-64-  

Александр
 

21 марта 1885, Питер

Христос Воскресе!

"И какая в том надобность, чтобы писать, ежели к прочтению неразумно и к пониманию неподходно и чтущие слабы понять".

Указ Сенату Петра I

Звезда медицины.

Много раз собирался я тебе писать, много перепортил бумаги и закончил, наконец, сим посланием. Прежде всего уведомляю тебя, что письмена сии начертаны на казенной бумаге, которая поэтому не должна ни гореть, ни тонуть, в чем ты можешь убедиться, намочив бумагу и поднеся ее к свече: не сгорит. Засим, если только ты патриот своей родины и не социалист,-- ты обязан отнестись к сей бумаге с достодолжным почтением, как к государственной собственности, приобретенной по § 3, пункту 7 сметы за счет казны с обозначением статей расхода расписания, утвержденного г. министром финансов на основании общих соображений присутствия членов государственного совета.

Пишу же я тебе на столь важном папирусе потому, что он, во 1-х, похищен из Таможни, а во 2-х, потому, что, кроме финансов, нужны еще деньги, т.е. копейка в кармане. Выходит соединение приятного с полезным.

Мое присутствие в Петрограде и служение отчизне ознаменовано следующими событиями: воротники денных сорочек, шитых маменькой, узки на целый "сантиметр", кормилица заболела сейчас же после приезда возвратной горячкой и больна и до сих пор. Лечит ее старая развалина медицины, прикомандированная к таможне для засыпания бумаг песком из известного источника, составляющего неотъемлемую принадлежность старости. Приглашена была также и женщина-врач -- m-me Свирская, и ей за визит еще не заплочено, потому что -- нечем. Чадо мое отощало и похудело, питается чаем с хлебцем. Сам я нахожусь под влиянием невской водицы, которую с успехом можно давать вместо ol ricini, и поэтому изучил почти все ватерклозеты в окружности -- и казенные и частные -- и мог бы с успехом служить для "орошения" полей в местностях бесплодных, особенно в пресловутой Самарской губернии, куда не мешало бы провести невскую воду для возвышения производительности агрикультуры при помощи жидких удобрений.

Был я у Лейкина. Сей хромоногий бог Илиады, увеселявший жителей Олимпа в грустные минуты кувырканием, сообщил мне, что ты числишься у него в числе тех неаккуратных сотрудников, на которых положиться нельзя, о чем он и сообщил администрации "Петербургской газеты", желавшей поручить тебе рассказы по понедельникам, когда Лейкин не пишет. Как и следует ожидать, наш разговор состоял из перечисления громадного влияния г.Лейкина на самоуправление Питера, десятков тысяч, платимых ему за его милостивое нежелание издавать свою газету, и мнимых грехов неповинного Пальмина[1], дерзнувшего напечататься в "Развлечении", что между прочим поставлено в вину и тебе с любезным прибавлением, что 180 подписчиков "Осколков" перешли, благодаря тебе, в "Развлечение". При этом была раскрыта книга судеб за прошлый год и показан итог в 800 с чем-то рублей, уплаченных человеку без селезенки. А за этакую сумму можно было бы и не ходить в другие редакции, где ноги заправил созданы без анатомических изменений.

О Косом Лебеде (ему же честь и поклонение) мнение в высших сферах Питера еще хуже. Ему назначили за рисунок по 16 рублей, отвели страницу в неделю и не знают, куда девать ту массу рисунков, которой он заваливает злосчастную редакцию "Осколков". В книге судеб под его рубрикой стоят только три строчки, изобличающие его неутомимую работу. Я, как оказалось, попал, кстати, в самое, что называется, безрыбье и даже получил приглашение попробовать написать в "Петербургскую газету" понедельный рассказ. Занят я теперь громадной, но увы, кажется, сизифовой работой, составлением каталога о товарах, привозимых в таможню. Дело захватывает даже глубину 59-го года, а потому приходится рыться в архиве. При этом нужно прибавить, что мое непосредственное начальство до такой степени невежественно в "делах", что я едва ли заслужу одобрение за свой труд, тем более что оно не благоволит ко мне благодаря сплетне, что я будто бы назначен департаментом на его место. Интриги, брат Антоша! В Таганроге служить отечеству было покойнее, что наводит меня на мысль, что в Питере отечество совсем другое... Был у меня г. Таврило Сокольников[2] насчет воспитания Шурки. Оказывается, что ему предложили быть редактором всех газет сразу, но он по своему великодушию отказался, потом Публичная библиотека постановила выкинуть все книги и поместить только его сочинения, но он опять-таки по побуждениям своего доброго сердца предпочитает отказаться от этой чести и заняться давно уже изобретенными изобретениями по фотографии и электричеству. Обещал взять Шурке репетитора и весной поместить его в учебное заведение, но я держу пари, что он сейчас же после обещания записал себя выехавшим в Иркутск или Житомир, а то, пожалуй, и дальше.

