Глава 6. УЕХАЛА!
Свердловск. Звон трамвая. Солнце в окно. Мы с полузнакомой девчонкой хохочем в голос и рвем напополам учебник по «Истории СССР». Потому что мне что-то там в конце нужно, а ей – в начале. Мы едем на экзамен!! А учебник – что учебник жалеть – школа ведь ОКОНЧЕНА!! И только вся жизнь, НАСТОЯЩАЯ жизнь – впереди!! Солнце. Звон трамвая. Люди улыбаются, глядя на нас. Я в Свердловске!! Я уехала!!! Как же давно я не была так счастлива!..
Господи, спасибо тебе! Тебя, конечно, нет, но на самых важных поворотах ты мне все-таки помогаешь. Спасибо тебе, что в Киргизском университете нет факультета журналистики! Иначе где бы мне взять это счастье – УЕХАТЬ?! Что поступать надо только на журналистику – это оспаривать никто не отваживался: к концу десятого класса у меня уже масса публикаций в местной молодежке. А ближайший факультет журналистики только в Алма-Ате… или вот в Свердловске. Мама сказала, что если уж уезжать, то в Россию, а то в национальных районах берут в первую очередь лиц местной национальности… Больше того, она позволила мне выписаться. Чтобы не приезжать лишний раз специально ради выписки – это же дорого…
Теперь я СВОБОДНА! Что бы там ни было впереди – разве меня может что-нибудь устрашить?!
Последнее напутствие мамы: «Поставят двойку – хоть спроси, за что! А то заплачешь и уйдешь…». (Ага: всё везде ведь «по блату», абитуриентов «режут» и «топят», а там везде «чужой город» и обратиться не к кому… И что можно противопоставить в 17 лет вот этому «опыту старших»? Опыту, который вбивает в землю и подрезает на корню? Только: «Я не хочу ТАК жить!!» Но это так тревожно мало…)
Первый экзамен в университете. Четверка. Поднимаю глаза и нагло спрашиваю: «А почему «четыре»?»
Преподаватель смеется. Он видит именно то, что есть: не «качание прав» – а просто глупую девочку, которую научили так спросить. И он мягко отвечает: «Потому что Вы ЗНАЕТЕ НА «ЧЕТЫРЕ»…» И я рефлекторно киваю головой, отвечая его улыбке и целиком с ним соглашаясь. По правде сказать, я и на «четыре»-то не знаю… Мы только что в трамвае учебник на части рвали… по сути дела, так и не прочитанный учебник. Ага, у меня в аттестате сплошные пятерки… ну да знаем мы эти школьные пятерки… особенно в школе на рабочей окраине с соответствующим контингентом.
В общем, я не поступила. Сдала, в сущности, не так и плохо: три четверки и одна пятерка. Конкурс в тот год на журналистике был 25 человек на место. В Москве, говорят, только 10 человек. Но в Москве, говорят, и четверку трудно получить. Говорят…
Никакой обиды у меня ни на кого не осталось. Меня совершенно точно никто не «резал».
Куда теперь?
В среде не прошедших по конкурсу ходит слух: в местном обкоме комсомола дают путевки на комсомольскую стройку.
Да?!
Через полчаса я вылетаю из обкома с путевкой в руках. Все огорчения забыты. Да это в сто раз лучше, чем учиться!!!! Здравствуй, эпоха героических свершений!!
Обмен телеграммами с домом:
«БУДУ РАБОТАТЬ НА СТРОЙКЕ. ВЫШЛИТЕ СТАРУЮ ОДЕЖДУ»
«ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ. ПОСТУПИШЬ НА ИНЪЯЗ.»
«НА ИНЪЯЗ НЕ ХОЧУ. ВЫШЛИТЕ ОДЕЖДУ.»
«ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ!!»
«ВЫШЛИТЕ ШТАНЫ!!РАБОТАТЬ НЕ В ЧЕМ!!»
Штаны таки выслали.
