Новогодний концерт

Глава 12. НОВОГОДНИЙ КОНЦЕРТ.

В ноябре 1957 года нас вызвали к секретарю комсомольской организации и предложили принять участие в подготовке новогоднего концерта. Была создана инициативная группа из 15 человек, продумывался сценарий, подбирались певцы-солисты, отбирались конферансье и вообще талантливые ребята, способные что-то изобразить на сцене или сделать что-то полезное для спектакля. По экранам прошел только что с шумом и блеском фильм Рязанова «Карнавальная ночь» и естественно мы начинали с песни «Пять минут». Часы на сцене бьют полночь, все веселятся под музыку, и один из ведущих произносит, что в такую ночь надо загадывать желания, и они сбудутся. Кто-то из зала выкрикивает: «а можно встретиться со своими полюбившимися песнями?». Бьет гонг, и мы перелетаем из одной страны в другую.

В Риме мы пели популярную после фестиваля песню, знакомую и вам: «Кто Рим, посетив, покидает, тот в час расставания знает, что он расстается как будто с легендой, со сказкою прошлых веков. Легенда Трефейских фонтанов быть может для многих и странна, но право сеньоры она без сомнения прекраснее прошлых веков. Коль бросишь ты в фонтан монету сольди, то вновь увидишь древний город Рим. Ари Ведер Чи Рома, Гуд Бай, Оре Вуар, так поют в минуту расставания, каждый, кто в тебе нашел признанье, повторяя слово до свидания, город Рим!» Пели песню четыре девушки на три голоса и очень неплохо.

Из Рима перелетели в Париж, и мим под музыку Ив Монтана «Опавшие листья» исполнял свою пантомиму, руками, телом и ногами совершал свое чудо действие. А потом вышла толпа студентов и хором запела:

«Сесибон. Стало меньше волос, похудел и оброс, на «шиза» стал похож, зато свободен я. Сессия! Ты уже позади, но она впереди все та же сессия, все та же сессия, все та же се-сси - яяя!»

Пластинки с песнями Ив Монтана только что появились в Москве и передавались из рук в руки, на прилавках их найти было невозможно. А так как магнитофонов еще не было, пластинки заигрывались до дыр. А потом прилетел в Москву по рекомендации Образцова и сам Ив Монтан. Выступления его имело ошеломляющий успех. Его раскрепощенному поведению на сцене, удивительно пластичному телу и мягкому, ласкающему слух голосу можно было позавидовать. Говорят, что в нашем магазине Ив Монтан приобрел несколько дюжин женских трусов, длинных, теплых, ярко синих и розовых, и вывесил у себя дома в Париже для показа друзьям. Кто-то из гостей выкупил всю партию, и выставил их на широкое обозрение на Елисейских полях. То-то было смеху на всю Европу. Наши чиновники обиделись на него ни на шутку, Образцову досталось на орехи, некоторое время он был невыездной. Ив Монтан вышел из рядов коммунистической партии в 1968 после ввода советских войск в Чехословакию. С той поры он исчез с горизонтов нашего СМИ.

Из Парижа мы перелетели в Лондон. Нам очень хотелось представить колыбельную Эллы Фицджеральд «Lullaby of Birdland». Элла, хотя и американка, часто выступала в Лондоне, и запись, которую мы прослушивали, была с ее лондонского концерта, так что мы не очень грешили, перелетая за ее песней в Лондон. Студентка пятого курса низким, близким к контральто голосом исполнила эту песню. Природой ей был подарен красивый голос, но она нигде никогда не занималась, плохо слышала музыку, вступала не впопад и очень тушевалась. С ней мы очень много репетировали, нас подкупал ее мягкий голос, как раз подходящий для колыбельной. Был сделан перевод с английского, получилось русская народная колыбельная в современной обработке:

«Ночь сошла на мягких лапах, дышит как медведь. Спи мой мальчик черноглазый, а я буду петь. А ты совсем еще ни разу не ступал ногой. Спи мой мальчик черноглазый, спи мой дорогой.

Спит слоненок с медвежонком, все ребята спят, только ты открыл глазенки и не хочешь спать. Звезды на небе сияют в небе над тобой. Спи мой мальчик черноглазый, спи мой дорогой.

