Ступень третья. Школа Первая - 1

Ступень третья. Школа Первая

Мы живем в ореоле света, который излучаем.

Мы растем и развиваемся постольку,

поскольку помогаем делать это другим.

Ф. Адлер

Я был очень удивлен, когда к нам домой пришла моя школьная учительница химии Мария Ивановна Магарцева и сказала: «Хватит! Ухожу на пенсию: стало трудно работать. Идите в гороно, оформляйте документы на мое место». А мне-то всегда казалось, что она меня недолюбливала, вечно ко мне придиралась... Так после года работы в вечерней школе я оказался в родной мужской № 1.

Поначалу я испугался: после такого сильного учителя, каким была Мария Ивановна, смогу ли работать со старшеклассниками? Поэтому я взялся за 7 – 8-е классы, а в старшие пришла другая, более опытная учительница из техникума. Однако уже к концу первой четверти у нее с десятиклассниками возник конфликт: ребята потребовали, чтобы химию у них вел я. «Он знает, как учила нас Мария Ивановна. Он был у нас на практике, и мы его знаем. Нас не устраивает пересказ школьного учебника: читать мы и сами умеем».

Педсовет решил пойти навстречу этим требованиям. Моя старшая коллега честно призналась: «Вероятно, я недооценила возможности ребят и учила их только по школьному учебнику, как привыкла в техникуме». Конфликт был решен без взаимных обид. Мы поменялись нагрузками.

Какую же методику от меня ждали ребята? В изучении нового материала Мария Ивановна опиралась на известный вузовский учебник Н. Л. Глинки, сопровождая уроки большим химическим экспериментом. На уроках у доски отвечали только самые сильные ученики. Это было им наградой. Для остальных – четко отработанная система индивидуальных заданий и зачетов. Задания для всех были единые, предельно сложные, без всяких скидок, зато система оценок была индивидуализированной. Оценка пятерочника включала знание школьного и вузовского учебника, навыки экспериментатора, многочасовой труд по решению массы химических задач, а еще – обязательные занятия с отстающими, в том числе и из младших классов. Отличная оценка ставилась ученику только после того, как получал свой троечный зачет последний из отданных ему в обучение.

Жесточайший контроль был, вероятно, одним из самых главных элементов педагогической системы Марии Ивановны. Она почти наизусть помнила оценки своих учеников за весь год по каждой теме.

Я постарался внести в опыт Марии Ивановны нечто свое, опробованное на первых шагах педагогической карьеры. Из «музучилищного» опыта привлек элементы развития познавательного интереса к химии, широко используя материалы научно-популярной литературы и журналов. Особо выделялось на уроках практическое применение химии в быту. Из вечерней школы принес с собой опыт организации работы учеников с книгой непосредственно на уроках: это существенно повышало плотность использования учебного времени.

Еще одной отличительной чертой моей личной методы стала система опережающих домашних заданий: я задавал на дом тот материал, который мы еще только должны были изучать на следующем уроке. Ребятам предлагалось сформулировать свои вопросы ко мне. Со временем удавалось делать так все чаще, и я убедился, что на хорошем уроке ученики должны больше спрашивать учителя.

Завучам уроки понравились, и мне поручили доложить о таком подходе на методической комиссии школы. И тут, окунувшись в педагогическую литературу, я, к стыду своему, обнаружил, что «изобретал велосипед»: мое «новое» оказалось хорошо забытым старым. Такой подход к уроку проповедовал еще знаменитый немецкий педагог Фридрих Адольф Вильгельм Дистервег, в середине XIX столетия провозгласивший самодеятельность непременным условием всякого образования. Я понял, что взял из институтского курса истории педагогики мало. Пришлось к нему вернуться...

И тогда же я познакомился еще с одной идеей, которой старался следовать всю дальнейшую педагогическую жизнь. Она принадлежит К. Д. Ушинскому: «Неужели, приступая к такому ответственному делу, не стоит прежде убедиться, что ваша метода воспитания или преподавания лучше всех тех, которые употребляются в других местах и другими педагогами, убедиться прежде, чем тридцатилетняя практика заставит вас самолюбиво отстаивать хоть и ошибочную, но зато вашу методу?».

Опирался я и на опыт других учителей замечательной Первой мужской. У Екатерины Константиновны Монастыревой я заимствовал дифференциацию индивидуальных заданий по сложности и объему. У Александры Ивановны Мухиной – решение химических задач в общем виде и графическими методами. По опыту моей любимой учительницы литературы Манефы Сергеевны Перовой мы, как и литераторы, стали выпускать школьный химический журнал.

Как меня воспринимали в те времена ученики? Чтобы ничего не сочинять, приведу без комментариев текст послания, которое я получил от выпускников 1955 года к моему шестидесятилетию. Автор его – Петр Леонидович Власенко, тот самый Петюня, который за свой добрейший нрав был любимчиком класса, но химическими знаниями не очень блистал.

«Давно это было. Для многих коротко стриженных учеников было крайне любопытно увидеть за классной кафедрой почти одногодка с прекрасной шевелюрой, тощего и длинного, слегка сутулого, с лицом просветителя, нового Шкраба. Его явление, как и явление Христа, не осталось незамеченным и навсегда врезалось в память вечно жаждущих духовной, умственной и физической пищи школяров.

Химия с ее колбами, пробирками, неожиданными превращениями вещества, случайными взрывами и пожарами, прожженными кислотой штанами вдруг стала занимательным предметом. Кто бы мог подумать, что знания, полученные еще в казенных стенах классной лаборатории, могут быть более прочными, чем последующие специальные экскурсы в дебри строения вещества в прекрасно оборудованных лабораториях студенческих лет.

По нашему дилетантскому мнению, это произошло не потому, что школяры любопытны от природы, а потому, что учитель был убежден сам и сумел убедить остальных, что это не только интересно и полезно, но это самое главное, что нам может пригодиться. Таким было его кредо, и он сумел внушить это своим ученикам. Великим помощником в этом была ему культура, культура объяснений, культура общения, культура дискуссии, культура личности. А как тянутся к культуре неокрепшие детские души! Вот чего не хватает сегодняшним просветителям и соответственно их ученикам.

Если и в зрелые годы он не потерял своих юношеских качеств, так это заслуга его личная, заслуга того окружения, родных, друзей и сослуживцев, которых собрал он вокруг себя за эти благословенные годы.

И хотя сказано: «Не сотвори себе кумира», – хочется походить духом на такого учителя.

В день юбилея передаю ему от бывших неразумных учеников 1-ой мужской средней школы г. Вологды лучшие пожелания долгих еще лет плодотворной жизни на благо родных, близких и химии.

От имени и по поручению, с искренним уважением П. Власенко».

Уважаемый Петр Леонидович в чем-то, несомненно, поддался юбилейному гиперболизму, но в чем-то я все же узнаю себя.