А потом состоялись сами выборы. И в городском хозяйстве, что неизбежно при коренной смене власти, возник небольшой хаос. И хотя новый, демократический Ленсовет принял постановление, признающее за нашей организацией исключительное право на возобновление журнала, реальной возможности для этого уже, действительно, не было. Партийно-государственная машина, с которой мы с таким упорством боролись, на наших глазах теряла колеса, шестерни, приводные {398} ремни… Я и сам, работая в Ленсовете, возглавляя комиссию по гласности, способствовал этому распаду. Ходырев теперь был рядовым депутатом и сидел на последней скамье. К принятому вскоре Верховным советом «Закону о печати» мы с ним, естественно, отнеслись по-разному.
Новый закон делал все недавние страсти вокруг журнала достоянием истории. Отныне каждый гражданин страны при желании и возможностях мог издавать газету или журнал, заводить издательство. Мы в писательском союзе тоже воспользовались этим правом. Нельзя сказать, что это сильно увеличило наши издательские площадки — экономическим механизмом теперь был хозрасчет. Но мы считали делом чести довести наши усилия до реального результата — до встречи журнала с читателем.
Николай Крыщук с участием нашего союза учредил товарищество «Таврический сад» и получил издательскую лицензию. Два года ушло на поиски средств. Журнал вышел, но уже в другой стране, в другом городе, на другой улице и даже под другим названием — «Петербургский журнал». Единственное, что было неизменным — номер дома в почтовом адресе — 18. И читатели у него теперь были другие. К ним с лирическим письмом обращался первый неподцензурный главный редактор: «Мы давно вышли навстречу друг другу и, наконец, встретились…» Ну, а при встрече, как заведено, вспомнили прошлое. Воспоминания начинались с воспроизведенной обложки того последнего, сдвоенного номера «Ленинграда» с казенным штампом: «Изъято». Прежний и новый журналы роднило и то, что так возмущало вождя: «Почему я недолюбливаю людей вроде Зощенко? Потому что они пишут что-то похожее на рвотный порошок… Если у Ахматовой есть чепуха, а у вас нет мужества прямо про это сказать, зачем поэтессу-старуху приспосабливать к журналу?.. Разве Анна Ахматова может воспитывать? Разве этот дурак, балаганный рассказчик, писака Зощенко может воспитывать?..»
Здесь можно было бы подставить любое имя авторов 1993 года — Валерия Попова, Александра Кушнера, Игоря Померанцева, Михаила Еремина, Льва Лосева — и с уверенностью ответить: «Нет, не может».
«Петербургский журнал» вышел сдвоенным — в двух книжках. Но только однажды. К сожалению, на большее пороху не хватило. На этот раз его изъял рынок. Журнал «Ленинград» так и остался литературным фантомом.
Свободное копирование
