Райком

Глава 13. РАЙКОМ.

3 января 1958 года всех участников новогоднего концерта вызвали в партком, мы думали, будут поздравлять и благодарить. Все оказалось наоборот. Секретарь партийной организации нас разносил за моральное разложение, за пропаганду буржуазного искусства и в особенности американской джазовой музыки, «которая была и остается вражеским искусством и является определенным видом идеологического оружия Америки в холодной войне с Советским Союзом. Не понимать этого может только первоклассник. Являясь проводниками вражеского искусства, вы стали его агентами и затеяли опасную игру, которая вы знаете, чем заканчивается для агентов империализма. Ваш концерт смотрел инструктор райкома, и он выразил глубокую озабоченность с состоянием идеологической работы в институте. Все активисты будут строго наказаны».

Через три дня в райком партии была вызвана вся инициативная группа, весь оркестр и секретарь комсомольской организации. Инструктор набросился на нас с еще более гневными словами, обвиняя нас по всем правилам сталинского времени в разложении, приписывая нам всевозможные грехи, включая преднамеренные действия против советского строя и в заговоре. Было сообщено, что все вызванные лица будут сурово наказаны, и что он будет настаивать на исключении из института все главных заговорщиков.

В середине января на заседание бюро райкома были вызваны только трое: секретарь комсомольской организации, руководитель инициативной группы и я, саксофонист. Все члены райкома извергали потоки ругательств, направленные в мою сторону. Они не были на концерте, но понимали, что в советской жизни не может быть места для таких, как я, разложившихся и падших элементов, что мой саксофон надо выбросить, что джаз у нас еще остается временно в ресторанах, где под пьяный угар рыдает саксофон. Они продолжали выкрикивать заученные фразы, распыляя друг друга, что таким, как я, не место в советском заведении, где воспитывается поколение молодых людей-строителей коммунизма, и что они не позволят таким, как я, растлевать наших замечательных ребят. Бюро райкома постановило: меня и руководителя инициативной группы отчислить из института. Секретарю комсомола объявили строгий выговор с занесением в личное дело.

Комсомольцы нас не бросили, встали на защиту. Они пришли с петицией к директору института Марии Первухиной, к жене бывшего министра энергетики, уволенного во время компании по очистке рядов от антиправительственных элементов и примкнувших к ним товарищей. Но Первухин еще имел вес, и у его жены было не мало знакомых в горкоме партии и в ЦК партии. Директор вызвала нас троих к себе, внимательно выслушала, сильно расстроилась за нас и обещала помочь, хотя я понимаю, ей это было нелегко, и она шла на определенный риск, выступая в качестве нашего адвоката. Что сделала и как эта замечательная женщина, не знаю, но через месяц нас в институте восстановили, меня с условием, что наш оркестр никогда больше не будет играть в стенах института.