Здравствуй, эпоха героических свершений! Посмотри: у меня и штаны есть!
Глава 7. В поисках героизма
- «Я смотрю, у вас тут как на комсомольской стройке: народу понагнали, а что делать с ним – не знаете…»
И стыдливо засмеялись седовласые дяденьки…
Нет, это не 17 лет в Свердловске. Это лет тридцать спустя… в каком-то из издательств Москвы. Энциклопедию там собирались издавать… но в суете и несогласованности проект затянулся… а потом и вовсе был признан нецелесообразным.
Российский почерк…
Комсомольская стройка в центре Свердловска образовалась так: жил-был долгострой. Ну, не строился что-то Дворец Молодежи. Куда там ушли деньги и почему было как всегда «некому работать» – кто их знает. Но вместо Дворца торчал фундамент. И тогда над объектом взял шефство местный комсомол. И объявили это место «комсомольской стройкой». В обкоме щедро выдавали «комсомольские путевки». Людям, разумеется, случайным: зачем квалифицированный-то рабочий в обком попрется? Он пойдет в отдел кадров… Только не пойдет он. Не больно лакомый кусок.
А зеленая молодежь потянулась. Не поступившие в институты … выгнанные из-за конфликтов из школы … разругавшиеся с родителями… просто неприкаянные и не имеющие определенного занятия… тянущиеся из мелких районных городов-поселков в большой город… начитавшиеся героических книжек…
В общем, разные. Общее между нами было одно: практически всем было по 17 лет, практически никто ничего не умел делать. Некоторые работать ХОТЕЛИ. Немногие, впрочем. Остальные пришли «так»… посмотреть…
Вот такой кадровый состав. Хотите возглавить такую бригаду?..
А Женя Князев возглавил… то есть не то чтобы сам – назначили его. Он же старик старый – аж 34 года… даже, кажется, 36. Из тех подростков, что в войну малолетками на заводах работали, подставляя скамейку, чтобы до станка достать. Женя – кадровый рабочий. Положительный. Не пьет. Разряд каменщика… кажется, четвертый. Беспартийный.
Однако если бы такими штат был укомплектован, комсомольский призыв просто не потребовался бы. Да и долгостроя бы не было.
Только где таких возьмешь? Их – единицы.
А вновь набранные – вон они. Ну вон-вон, видите? На куче керамзита сидят… по кругу бутылку портвейна передают… Не, вы думаете, пьянка? Не-ет. Особых пьянок, надо сказать, не было. Это знакомятся так. О жЫзни друг другу рассказывают… у кого-то уже пара приводов в милицию… другим это страшно интересно… «А ты меня не учи, я тебя на целых полгода старше!!» – считается серьезным аргументом. По сути, все мы подранки… хотя это едва ли сознаём… в том смысле что ПОГОВОРИТЬ ПО ДУШАМ мы можем только друг с другом. Родители? Вы о чем? Родители – это… ну да, мы им обязаны… они нас кормили-поили… мы им к празднику открытки посылаем, да. А чё еще-то? Чё там делать?..
Вообще говоря, если посмотреть со стороны… или через годы… все не так и плохо. Уж лучше собрать неблагополучных подростков на территории стройки, чем оставить шляться по улицам…
Но с точки зрения производительности труда… а также качества строительства… да и организации труда...
В общем, очень далеко от героизма.
------------------
За первые полгода работы на стройке я умудрилась:
- упасть с лесов;
- прыгнуть с лесов прямиком на гвоздь (в кедах);
- обморозить руки (лезла без рукавиц по железной пожарной лестнице на высоту 27 метров…а обманчивое мартовское солнышко лестницу, оказывается, вовсе не нагрело);
- вырвать из ладони клочок кожи, перелезая через крашеный забор…(а кусочек голубой краски навсегда остался под кожей… и сейчас виден… этакая память о юности);
- попасть под мотоцикл;
- получить алкогольное отравление после встречи Нового года.