Завтра проснешься ты рано, день твой весь в играх пройдет, будешь лихим капитаном или как папа пилот».

И здесь был проигрыш, это было мое соло, старался я исполнить его в точности, как Чарли Паркер. И когда я заканчивал свою будоражащую музыку, что можно было проснуться и заплясать, вступал весь оркестр и наша певица: «ну, а теперь, чтоб рано встать, надо спать, крепко спать. Глазки свои ты скорей закрывай, засыыыыпай.».

Выступила она прекрасно, хотя и очень волновалась. А за тем она вместе с нами перелетела в Аргентину и вместо Лолиты Торрес пела песню из кинофильма «Возраст любви». Она пела своим мягким и низким голосом, как будто о себе, как будто для своего возлюбленного.

«Если ты в глаза мне взглянешь, то тревожно мне и сладко, если ты вздохнешь украдкой, то печаль твоя видна. Если, руки мне целуя, ты шепнешь одно лишь слово, жизнь отдам и не спрошу я для чего тебе она.

Пламя страсти разжигать не надо, мы чужие обо мне забудь. Я не знала, что тебе мешало, что тобою выбран не со мною путь».

Музыкальных фильмов всегда на экране было мало, и когда что-то новенькое появлялось, наступал праздник. В силу обстоятельств фильм «Возраст любви» я просмотрел 7 раз. Выучил все его мелодии и фразы. До сих пор помню, что после этой песни закадровый голос сообщал: «И Альберто Мендес Техадо женился на девушке из общества». Наша солистка имела не меньший успех, чем Лолита Торрес в Аргентине.

Если бы мы не посетили Америку, наше выступление было бы не завершенным. Но можно сказать и по-другому, все выступление было построено и нанизано так, чтобы можно было показать Америку, которую мы никогда не видели, но лишь представляли. Вот этот воображаемый образ мы лепили. Над этим номером работали все с большим энтузиазмом. У кого-то в семье была найдена фотография Бродвея. Художники долго бились над воссозданием декорации, в конце концов, остановились на ночном Бродвее. Сзади полотна запустили моторчик с разноцветными вращающимися стеклами перед мощной лампой. Все окна прорезали в полотне, и свет прорывался сквозь них вспышками яркого красного, синего или желтого цветов. Кульминацией всего нашего новогоднего выступления был рок-н-ролл в моем исполнении на саксе.

Рок-н-ролл родился в Америке в 1955 году. К лету 1957 года бум рок-н-ролла только начинался в Европе, пока только в Англии. У нас тогда о рок-н-ролле знали единицы. Мы услышали рок-н-ролл у себя в клубе «Энергетиков», когда там репетировали будущие корифеи советского джаза. Алексея Козлова я упросил дать мне ноты главной темы и соло на альт саксе. Он был на 3-4 года старше меня, но выглядел настоящим джазменом. Дома я тренировался до изнеможения, пока не дошло до автоматизма, Козлов подсказал, как и где надо правильно брать воздух, как добиваться правильного звучания. К сожалению, Алексей Козлов куда-то уехал, и я больше со своим учителем не встречался. Да же репетиции оркестра вызывали ажиотаж у студентов. Прошел слух по институту, на вечере будут играть что-то сногсшибательное. Как танцуется рок-н-ролл, никто толком не знал. Поэтому все движения наша парочка скопировала с танца буги-вуги. Когда мы пристали к одному из участников встречи с американцами на Эльбе, он рассказал нам, как надо двигаться парам, и даже с удовольствием продемонстрировал некоторые элементы.

Новогодний концерт был назначен на 28 декабря. Зал был битком, кажется, собрался весь институт. Зрители стояли даже в проходах. Успех был ошеломляющий, и почему-то все повторяли одно и то же: «Америка - потрясающая». Наши сокурсники, которые прибегали на репетиции, но целиком всей вещи не слышали, в один голос заявили: «когда ты заиграл на саксе на фоне мигающего Бродвея, от этой музыки выступили мурашки, а волосы встали дыбом. В этой музыке есть что-то демоническое. Ты был бесподобен».

Мне тогда еще не исполнилось двадцать лет.