Служу я до 6 часов вечера и большую часть службы провожу в ватерклозете. Дома -- то же. Могу тебе серьезно рекомендовать невскую воду как пургатив quantum satis ut fiat {В количестве, достаточном, чтобы вызвать... (лат.)} понос без конца через пять минут по столовой ложке. Газы не в счет. Метеоризм до того силен, что я пишу тебе это письмо при свете газового рожка, вставленного в anus. Сообщи маменьке, что у нас керосин по три коп. за фунт. А тетеньке передай, что Пенчук жив и здоров и ухаживает за псицей рядом живущего генерала. Алексеичичу -- поклон-с[3] и "наше вам-с"; "сорок одно -- виделись давно-с". Протчим тоже.

Финансы мои в таком положении, что кроме них еще нужны деньги. Одна прописка паспортов влезла в нос. Одних марок полицейские наклеивают, черти, по 45 коп. на каждый паспорт, да за больничный билет кормилице пришлось заплатить, так что в общем удовольствие стоило пять кербалов. Эта же музыка предстоит мне после 1-го апреля при переселении по воле начальства на новую квартиру. Сдержу ли я свое обещание побывать у вас на праздниках, не знаю. Это будет зависеть от наличности билета на проезд. Чиновников уезжает более, чем билетов в таможне, и только одна счастливая звезда может помочь мне в этом деле. Передай сестре извинение за отсутствие моих писем по философии. Нет времени писать их. За день так устаю, что рад почитать вечером, и читаю много, хотя и без толку, держусь, впрочем, более философии. Библиотека министерства финансов довольно богата и стоит 50 к. в месяц. Вчера я дежурил в таможне, но не отважился лечь на казенное ложе, достойное изучения инсектологов, и всю ночь проработал напролет, сидя за столом. Сегодня поэтому не пошел на службу, извинившись своим cattarus dristalis. В Публичной библиотеке все еще не был и много виноват перед тобою за недоставление тебе обещанных справок. Оправдываюсь только усталостью и тем, что в праздники, когда я свободен, библиотека заперта. Мне и самому было бы интересно побывать в ней.

Теперь превратись в герольда и возвести следующее.

Тятеньке с маменькой -- Христос Воскресе и низкий поклон, а также я получаю дрова казенные для отопления, тетеньке Федосье Яковлевне с сыном ихним, будущим Гавриловым, которому не то нужно, что нужно, а то нужно, что нужно, тоже поклон и слово "Пша", а потом пришлю денег выкупить мое пальто летнее. Лебедю Косому предоставляю выбрать себе из запаса моих поздравлений то, которое ему будет по вкусу. Его невесте, если только она у него еще есть, тоже. Ивану жму руку и сообщаю свой адрес: "Питер. Сухопутная Таможня", в коей он может, если пожелает, через два месяца получить при казенной квартире и дровах место в 20 р. у м-ц. Михаиле советую не увлекаться и помнить пагубный пример растления нравственности и грубых романических ошибок его старшего брата в смысле романтизма и прочего, причем этому "прочему" придаю значения более, чем самому романтизму. Порок должен быть искореняем в самом начале. Жаль будет "погибшему созданию", которому предстоит "законно погибнуть", если он не будет "беззаконно живущим". Ты, Антоша, за это отвечать будешь перед всеми угодниками, развешанными папенькой по стенам столовой!.. Ольге -- поклон и предложение вступить в брачный союз с досмотрщиком нашей Таможни при казенных дровах и квартире. Ему 32 года и старший оклад жалованья, т.е. 15 р. 83 коп. в месяц. Нельзя сказать, чтобы был красив из себя, но все-таки на государственной службе и может получить медаль за спасение России от французов 12-го года. Сестре желаю выдержать экзамен лучше Ривех-аве[4], а сей и последней посылаю на еврейском жаргоне "Охх!". Бабакину чего ему угодно, но преимущественно розог, а всем вам вообще искренний поцелуй и мой адрес: "Питер. Сухопутная Таможня". При этом смею думать, что рука не отсохнет, если напишете мне хоть словцо. Гиляю особенно низкий поклон с супругою и чадом.

А.Чехов.