки Союза русских художников в Историческом музее был многолюдным. За несколько дней до открытия распространился слух о том, что Валентин Серов покажет нечто невиданно экстравагантное. (Речь шла о написанном Серовым во время поездки в Париж портрете танцовщицы Иды Рубинштейн.) Но уже в первые минуты художники стали толпиться возле «Старичка-полевичка». Меня окружили, поздравляли, высказывали похвалы. Очень нравился «Старичок-полевичок» Голубкиной. Она долго не отходила от него, оглядывая скульптуру со всех сторон. Подошел Валентин Александрович Серов. Поздоровался и с нескрываемой иронией спросил:
— Не мешает ли мой легкомысленный портрет вашему серьезному «Старичку»?
Толпа художников на мгновенье затихла, и тут Голубкина со свойственной ей прямотой, не обращаясь к глубокочтимому ею В. А. Серову, а просто выражая вслух свой протест, обиженно проговорила:
— Слышите, слышите, что говорит?
Вспыхнул, как огонь, Константин Алексеевич Коровин, подошел к Серову.
— Валентин Александрович! Вы должны извиниться перед автором и Анной Семеновной. Признайтесь, ваша шутка неуместна.
Дело обошлось мирным путем. Любя Серова, мы с Анной Семеновной с огромной радостью и чувством облегчения простили его горячность, вызванную волнением за свою «рискованную» картину и резкой неожиданностью моего «Старичка-полевичка».
Несколько дней спустя Анна Семеновна Голубкина появилась у меня в мастерской на Нижней Кисловке.
— Коненков,— едва переступив порог, ласково окая, начала она своим певучим голосом, — хороши у вас скульптуры из дерева. Хороши! А можно мне попытать счастья?
— Пожалуйста, Анна Семеновна, — говорю я.
— Так я посижу у вас. Понаблюдаю, как вы работаете.
И молча уселась в сторонке. Затихла. Будто о чем-то своем думает. Видимо, ее занимал вопрос творческой атмосферы моей мастерской. Прощаясь, заметила:
— Много черновой работы на вас. Если не будете возражать, подошлю к вам мастера по дереву, колодочника. Он раньше сапожные колодки вырезал. Иван Иванович Бедняков его зовут.
Вскоре у меня в студии появился обещанный Анной Семеновной Бедняков, ставший на долгие годы моим незаменимым помощником.
Выставка и, в частности, мои работы получили восторженную оценку в прессе, но мне всего дороже полученное по почте письмо от Сергея Васильевича Малютина, ставшего после ухода из училища В. А. Серова профессором живописного отделения. Привожу это дорогое моему сердцу послание полностью. (К слову сказать, в ту пору мы с Сергеем Васильевичем не были знакомы.)
«Многоуважаемый Сергей Тимофеевич!
Я очарован «Старичком-полевичком». Я буду ждать: он сыграет на своих свирелях ту песню, которая застыла на его устах, он расскажет ту сказку, которая раскроет нам настоящий мир человека. Да, вот какую душу я хотел бы иметь и какую вы вложили в чурку, познавши бога.
Как благочестиво сложены его мозолистые руки. Старичок любит нас всех, он благословляет нас на правдивое, честное.
Я все время хотел бы смотреть во вселюбящее лицо старичка».
Мне передавали, что Сергей Васильевич, придя из Исторического музея в училищную живописную мастерскую, сказал ученикам:
— Кончайте занятия. Пойдем на выставку. Вы все должны видеть сказочный мир Коненкова.
Сергей Васильевич — убежденный реалист, величайший мастер психологического портрета — всегда был далек от мистицизма и модернизма во всех его проявлениях. Поддержка со стороны человека таких убеждений утверждала меня в мысли, что я на правильном пути.
Свободное копирование
