По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову - 59

7 октября

   Сегодня опять вперед. Все та же долина -- корейцы и китайцы. Корейцы бедны, китайцы богаты. Земля китайская, и корейцы оттеснены к горам; там вершок за вершком отвоевывают они себе пашню у скал, у леса, кустарника. Из десяти снопов -- четыре отдают китайцам[1], пашут им пашню.

   К шести часам вечера, в десяти верстах от Мауерл-шаня, спустились мы наконец на Амноку.

   Как и говорил Дишандари, мы увидели здесь китайские шаланды, привезшие сюда соль с устья Амноки. Соль темная, вываренная из морской воды, куплена нами по восемьдесят копеек за пуд.

   Местное же население соль не покупает, а выменивает на бобы.

   Лодки приплывают сюда по высокой воде и уплывают весной с грузом хлеба, каменного угля, а также и тайно намытого золота.

   Каменный уголь в десяти верстах, там же и железная руда; золото по всем оврагам, но с не особенно большим процентом содержимости. Уголь черный, рассыпчатый, по виду кокс.

   Лучшего качества уголь вниз по Амноке, в тридцати верстах отсюда и тридцати от берега, там же и железная руда.

   Медные рудники прежде разрабатывались китайским правительством, теперь брошены. Железные рудники разрабатывают желающие, производство мелкое -- чугунно-плавильное,

   Золото добывают хищники, по преимуществу хунхузы, которых поэтому по всей Амноке много. На горах у них всегда стоит часовой, который, завидев какую-нибудь интересную добычу, вызывает выстрелом товарищей.

   Тогда они бросают работу, берут ружья и идут на охоту, будь то зверь, человек -- что судьба пошлет.

   -- Не возьмутся ли китайцы отвезти нас к устью Амноки?

   -- Нет, они приехали сюда, чтоб всю зиму торговать.

   -- Не продадут ли они свои суденышки?

   -- Один согласен -- пятьсот долларов.

   -- У нас нет таких денег.

   -- У них есть лавка, есть пшеничная мука, китайский сахар, свечи, капуста, картошка, лапша вязиговая, пряники.

   Мы покупаем все, конечно.

   Мука 4 рубля за пуд, сахар -- желтый песок -- за фунт 50 копеек, свечи сальные 50 копеек за фунт, маленький пряник, никуда не годный -- 26 копеек, каменный уголь -- 50 копеек за пуд.

   Цены, как видите, Кюба[2], но качество ниже всего, что только можно себе представить. Не удивительно поэтому, что при грузке в 500 пудов туда и 500 обратно они зарабатывают на лодку до тысячи рублей.

   -- Спросу нет -- привозим мало и дорого берем.

   Приходилось, очевидно, отказаться от мысли ехать на лодке. Нечего делать!

   -- Переправляйте в таком случае на корейскую сторону.

   Переехали, и было уже совсем темно.

   Китаец проводил нас в ближайшую деревню Хо-дянби.

   Услыхав шум, быстроногие корейцы успели уже с семьями и скотом убраться в лес.

   Вызывали, вызывали их, клялись и уверяли, что мы мирные люди.

   Сперва молчали, потом показался один, поговорил, что-то вскрикнул, и десятки белых корейцев окружили нас и радостно закивали головами.

   -- Это их пудни (староста) над пятьюстами фанзами.

   В дамской беленькой кофточке, дамской шляпе, приседает молодой пудни и предлагает целых пять фанз к нашим услугам.

   Мы берем одну, спрашиваем, есть ли овес, куры, яйца, солома, чумиза.

   Все есть, и даже рис. Но капусты, картофеля, луку -- нет.

   Суп из курицы и рисовая каша с неприятно душистым китайским сахарным песком.

   -- Корейцы любят араса.

   -- Араса любят корейцев.

   -- Если бы уведомили старосту, вся деревня встретила бы высоких гостей.

   Высокие гости, грязные, как угольщики, благодарят, просят не беспокоиться и ложатся спать.

   Опасность давно миновала, но солдаты при каждом ночлеге выбирают фанзу с удобной позицией.

   Даже равнодушный ко всему Хапов, проезжая сегодня днем мимо одной фанзы, сказал с удовольствием:

   -- Вот хорошая позиция,-- место открытое.