Ну, еще пять-шесть раз уронить на ногу кирпич… когда в валенках – еще ничего, а если в кедах – это очень даже чувствительно.
Больничный не брала ни разу: с обмороженными руками не дали («первая степень»! Хотя попробовали бы сами класть кирпичи обмороженными руками :-(. С проткнутой гвоздем ногой освободили на один день. Остальные происшествия я вообще скрывала: ведь Женя проОкает уничижительно: «Ну, что, рОмантик, Опять?!»
Да, были еще проступки, которых и не скроешь: я заблудилась на «Уралмаше», куда меня послали за рукавицами для всей бригады.Там была какая-то конторка на территории завода… один раз мне показали… но мне этого мало… я вообще в пространстве ориентируюсь плохо… В общем, ждали меня полдня и встретили вопросом: «Что долго-то так? Давай рукавицы!» Можете представить, какими глазами глядел Женя, услышав, что конторку я так и не нашла…
Я уж не упоминаю, что я трижды забывала в общежитии ключ от рабочей бытовки (то есть у дверей стояла вся бригада). «КОму дОверили?!?!» – громыхал Женя и… зачем-то снова после смены отдавал ключ мне. И я его опять забывала…
В общем, работник из меня был аховый.
P.S. Еще вспомнилось.
Работаем вдвоем с Женей. Он мне: "Подай палец!" Снимаю рукавицу...Затравленно гляжу на свои пальцы...какой? зачем?! что-то здесь опять не так...
Женя оборачивается ко мне... коротко матюкнувшись, спрыгивает с лесов, хватает какую-то железяку, запрыгивает обратно и отворачивается от меня. Говорить не хочет. Губы его все еще шепотом произносят какие-то ругательства.
Едва сдерживая слезы, иду жаловаться старшим ребятам. Чего ему надо было? Какой палец?!
Ребята изнемогают от хохота. Оказывается, "палец" - это часть лесов... та самая железяка, которую Женя, спрыгнув, схватил сам...
Один сплошной стресс и постоянное чувство вины …
-----------------
Про Новый год отдельно.
…31 декабря 1968 года – день рабочий. Предполагается, что надо отмечать. Но с утра мы на кладке. День идет, как обычно. Только переглядываются все: так когда?.. Женя идет к начальству. Возникает предложение: мы без обеда будем работать. И кончим пораньше. Да?
Добро дано.
В 16 часов возбужденные и страшно голодные, мы радостно садимся за праздничный стол. У себя в бытовке. Все хорошо. Всем есть о чем поговорить. Тосты один за другим. В бригаде появилось несколько ребят «после армии». Надо сказать, золотой фонд. На них всегда можно положиться: они всё умеют. Даже непонятно как: вроде нигде не учились, а могут и как каменщики, и как плотники… И пить тоже умеют. Вот кто-то из них во время очередного тоста наливает мне вместо водки – лимонада. Подлог обнаружен, я страшно оскорблена. Меня что здесь, ребенком считают?! Да мне через три месяца уже 18 лет будет!! Отталкивая лимонад, я возражаю: «Фу! С него толку!!» и требую «как всем».
… А какой еще нужен «толк»? В глазах давно двоится и троится… всё вокруг дрожит и дёргается… особенно колбаса дрожит, да… Я даже не могу понять: это колбаса или уже объедки – вон там, на том конце стола? Не, лучше не тянуться… если схвачу объедки, все поймут, как меня развезло…
Но они и так понимают. Ребята перемигиваются и отправляют меня умываться холодной водой. И я долго там умываюсь. Когда возвращаюсь, стол уже убран. Только пустой стакан демонстративно притулился к пустой бутылке. Окончен бал. Жаль.
«Одна не пойдешь, – говорит Женя. – Я тебя провожу до общежития». Я опять оскорбляюсь: чего это я одна не пойду?!Да я по половице – …!
