З. М. Машина
В лечебнице Руднева Сережа был на попечении фельдшерицы Зои Михайловны Машиной. Мы с ней были знакомы по костинской больнице, где она до того служила фельдшерицей. Маленькая, бледнолицая брюнетка, деятельная и мягкая, при чрезвычайно добросовестном исполнении своих сложных и хлопотливых обязанностей всегда находившая силы и время на общественные и умственные интересы, она оставила по себе в Костине самую лучшую память. После тяжелой операции в женской сфере, которой ей пришлось подвергнуться, она окружена была всеобщим вниманием, что, в свою очередь, делало общение с ней каким-то особенно ласковым. После ухода ее из Костина я ее совсем было потерял из виду, и, встретив ее теперь в рудневской больнице, я был очень доволен, что Сережа попадает в такие надежные руки.
Когда решено было перевезти Сережу в Берлин, к профессору Краузе, и надо было пригласить врача, который бы его туда проводил, мы обратились к мужу Зои Михайловны -- молодому хирургу Иосифу Александровичу Машину. Он не бывал за границей. Побывать и поработать с профессором Краузе ему, конечно, было очень интересно. Он очень охотно поэтому отправился с Сережей в сопровождении Николая Васильевича. По прибытии в Берлин Николай Васильевич телеграфировал мне, что Сережа хорошо перенес дорогу и помещен в Вестсанаториум в Берлине.
Вскоре затем пришла телеграмма, что заболел Иосиф Александрович. А вслед за ней срочная телеграмма сообщала о его кончине. Как потом выяснилось, Иосиф Александрович отравился в Берлине, поев консервов. Софии Яковлевне пришлось принять на себя тяжелую миссию сообщить эту потрясающую весть Зое Михайловне. Чтобы поспеть на похороны, Зоя Михайловна решила тотчас же ехать в Берлин. С трудом уговорил я чиновника в канцелярии генерал-губернатора выдать Зое Михайловне заграничный паспорт, минуя обычные формальности. "По-вашему, мы ведь бездушные формалисты и сухие бюрократы, не правда ли?" -- иронизировал чиновник, заполняя для Зои Михайловны заранее на такой пожарный случай снабженный надлежащими подписями и печатью паспортный бланк.
Свое горе Зоя Михайловна несла мужественно, возбуждая общее к себе сочувствие. Но потрясение было громадное. С этих пор она как будто стала искать рискованного в жизни. Через некоторое время она оказалась привлеченной к следствию по делу пропаганды в войсках. Софии Яковлевне удалось выхлопотать у следователей Вольтановского и Руднева отдачу ей Зои Михайловны на поруки со внесением денежного залога в 5000 рублей золотом. Когда это было достигнуто, друзья раздобыли для Зои Михайловны заграничный паспорт, сфабрикованный на этот раз в Витебске на имя Младовой, и мы общими усилиями уговорили Зою Михайловну бежать за границу, где она стала изучать медицину и сделалась врачом.
Много лет спустя, уже во время великой войны, мне привелось неожиданно встретиться с Зоей Михайловной в молодечинских бараках для раненых. Мы были окружены чужими и могли только поздороваться, не сказав друг другу, что привело каждого из нас в этот лагерь страданий и смерти... Любя друг друга, были ли мы на фронте своими или чужими? Зоя Михайловна вскоре погибла в Молодечне при разрыве бомбы, сброшенной с аэроплана. На теле не было ранений, и предполагают, что смерть произошла от разрыва сердца. Она погребена в Москве на Братском кладбище под фамилией Младовой.
Свободное копирование
