Входя в Хасав-Юрт, по обыкновению при громе песенников, бубнов и барабанов, я был встречен двумя ехавшими верхом офицерами Кабардинского полка, из которых один голосом зависти и досады спросил: "В Турцию идете?". У меня сейчас мелькнула мысль, что не одни мы, значит, только и мечтаем об этом, а и господа кабардинцы, находящиеся в гораздо лучшей обстановке и, главное, имеющие случай драться в Чечне, тоже рвутся в Турцию и сидят как на иголках. Спрашивавший меня офицер был майор Георгий Константинович Властов, с которым после случай свел нас гораздо ближе, и мне еще придется о нем говорить. Теперь он давно мирный гражданин, автор серьезной книги, трактующей, если не ошибаюсь, об отношении наук вообще и новейших открытий в особенности к Священному Писанию -- сочинение богословско-философское, судя по отзывам газетных рецензентов. И как вспомню я молодого майора, досадующего, что не приходится идти воевать с османлисами, то как-то невольно странным кажется переход к богословским занятиям...
Я тогда первый раз был в Хасав-Юрте, и в сравнении с Ишкартами, нашим унылым монастырем -- штаб-квартирой, Хасав-Юрт показался мне весьма бойким, оживленным местом. Я явился к местному воинскому начальнику, который распорядился отвести мне квартиру, а вечером пригласил к себе пить чай; роту же мою забрала к себе в гости одна из рот Кабардинского полка.
Вечер у воинского начальника капитана Данилова я провел самым веселым образом. Там был походный атаман Донских казачьих полков на Кавказе генерал-лейтенант Хрещатицкий (отец нынешнего атамана), почтеннейший седовласый старик, смешивший всех весь вечер самыми забавнейшими анекдотами. Он долго стоял с полком в Польше, выучился отлично говорить по-польски и вообще вполне познакомился со всеми местными привычками, взглядами и прочим. Запас его анекдотов, преимущественно о панах -- пробощах и канониках, был неистощим, рассказывал он по-польски, очевидно, стараясь забавить хозяйку дома -- польку, но как только доходил до жирненького места, а без таковых ни один из анекдотов о панах-ксендзах не обходится, старик Хрещатицкий обращался к Даниловой со словами: "А tam panie ktos wola (вас, сударыня, там кто-то зовет)". И как только она выйдет, он нам вполголоса и докончит рассказ... Хохот раздается всеобщий, а хозяйка возвращается и, как будто не понимая, в чем дело, садится на свое место. Старик начинает новый анекдот.
На другой день я в восемь часов выступил со своим отрядом обратно. Не успел я уйти с версту за Хасав-Юрт, меня догнал казак с приказанием остановиться и дождаться генерала Рангеля (солдаты никогда не говорили -- Врангель), который желал посмотреть роту.
Я остановился, построился во фронт, а через несколько минут подъехал в коляске генерал-майор барон А. Е. Врангель с командиром Кабардинского полка бароном Л. П. Николаи.
-- Здорово, братцы!
-- Здравия желаем, ваше-ство!
-- Кто старший офицер, пожалуйте ко мне.
Я подошел и отрапортовал.
-- Как ваша фамилия?
-- Поручик Зиссерман, ваше превосходительство.
-- А мы ведь с вами старые знакомые, очень рад встретиться. Вы уже давно в Дагестанском полку?
Знакомство с бароном я уже описывал: это было в 1849 году, когда я был элисуйским приставом, а А. Е. -- шемахинским губернатором.
-- Сколько у вас людей под ружьем?
-- Двести штыков, ваше превосходительство.
-- Вот так рота; вот с этакими молодцами дело делать... Спасибо, братцы, молодцы!.. Прощайте-с, -- обратился барон ко мне, подал мне руку, пожелал благополучного пути и уехал по дороге к крепости Внезапной.
-- Рады стараться, ваше превосходительство! -- раздалось ему вслед.
Мы двинулись дальше.
Дело в том, что тогда Апшеронский и Дагестанский полки, хотя квартировали и постоянно находились в Дагестане, следовательно, в полном распоряжении командующего войсками в Прикаспийском крае, но числились в составе 20-й дивизий вместе с Кабардинским и Куринским полками, штаб которой был в крепости Грозной, а начальником ее был командовавший войсками левого фланга Кавказской линии. И выходило какое-то двоеначалие, ибо по части строевой мы все же должны были подчиняться начальнику дивизии, который нас никогда не видел и не мог видеть, ибо ехать в чужой, другому лицу подчиненный район было прямым путем к столкновениям и неудовольствиям. Таким образом, начальник дивизии знал только на бумаге свою первую бригаду.
Барон Врангель недавно перед тем только что был назначен командующим 20-й дивизией и левым флангом на место князя Барятинского, назначенного начальником главного штаба в Тифлисе. В мой приход в Хасав-Юрт барон находился там для первого осмотра своего района, для ознакомления с войсками и местными условиями. Его поражало малое число людей под ружьем в ротах Кабардинского и Куринского полков, не достигавшее никогда полных 150 человек, а зачастую ограничивавшееся 120 и менее, и потому он просто любовался моей ротой в 200 штыков. Расход людей из фронта на разные хозяйственные надобности был на Кавказе вообще очень сильный: это уже можно видеть из того, что рота в 200 штыков считалась чем-то необычным, хотя по штату в роте было всех людей 283 человека, но особенно отличался этим левый фланг Кавказской линии, где, как я сказал, редко и с трудом добивались 150 человек в роте. Как-то так уже сложились там обстоятельства, что и больных там бывало больше, и потери в делах тоже, и расход людей в обширнейших размерах.
Свободное копирование
