Что еще было памятного в Первой школе? Удалось продолжить и развить традицию химических олимпиад, подняв их с уровня школьных до городских. Был химический кружок, изучавший местные химические производства. Ходили по предприятиям города, заглядывая во все дырки, куда «пряталась» химия. Особенно любили кислородный цех, где можно было самим делать опыты с жидким воздухом и кислородом. Ездили на экскурсии в Череповец на первую домну, в Сокол, где знакомились с производством бумаги. Ездили на грузовой машине с тентом по булыжной мостовой с ямами и колдобинами. Сидели на дощатых скамейках, после чего и у учеников, и у учителя неделями болели ягодицы, но, по Макаренко, «не пищали»...
В школьной мастерской вместе с учителем труда, последним из рода потомственных вологодских слесарей-умельцев, Владимиром Александровичем Молчановым мы соорудили гальванические ванны, где наглядно показывали процессы электролиза, пробовали даже никелировать старые самовары, которые ребята приносили из дома. Именно тогда и родилась моя первая статья для журнала «Химия в школе», посвященная опыту изучения темы «Электролиз» на уроках химии. Вышла в свет она в 1959 году.
Химией в школе ребята занимались охотно, и с дисциплиной на уроках у меня особых проблем не было. Хотя как сказать! Случалось и такое...
Однажды в самом лучшем классе я читал лекцию, писал на доске, когда вдруг в полной тишине прозвучал сухой щелчок пистолетного выстрела. Мел прилип к доске. Я боялся повернуться к классу..., но никто не застонал, никто не упал со стула, не произнес ни слова. Наконец, я повернулся. Тридцать четыре пары глаз смотрели на меня неотрывно. Я медленно прошелся взглядом по всему классу. Староста (ныне – заслуженный артист, скрипач) глазами показал мне на впереди сидевшего. Теперь и я заметил особую бледность на лице парня. Коротко спросил: «Тебе выйти нужно?». Он поднялся и неторопливо пошел к двери, зажав левую ладонь правой рукой. На полу я заметил капли крови. «Староста и комсорг! Проводите!» – сказал я и продолжил урок. На перемене обыскал всю школу, но ребят не нашел. В учительской меня встретила вопросом директор: «Вы что там опять взрываете? Это не опасно?».
Комсорг и староста вернулись в конце дня, стулом закрыли дверь в кабинет, чтобы нам не мешали, и попросили никому не рассказывать о том, что произошло. Оказалось, что ребята нашли старый пистолет системы «Монте-Кристо», но он был рассчитан на малокалиберные патроны старого образца. Всем классом пытались модернизировать оружие, но ничего поделать не могли. Выстрелил пистолет впервые прямо в школьной парте. Пуля прошла через мякоть ладони левой руки хозяина и застряла в стенке старинного дубового стола. Такими столами школьный кабинет был оборудован еще со времен реального училища. Если бы не стол, пуля точно угодила бы в спину впереди сидевшего ученика... Ребята отвели товарища к своей родственнице – хирургической медсестре, прошедшей фронт. Та обработала рану, сделала перевязку, уверив, что ничего опасного нет.
Пистолет же ребята прямо около школы в сумерках осеннего дня выбросили в реку, чтобы «закрыть историю», как они понимали, грозившую всем большими неприятностями. Об этом эпизоде я действительно долго никому не рассказывал. Честно молчал и весь класс. А на выпускном вечере класс преподнес мне особо ценный подарок: большую коробку с самыми дефицитными химическими реактивами. Они умудрились достать их в одном из НИИ Ленинграда через своих родственников.
Тогда же они сказали, что снимают с меня и с себя «обет молчания». А незадачливого стрелка через несколько лет я встретил: работал он шофером такси. Один палец на его руке действовал плохо: очевидно, пуля задела нерв. На мой вопрос он сказал: «...Не берите в голову!». Тогда эта фраза входила в моду.
Приходилось нам, учителям, вытаскивать наших воспитанников и из более неприятных ситуаций. Нередко мальчишеские шалости и, как теперь говорят, «разборки» происходили на грани статьи Уголовного кодекса «Мелкое хулиганство». Кого-то удавалось спасти от суда, а кого-то и нет.
В одной такой истории оказался замешанным сын наших добрых знакомых. Грозили большие неприятности и сыну, и отцу... И тогда, вспомнив свою работу в милицейской школе, я вместе с Александрой Ивановной Мухиной пошел к следователям. Мы долго говорили с ними, рассказывали, какой это хороший парень. Обещали помирить обе стороны конфликта. Наконец, дали гарантии, что ничего подобного с этими ребятами не повторится. И уговорили. Дело до суда не дошло.
В это время перевели его отца в Москву. Парень учился дальше, а с годами стал руководить большим предприятием, стал членом коллегии одного из министерств. До последних лет он руководил большими коммерческими структурами. А что бы с ним сделали пару лет лагерного заключения, заработанные по детской глупости? Кажется, совсем недавно мы встречались с ним в Вологде, и он существенно помог продвижению этой книги в свет. Но сердце его не выдержало космических перегрузок нынешнего большого бизнеса...
Не скажу, что очень часто, но еще до суда нам удавалось «гасить» некоторые конфликтные ситуации. Не помню случая, когда бы спасенные от суда не оправдали в жизни нашего доверия и наших хлопот.
Когда же нам не удавалось помочь, мы в итоге убеждались, что ни одна колония не выполняла своих воспитательных задач... Тюрьма и колония учат людей совсем другому...
Каждая такая история, да и каждый «рядовой» рабочий день в коллективе Первой школы учили молодых учителей многому.
У старших коллег мне приходилось учиться и педагогическому такту, и наблюдательности, и педагогическому анализу.
Свободное копирование