Возражения не принимаются, он цепко берет меня под руку. Идем. На улице сильный мороз. Небо как холодец – дрожит и дёргается… и звезды на нем дёргаются… а так – всё ничего… и чего меня под руку вести? Пьяные – это которые в канаве валяются… а я вполне себе иду… мы даже о чем-то говорим…
Общежитие. Дальше Женю не пустят. Теперь нужно пройти мимо вахтера и взбежать по лестнице на второй этаж… И НЕ УПАСТЬ при этом… М-да… а вообще-то тяжелая задача…
Но я с ней храбро справляюсь. Поворот за угол. Я дома! Вот моя комната!
- О! Да они уже отметили… - смеются девчонки.
И как это они все догадываются?!
Скидываю телогрейку на кровать и по длинному коридору направляюсь в туалет. Но что это?!?! Коридор вдруг преграждает мне путь!!! Да-да! Передо мной стена! Я упираюсь в неё руками!! Тут до меня доходит ужасный смысл происходящего: Я НЕ МОГУ ИДТИ! Это я НАЛЕТЕЛА на стену, да… «Улица, улица – ты, брат, пьяна…» – песенка такая есть… все, её слушая, смеются… и надо мной теперь смеются? Да?!
В ужасе я отталкиваюсь от стены и… отлетаю к противоположной стене… и опять упираюсь в неё руками. А на этом месте – дверь. И дверь от толчка открывается… я падаю на четвереньки… от сотрясения меня рвёт… а в комнате за столом сидят люди… немая сцена… Впрочем, почему немая? Сначала они говорят: «Здрас-с-сте!!!» – а потом много ещё чего… но я уже не слушаю… я поднимаюсь и убегаю… в туалет…
… И что мне теперь, жить в туалете, да? Я БОЮСЬ обратно идти… точно морду набьют… да… Я долго там сижу… но надо же и возвращаться…
Иду по коридору. У той комнаты моют пол.
- Девушка!! Это что же?!?!
(Позже мы познакомились, и мне рассказали об этом так: «Я тебе точно хотела морду набить… а когда окликнула, ты: «Простите-извините… извините-простите»… Ч-чёрт знает что… у нас и слов-то таких не говорят… и что теперь с ней делать?! »)
В общем, морда моя осталась целой.
Правда, все зимние праздники пролежала пластом. Было очень плохо. С трудом выползла на улицу и позволила себе величайшее лакомство – мороженое, политое вишневым вареньем, в кафе. Ужасно дорогое, 28 коп., я никогда раньше такое себе не позволяла… Но – о ужас! – съесть его не смогла … мне даже от него опять стало плохо… и пришлось его оставить на блюдечке и выскочить на улицу…
Несколько лет потом вспоминала. Жалко мороженого…
------------------
Ну и, значит, в общем, вот… Ясно, что героических свершений никаких не получилось. И вокруг их тоже не видно. Меня еще, представьте себе, комсоргом выбрали. Вот это дрожащее существо, вечно во что-нибудь вляпывающееся, – комсоргом… Я, пожалуй, вас приведу… к светлому будущему…
Я вообще зачем на стройку пришла, а?! На комсомольскую?! Я же хотела здесь ГЕРОЕВ найти! НАСТОЯЩИХ ЛЮДЕЙ!
Ну и где здесь герои?..
В общем, осталось удавиЦЦо… Ну или альтернативный вариант – завербоваться на Сахалин, на рыбную путину. Пожалуй, вариант более привлекательный, да? Меня тут научили, куда обратиться, дело верное, люди ездили. Если там не герои – то хоть романтика, И экзотика… Главное, чтобы 18 лет было… а мне уже вот-вот исполнится…
…Ура! Взяли!! Завербовалась!! Уже и паспорт забрали! Начинаю ходить с обходным листом. А кто устраивался по комсомольской путевке, тем еще и в обком велено зайти.
…Те же самые ребята в обкоме, только насупленные. Стройке, говорят, люди нужны. Куда это, говорят, Вы собрались?..
Вот те раз… Мне что, объяснить им, какое я тут никчемное существо? Или что тут героев нет?
