Свой среди чужих, чужой среди cвоих

 Свой среди чужих, чужой среди cвоих

(баварский адвокат Михаэль Витти в поиске награбленных нацистами ценностей)

 В 90-е годы на страницах газеты НЛД (Neues Leben Deutschland) были напечатаны фрагменты из книги белорусской журналистки Галины Айзенштадт, посвящённой современному «модернизированному» антисемитизму. Одной из причин, побудивших её взяться за перо, было, по признанию журналистки, охлаждение Запада к так называемому «еврейскому вопросу», вызванное тем, что сегодня никто не препятствует эмиграции евреев из бывшего СССР.

 Вот почему мне хочется сегодня рассказать вам, уважаемые читатели «НЛД», об удивительном человеке, немце, баварском адвокате Михаэле Витти, для которого этот самый «еврейский вопрос» стал не только главной целью профессиональной деятельности, но и вопросом совести и чести. Его клиентами стали евреи, те, кто прошёл через ужасы нацистских концлагерей и гетто и кто требует справедливого материального возмещения за свои страдания.

 Скажу сразу: мне повезло. Несмотря на свою занятость, адвокат Витти нашёл время для того, чтобы принять вашего специального корреспондента.

  — Господин Витти, Вас невозможно застать в мюнхенском бюро на Possartstrasse. Такое впечатление, что Вы живёте и работаете в самолёте...

— Не совсем так: мне приходится работать в бюро. И чтобы не жить в самолёте, я открыл бюро в Тель-Авиве и нанял корреспондентов в Бруклине и Нью-Йорке. Работы действительно очень много. У меня лежат акты и заявления более чем семи тысяч жертв нацистского террора. И это не считая множества документов, полученных от многочисленных европейских страховых фирм и швейцарских банков.

— Михаэль, в последние несколько лет Вы стали достаточно известным в Германии адвокатом. О Вас пишут газеты, Вам посвящены многочисленные радио- и телепередачи. Но иногда складывается впечатление, что Ваша известность прямо противоположна Вашей популярности. Нет сомнений, что деятельность адвоката из Мюнхена не вызывает особого энтузиазма у некоторых крупнейших фирм и банков. Может, пора уже нанять пару надёжных телохранителей?

— Никакого страха я не испытываю, хотя и знаю, что некоторым не нравится то, что я делаю. Уверен, что у правительств некоторых стран было бы куда меньше головной боли, не будь меня и моей юридической конторы. И меньше всего мне приходится сейчас рассчитывать на любовь моего родного немецкого и соседнего швейцарского правительств.

— Иногда мне кажется, что Ваша деятельность — это продолжение миссии Шиндлера, но только в иное, мирное время...

— Я бы себя с ним не сравнивал. Спасая евреев, Оскар Шиндлер рисковал жизнью. Я же только помогаю своим клиентам получить законно им причитающееся. И не забывайте, что эта деятельность приносит мне определённый доход. Работаю я по двум направлениям. Моя главная задача — «выбить» для клиентов так называемые «Entschädigungsgeld» — материальную компенсацию за потерянное в концлагерях здоровье. Это может быть и единовременное пособие, и небольшая пожизненная пенсия.

 Второе направление — это поиски награбленного нацистами еврейского имущества. Я не могу понять, почему все пятьдесят с лишним послевоенных лет этот вопрос не только не решался, но и не затрагивался на соответствующем уровне. Ведь можно верить в Бога, как можно верить и в высшую справедливость. Хотя и с опозданием, но пришло время, давшее людей, способных встать против «сильных мира сего» — против некоторых банков и правительств. Мы не одиноки. Независимо от нас ищeт пути решения этих вопросов и Всемирный Европейский Конгресс.

 Случай из практики. Однажды я вместе с моим американским коллегой Эдом Фаганом должен был встретиться на заседании в Берлине с высокопоставленным чиновником из «Управления по вопросам общественной собственности». Мы должны были обсудить проблему принадлежности участка земли, расположенного около синагоги в бывшем Восточном Берлине. В 1933 году этот участок приобрёл один из швейцарских банков. До объединения Германии участок являлся собственностью ГДР. Сейчас участок земли, который перешёл в руки «Управления по вопросам общественной собственности», швейцарский банк требует обратно. За пять минут до начала заседания к собравшимся в зале юристам и тележурналистам вышли чиновники «Управления» и объявили, что заседание не состоится. Мотивы этого решения и Эду Фагану, и мне были абсолютно ясны...

 Как мы и предполагали, участок земли около синагоги должен был принадлежать евреям. А это означает, что мы должны теперь заняться поисками архивных документов, подтверждающих наши предположения, и только тогда мы сможем обратиться в суд с иском против вышеназванной организации. Мы очень надеемся на помощь ночного сторожа г-на Кристофа Мейли, спасшего множество предназначавшихся для уничтожения документов.

— На недавней теледискуссии, проводившейся на студии земли Гессен, Вы были вместе с господином Диамантом, поведавшим печальную историю, связанную с минувшей войной. Сразу после войны он получил от «Дойче банка» подтверждение, что его родители имели в этом банке счёт. Тем не менее, банк до сих пор так и не вернул деньги семьи Диамант. Где же логика, и чем можно объяснить позицию, занятую немецким банком?

