Через год и я получил назначение, определили меня свинопасом. Вместе со мной на почётную должность вступил мой ровесник Вельо Ээнсоо. Теперь мы были заняты серьёзным делом. Но ведь детство — это время проказ, шалостей и забав. Как нам быть? Пришлось совмещать приятное с полезным. Для того, чтобы повышать свиное поголовье, к нашим свиноматкам был приставлен боров-производитель, который время от времени и занимался исполнением своего супружеского долга. Мы не были ещё специалистами в области осеменения, но заметили, что боров, закончив работу, отключался на время, впадая в сон прямо на подруге. Наш смертельный трюк заключался в том, чтобы связать хвосты влюблённой парочки. Самым сложным было найти хвост матки и набросить на него удавку. Вот уж мы хохотали, когда парочка пыталась расстаться, визгу и шуму-то, а нелепой суеты сколько, цирк! Вот только про другое стадо забывали, а оно быстро оказывалось на колхозном поле, выгнать откуда подопечных было очень сложно.
Cупоросные матки отличались солидностью, они искали место поспокойнее для исполнения своих материнских обязанностей. Наш шеф Надежда Косимова заставляла нас глаз не спускать с них. И всё же свиньи по кличке Яма, Нельма и Птичка обвели нас вокруг пальца, скрылись в кустах и там опоросились.
Прошло свыше сорока лет после этих событий, я оказался по служебным делам в славном эстонском городке Пайде. Проходя по коридору административного здания, вижу на двери табличку — "Заведующий отделом образования В. Ээнсоо". Ошибки быть не могло, постучался. За столом сидел, среди бумажных завалов, немолодой человек. Я поздоровался, а он поднял на меня крупные, чуть навыкате глаза, и спросил: - "Вы товарищ, по какому вопросу?" "По личному, хоть и не в приёмный день", - ответил я, потом подошёл и положил ему руку на плечо: "Помнишь, как в Сибири свиней с тобой пасли?" Тут мы крепко обнялись, вспомнилось всё пережитое.
Но вернусь к прошлому. Через год получил я повышение по службе, теперь мне предстояло пасти коров, а это уже дело серьёзное. Вот Клим Ворошилов, до десяти лет пас коров, а потом стал, имея два класса образования, красным маршалом! Корова по интеллекту куда выше свиньи, не такая наглая. Щиплет себе спокойно травку, можно и мне прилечь, да только боялись мы змей.
Летний день и в Сибири долог, до девяти часов вечера светит солнышко. За неимением часов, по нему мы определяли время. Выгоняли коров на пастбище аж в пять утра, спать приходилось мало, но зато засыпали сразу, как убитые. По утрам нас знобило от прохлады, но чем выше поднималось солнце, тем становилось теплее.
Тут появлялись слепни, и мы действовали по испытанному методу - исполняли на ухо корове "полёт шмеля". Они реагировали мгновенно, бросали есть траву и, усердно обмахиваясь хвостами, бросались к плотине. Мы неслись рядом, делая вид, что пытаемся их остановить. Свиньи были уже тут, и коровы занимали места чуть поодаль.
Как-то со стадом оказался я недалеко, но всё же в стороне от посёлка, а тут верхом комендант Швецов. И был я изобличён, как нарушитель режима и оштрафован на 50 рублей. Деньги не ахти какие, да только не было их вообще. Выручили молодые учительницы, дали денег, а брат им - крахмала взамен. Спустя годы, когда мама не была уже ссыльной, а он, будучи комендантом, приходил извиняться. Только не знаю, простила ли, уж больно много обид накопилось.
Пас коров я два лета, а молока не пил. Цельное молоко всё шло на сдачу, но нам сердобольные доярки принесли полный подойник обрата. Мы с напарником опорожнили его с голодухи, и потом меня страшно тошнило, а друг выдавал лихие трели своим природным духовым инструментом.
Одно лето я проработал в бригаде на лошадях, а потом перевели меня в плотницкую бригаду, которой руководил Николай Иванович Ведяпин. Есть у плотников обычай самому изготовить топорище. Сделал я какое-то шибко кручёное, но мужики одобрили. Одноногий плотник дед Тибекин заикнулся было, что молодым нужно платить вдвое меньше, но справедливый Моргунок отрезал: — "Ты сидишь и рубишь угол, а они таскают брёвна, так что получат наравне со всеми."
Свободное копирование