Говорят, что по комсомольской путевке надо отработать минимум год. Иначе – ? Нет, они не сказали – «иначе». Это я жду. Потому что в несметном количестве историй, читанных – да и своими ушами слышанных – в своем детстве, в подобных ситуациях говорили: «… иначе положишь партбилет». Ну, или комсомольский билет.
И я напряженно жду этой фразы. Я не положу билет. Дайте же мне хоть в этом быть «героем»! Я по крайней мере буду знать, что это – МОЙ ВЫБОР. Конечно, я не положу билет!
Увы. Увы. Увы. Этой фразы обкомовцы сказать не решаются. Потому что на дворе – самый конец 60-х, и потому что они не уверены, что им не швырнут билет… На стройке полно «автоматически выбывших» – тех, кто, сменив работу, на комсомольский учет попросту не встает.
Мне просто говорят: НАДО отработать год. А на моё «а если…» не отвечают. И мне горько от этого…
Когда я рассказывала эту историю позднее, где-нибудь в МГУ, мне неизменно возмущенно говорили: «ОНИ НЕ ИМЕЛИ ПРАВА!!»
И каждый раз я опускаю глаза… Они имели право. МОРАЛЬНОЕ. Потому что КЗОТ – это КЗОТ, а комсомол – это комсомол. Это то, что на себя берут ДОБРОВОЛЬНО. Это право шагнуть вперед. Которое неизмеримо дороже всех остальных мыслимых человеческих прав.
Просто в эти годы комсомол уже умирал. К концу 70-х его не осталось точно. 80-е годы – это уже чистая фальшь…
А нам – моим ровесникам – еще достался последний кусочек искренности…
Я ни о чем не жалею.
Я вернулась на стройку. Сахалина не получилось. Немного жаль. Но я не в обиде.
----------------
Ну, и еще полгода я там отработала. По-честному, до осени. Даже на один месяц больше, чем «надо». Уж ты не обижайся, Родина…
Какой с меня был толк при этом… ну, не знаю… количество травм, правда, резко уменьшилось… они все на первые полгода пришлись.
Еще на «настоящей» стройке побывала. Меня в Качканар на неделю отправили. Да не как каменщика, нет, какой из меня каменщик… как журналиста. От местной молодежки (областной, «На смену!»). Я, естественно, там печаталась. А то зачем мне было лезть через крашеный забор, так, чтобы кусочек краски на всю жизнь под кожей оставить? В этот день газета с моей публикацией вышла, надо было купить в киоске… и поскорее, чтобы Женя не увидел, что отлучаюсь… махнуть через забор стройки – это было ближе, чем выходить через «официальные» ворота.
Что я там писала? Ну, Господи… жЫзнеразмыслительные заметки… бред, в общем, всякий… в бригаде после выхода этих опусов почти каждый раз случался скандал, потому что кто-нибудь обязательно считал, что его выставили в недостаточно героическом свете. А без лиц-то невозможно обойтись, я же о стройке пишу…
В общем, из газеты меня отправили в командировку… так, без определенной цели – «что увидишь». Я увидела там побольше порядка, чем у нас… там же все-таки целый город – сплошь стройка. Там не семнадцатилетние неприкаянные оболтусы, а все-таки сколько-нибудь квалифицированные рабочие… Но чтобы меня эта стройка так поразила, чтобы захотелось там остаться, такого я не помню. Серией материалов я, впрочем, разразилась, с неделю шли… Так, об их жЫзни…
Но мне теперь уже хотелось куда-нибудь к морю. Да не к Чёрному, что вы … никогда я о пляжах не помышляла – низость какая … я же «настоящую жЫзнь» искала … суровых обветренных морских волков … или еще каких-нибудь волков … Сахалин и Курилы мне бы подошли … только там пограничная зона, туда просто так не пускают. Только в порядке оргнабора. А он по весне. А у меня осень.
В общем, решено было уехать в Байкальск. Не к морю – так к озеру… Тоже интересные места, правда?
