* * *
В Ирочке Наташа души не чаяла и, что бы та ни вытворяла, таяла от восторга. Когда она смотрела на дочь, ее взгляд выражал восхищенное умиление. Ирочкин отец умер от туберкулеза, когда Наташа с грудной дочкой была в эвакуации. Жила их семья на Яузском бульваре, напротив туберкулезного диспансера, возглавляемого когда-то Наташиным отцом Давидом Исааковичем Шифманом, родным братом моей бабушки. Там же жила его жена Серафима Григорьевна и Наташина родная сестра Олечка (Ольга Давидовна Шифман). Наташа пошла по стопам отца и стала хирургом-фтизиатром – одним из тех врачей, которые умирают с каждым больным. Человек редкой, уникальной доброты, она бросалась на помощь всем, и делала это так спонтанно, что те, кого она спасала, считали это естественным. Когда больная раком, уже обреченная, Наташа лежала в больничной палате, рядом с ней умирала женщина. Наташа ухаживала за ней, всеми силами стараясь облегчить ее страдания. Врачи хотели перевести соседку в другую палату, но Наташа настояла на том, чтобы ее оставили. Спасала она и меня в самых разных ситуациях. Чтобы облегчить мне жизнь, она усложняла свою, и делала это по велению сердца, кротко и безропотно. Я бесстыдно, с эгоизмом молодости, пользовалась ее добротой, не сознавая того, что Наташа еще молода и имеет право на свободу. Одной из главных черт ее характера была жертвенность. Повзрослев, я полюбила ее всей душой, и Наташа до конца ее дней была поверенной всех моих юношеских и взрослых тайн.
За несколько лет до ее смерти, я как-то пришла на Новокузьминскую, где Наташа жила тогда с Ирочкой, ее мужем и их четырехлетней дочкой Антошей. Уходя, я уже со двора посмотрела в окно Наташиной комнаты. Она, как всегда, улыбалась и махала мне рукой. Внезапно у меня защемило сердце, и на глаза навернулись слезы. Я почему-то почувствовала, что счастье общения с Наташей продлится не долго, и близится день, когда никто уже не помашет мне рукой из ее окна. Но тогда до смерти Наташи оставалось еще четыре года, и ничто не говорило о грядущей катастрофе.
Душевная близость так непостижима, что приводит к совершенно необъяснимым явлениям. Лет за пять до этого мы перестали видеться. О том, почему это произошло, я не хочу упоминать. Наташа не имела к этому никакого отношения. Конфликт возник между мной и Ирочкой и затянулся надолго. Через какое-то время я узнала, что у Наташи открылась язва, и она лежит в больнице неподалеку от нас. И мне приснилось, будто она умерла. Не успела я собраться к ней в больницу, как раздался звонок в дверь. Я открыла. На пороге стояла Наташа. Я бросилась к ней и с неистовством начала целовать ее. Когда я успокоилась, она с улыбкой сказала: “Наверное, тебе приснилось, что я умерла”. Я заверила ее в том, что это не так…
Когда Наташа умирала в другой больнице, я пришла к ней. Она была истощенной, бледной и резко постаревшей. Впервые лицо ее выражало скорбь. Наташа ни на что не жаловалась – она не делала этого никогда. Мы сидели на лавочке в больничном дворе и курили. И вдруг она сказала: “У меня такое чувство, будто я шла к высокой горе, и мне стоило таких сил добраться до нее, что теперь я совершенно исчерпана”. Мне хотелось солгать что-нибудь ей в утешение, но ложь между нами была невозможна, и я промолчала.
Мы были в Сакирно (Украина), когда Наташа умерла. Уехали мы по настоянию Олечки, утверждавшей, что болезнь затянется, и когда мы вернемся, от нас, отдохнувших, будет больше проку в уходе за Наташей. Накануне Наташиной смерти мне приснился сон, что она переезжает на новую квартиру. Такие сны я видела не раз, и они всегда предвещали смерть близкого человека. Утром я сказала Тате, что дело плохо, и мы, взяв с собой пятилетнюю Соньку, поехали в Киев, чтобы позвонить в Москву. К телефону подошла Олечка и сказала, что Наташа умирает. Часа через два мы получили от Ирочки телеграмму о смерти Наташи, заверенную врачом – иначе мы не выбрались бы из Киева. В ту же ночь мы выехали в Москву и простились с Наташей на Введенском кладбище. Не навсегда, я уверена. Наташа по-прежнему со мной, и иногда мне кажется, что, подняв трубку телефона, я услышу ее голос.
Свободное копирование
