Политика очень интересовала ее, но меня все-таки поражало, что она читает насквозь лживые советские газеты. Как-то я спросила Л.Я., зачем она это делает. Она ответила, что газеты читать нужно: они дают некоторую осведомленность. Заметив мое удивление, она пояснила, что, например, последовательность в расстановке фамилий членов ЦК, встречающих каких-либо важных персон, свидетельствует о том, кто нынче в фаворе, а кто близок к отставке. И Л.Я. действительно много вычитывала между строк. Презирая Брежнева, она, однако, боялась перемен. Видимо, это тоже была черта поколения.
В конце 1970-х годов к нам в руки попадало очень много самиздатовской литературы. По этому поводу Л.Я. сказала: “От самиздата я получаю уже не умственное, а физиологическое удовольствие”.
Когда к власти пришел Горбачев, забурлила политическая жизнь, и по телевидению начали транслировать съезды, Л.Я. купила телевизор и следила за происходящим с огромным вниманием и интересом. К Горбачеву она относилась с такой симпатией, что готова была прощать ему даже позорные “издержки”: Тбилиси, Ригу и Вильнюс. Мы (Ксана, Альбин и я) до хрипоты спорили с ней, но Л.Я. осталась при своем мнении. Хорошо, что она не дожила до Ельцинских и особенно Путинских времен, до возврата к прошлому, и умерла с надеждой на перемены к лучшему.
Последнюю открытку от Л.Я. я получила в начале 1987 г. Она поздравляла нас всех с праздником и сообщала о том, что на 1987 год запланирована книга “полустарая, полуновая. Предполагается включить “Записки блокадного человека””. Последние годы мы не переписывались. Я звонила Л.Я. каждую неделю. Приехав в Ленинград летом 1990 года, я зашла к Л.Я. и впервые заметила в ней резкие перемены. Она одряхлела, выглядела растерянной, не помнила, завтракала или нет. Ушла я от нее с тягостным предчувствием надвигающейся беды. 15 июля того же года Л.Я. умерла.
Свободное копирование
