***
Родился я 28 июня 1874 года. Полугодовалым ребенком заболел и, как рассказывали мне впоследствии, лежал в люльке, не смыкая глаз ни днем ни ночью. Передо мной часто зажигали восковую свечу, ожидая близкую кончину. А я выздоровел. Болезнь наши деревенские называли младенческой. Длилось это испытание моей жизнеспособности целых шесть недель.
Люлька висела в скотной хате. Сюда в студеную пору приводили отелившуюся корову. Ее кормили месивом из корыта, а рядом на полу лежал теленок. Под койником зимовали овцы с ягнятами. Их подкармливали заготовленными летом липовыми вениками.
Когда я чуть подрос, меня стали укладывать на койнике. Подо мною беспрестанно жевали овцы. Воздух был спертый, тяжелый. От духоты я часто просыпался, открывал маленькое оконце, выходившее к гумнам, и всматривался в даль, ища глазами зайцев, которые могли прибежать сюда, на обрезки капусты. Свежего воздуха удавалось вдохнуть, когда входил или выходил кто-либо из хаты. Морозный воздух врывался в помещение клубами...
Две другие хаты, принадлежавшие нашей многочисленной семье, — черная и горница — были также густо заселены. Когда нас, ребятишек, звали в горницу попить чайку, мы перебегали через двор босиком. Бежали опрометью, чтобы пятки к земле не примерзали.
Чай варился в чугуне. Заваривали липовый цвет или патруху — мелкую пыль от сена. С годами семья побогатела, тогда обзавелись большим, двухведерным, самоваром и стали покупать настоящий чай.
А молока недоставало. Досыта его давали, как нам, детям, казалось, только совсем маленьким телятам. Мы давили молоко из мака и подливали его в чай.
Свободное копирование