— Случай с господином Диамантом, увы, далеко не единственный. В нашу адвокатскую контору обращается немало людей, имеющих аналогичные документы. Но ни банки, ни страховые компании явно не хотят расставаться с этими деньгами и, как говорится, «тянут резину». Сегодня они вновь требуют отсрочки выплат, мотивируя свою позицию тем, что, мол, много времени уйдёт на розыски архивных документов. Поэтому мы и принимаем меры, направленные против немецких банков и страховых компаний.

 Сейчас наша первоочередная задача — подготовить для этой нелёгкой борьбы соответствующие материалы. В суд на немецкие банки мы пока на подали — это будет нашим следующим шагом. И всё-таки мы смогли перейти в активное наступление. Началом этого наступления был иск против швейцарского банка в Бруклине, а сейчас в Манхеттене мы повели судебный процесс против немецкой страховой компании «Альянс».

— Почему вы ведёте судебные процессы именно в Соединённых Штатах: из тактических, политических или материальных соображений?

— Из всех сразу. С американским судом шутки плохи. Если он присудит немецким банкам или страховым фирмам Германии заплатить жертвам «Холокоста» конкретную сумму, то банки вынуждены будут это сделать и платить до полного возмещения указанного судом убытка. Ведь местный суд в случае отказа может не только «заморозить» их деятельность на территории США, но и отобрать всю собственность банковских отделений и филиалов, находящихся на американской земле.

— Что Вы можете рассказать о так называемой «Claims Conference», организации, которая занимается помощью жертвам Холокоста?

— Эта организация была создана вскоре после окончания Второй мировой войны. Её сотрудники сразу же занялись поисками невостребованных капиталов и недвижимости жертв нацистского геноцида, чтобы поделить полученные суммы между теми, кому удалось пережить ужасы войны и кто не получил так называемые «Entschädigungsgeld» — материальную компенсацию за перенесённые страдания. До последнего времени связанные с этим законы — а их было принято достаточно — не распространялись на страны бывшего «социалистического лагеря»: Польшу, Венгрию, Чехословакию, Болгарию, Румынию и Советский Союз.

 Вот уже почти двадцать лет «Claims Conference» настаивает на выплате немецкой стороной компенсации жертвам Холокоста. Эти выплаты, по мнению «Claims Conference», должны проводиться по двум направлениям.

 Первое: так называемая «Программа 1980 года» предусматривала выплату каждому пострадавшему единовременного пособия в размере 5.000 дойчмарок при условии если он докажет, что потерял здоровье в результате нацистских преследований.

«Программа 1992 года» значительно расширила «потолок» выплат. Впрочем, из-за недостатка средств пришлось ввести определённые критерии. Так, жертва Холокоста получает право на пособие, если он или она шесть месяцев находились в концлагере или восемнадцать месяцев в гетто.

 Кроме того, предусмотрена выплата пособий тем лицам, которые восемнадцать месяцев вынуждены были прожить в экстремальных условиях, например, были спрятаны в погребе, в шкафу или в бункерах. Последний критерий существует практически лишь на бумаге, так как юридически почти невозможно доказать, где и в каких условиях был спрятан человек.

 Моё бюро занимается сейчас третьей программой — программой расширения масштабов помощи жертвам нацизма на страны Восточной Европы. Готовятся и в скором будут подписаны соглашения между правительством ФРГ и «Claims Conference» о выделении немецкой стороной 200 миллионов марок. В результате уже около восемнадцати тысяч восточноевропейских евреев начали получать ежемесячные пенсии в размере 250 дойчмарок. Как это будет осуществляться на практике, пока не ясно, но рассматриваются две возможности. Первая — открытие бюро «Claims Conference» в странах Восточной Европы, и вторая — широкомасштабная реклама её деятельности для того, чтобы люди сами обращались по указанным адресам.

— А не может случиться так, что получатели этих пенсий где-нибудь в Варшаве или, скажем, украинском Тернополе так и не узнают, что благодарить за эти деньги они должны именно Вас?

— Главное, чтобы восторжествовала справедливость. Лавры и слава для меня в данном случае особой роли не играют. Тем более что я ещё уверен, что эта программа распространится на бывший Советский Союз. Моё бюро делает всё возможное, чтобы деньги получили все жертвы Холокоста, независимо от того, живут ли они в бывшем Советском Союзе или в странах Восточной Европы.

 — И, наконец, последний вопрос. Совсем маленьким ребёнком с июля по сентябрь 1941 года я вместе с родителями находилась в гетто, а с октября 1941-го по сентябрь 1943 годов — в обозе партизанского отряда на Смоленщине. Считаюсь ли я юридически жертвой Холокоста?

— Думаю, что нет. Во-первых, потому, что Вы находились на территории Советского Союза, а этот вопрос, как я отметил выше, пока не получил окончательного решения.

Вторая причина — моральная и эмоциональная: обоз партизанского отряда всё же лучше и легче, нежели сундук или погреб в условиях войны.

— Спасибо, господин Витти, за интересное интервью!