Оборона «Ленинграда» - 3

Журнала все не было, а биография его продолжалась. 22?го из Москвы позвонил С. Михалков и попросил на завтра собрать секретариат, так как он приедет для окончательного решения по журналу. Зачем ему понадобилось тревожить людей, если он и не собирался посвящать нас в тайну уже принятого решения? Собрав нас, наш пастырь и опытный старший товарищ мог сказать: коллеги, вот такой есть проект, что вы об этом думаете? Или: решение будет таким-то, но обсуждать его с вами я не уполномочен. {393} Вместо этого он лишь сказал: в споре за журнал роль «третейского судьи» берет на себя бюро обкома, на которое мы сейчас с вашим председателем и поедем. И даже в машине, когда мы были одни, он хранил партийную тайну. Она была доверена мне лишь в кабинете Попова за пять минут до начала заседания. Сказано было следующее: областная организация журнал «Ленинград» не получит, он остается за вами. А чтобы не было кривотолков, принадлежать он будет городу. Но это чисто формально, вы будете издавать его вместе с Ленгорсоветом, ведь у них же нет своих писателей! А в ваше исключительное ведение мы отдадим «Неву» и таким образом у вас будет два журнала. А для региона из четырех областей мы откроем новый журнал — «Ладога».

Когда-то, на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) Жданов формулировал: «— Ввиду отсутствия должных литературных сил для издания двух журналов издание “Ленинграда” прекратить. Впредь до улучшения обстановки и притока новых кадров». Сталин его дополнял: «— Пойдут дела хорошо — можно открыть второй, и третий и даже пятый журнал…» Видно, такое время наступило.

В коридоре, по пути в зал Михалков убеждал меня: «— Это исключительно мудрое и выгодное предложение, Владимир Константинович, не отказывайтесь, вы горя не будете знать ни с бумагой, ни с типографией, ни с финансированием». И должен сказать, эти посулы смутили меня, и я вяло подумал: а почему бы нет? А тут еще обстановка добавила паралича: благоговейная тишина зала, торжественный, несколько театральный выход из задней двери всесильного ареопага. Я невнимательно слушал записку идеологического отдела, излагающую вопрос, которую зачитывал завотделом Воронцов. Я обдумывал ситуацию и боюсь, что ясности в моей голове на тот момент не было. И не с кем было посоветоваться. И когда вдруг мне неожиданно предоставили слово, я вышел и кратко сказал, что предлагаемое решение считаю компромиссным, а чтобы восстановить справедливость, журнал должен быть передан тем, у кого его отобрали. Я много раз потом укорял себя, за то, что не воспользовался случаем и не сказал всего, что думаю об этой ситуации в целом. Более-менее я пришел в себя уже за дверью, где на нас с Михалковым и Ворониным набросилось телевидение. Поскольку текст этого тройного интервью был воспроизведен «Ленинградской правдой», я могу привести свое выступление.

{394} «Я, прежде всего, приветствую создание нового российского журнала “Ладога” для четырех областей: Ленинградской, Псковской, Новгородской, Калининской. Каждый регион должен иметь свой журнал. Это нормально. Что касается журнала “Ленинград”, я считаю, что это решение компромиссно и оно не восстанавливает журнал в том статусе, в котором справедливо было бы его восстановить. Журнал был закрыт как орган Ленинградской писательской организации. В таком статусе он и должен быть ей возвращен. Здесь я не делю писателей Ленинграда на две организации. Естественно, что журнал не закрывает свои страницы ни для писателей Псковской области, ни Вологодской, ни Ленинградской, ни Сахалинской, если есть добротная рукопись, она должна быть опубликована в журнале. Так что на 90 процентов это конфликт надуманный. Это не литературный конфликт. Передача журнала “Нева” Ленинградской писательской организации, конечно, изменит его статус, но это не увеличит печатной площади для одной из самых крупнейших писательских организаций страны…» — И далее — на реплику корреспондента о расколе: — «Мне очень не хотелось бы обострять отношения и особенно, как сказано в постановлении, политизировать эти литературные отношения, чтобы не было перерастания в противостояние по национальному признаку, по политическому признаку, по классовому признаку, по социальному признаку, чтобы не было привходящих элементов. Надо, в конце концов, переходить к соперничеству по литературному признаку и доказывать свое право на владение журналом хорошей литературой».

Сергей Владимирович Михалков выступил перед телезрителями в амплуа миротворца: «Мне бы хотелось сказать, что мне очень обидно и больно, и горько, что Ленинградская писательская организация пошла на это деление. — Корреспондент: — Не Ленинградская писательская организация, а пленум, шестой пленум. — Михалков: — Да, пленум. Но дело не в этом. Это уже результат. Я просто хочу сказать, что мне обидно и горько, и больно, что существуют сейчас две писательские организации, а не одна».

Через минуту, идя по коридору, я слышал, как за моей спиной, на два шага позади, Михалков и Попов ублажали Воронина: «— Откроем! Нисколько не затянется! Мы уже вышли с ходатайством. — А пять тысяч обещали? — И пять тысяч дадим! Все дадим!..»

Когда постановление было опубликовано, я внимательно вчитался в центральный пункт: «Учитывая, что передача журнала “Ленинград” {395} одной из двух писательских организаций будет способствовать углублению раскола в писательской среде, по согласованию с ЦК КПСС определить в качестве издателя журнала “Ленинград” Леноблгорсоветы народных депутатов».

Все-таки это было их поражение. Во-первых, выполнить бредовое решение 6?го пленума не удалось. Во-вторых, они не представляли, как они в очередной раз подставились. На них обрушилась такая лавина общественного негодования, которая превосходила во много раз ту, первую. В защиту журнала выступили все творческие союзы, главные редакторы «толстых» журналов, писатели, научная интеллигенция. Теперь уже не руководство писательского союза творило произвол, а партия, в том же самом Смольном, где в 1946 году у писателей отбирался в первый раз тот же самый журнал. Свидетель той, ждановской экзекуции Владимир Григорьевич Адмони на открытом партийном собрании в нашем союзе говорил: «Это было трагическое и позорное событие. То, что происходит сегодня, — его повторение. Это кощунство. Я предлагаю обратиться в Комитет конституционного надзора, ибо принятое решение, прежде всего, незаконно…» Накал негодования был невиданным в этом зале.