ВГПИ - 1

ВГПИ

Уйдут от нас учителя,

И станем мы учителями.

И то, на чем стоит Земля,

Вдруг станет нашими плечами.

Виктор Коркия

Со справкой об академическом отпуске дома болтаться без дела было скучно, и я стал посещать лекции в Вологодском педагогическом институте, где училось много моих друзей. Постепенно я так втянулся, что возвращаться в Москву не захотел. Перевод в Вологду мне даже не оформили. Недавно в архиве я обнаружил, что есть приказ о моем окончании института, но так и не было приказа о зачислении в ВГПИ.

Поначалу привлекали меня в пединституте химические лекции ученицы академика Зелинского Софии Соломоновны Норкиной, только что вернувшейся из ссылки. Лекции восхищали не только содержанием, но и блестящей формой, железной логикой и глубокой культурой. София Соломоновна так умела построить личные отношения со студентами, что любой из нас не мог себе позволить обидеть ее плохим ответом.

Ассистент Нина Александровна Пахарева как бы жила идеей научить всех студентов неорганической химии. Для этого она не жалела ни сил, ни времени. Помню даже, как мы сдавали зачет в ночь под Новый год, когда в институтском зале уже гремела музыка. После занятий Нина Александровна мастерски играла вместе с нами в волейбол. Уважали ее студенты глубоко и искренне. Вероятно, в институте не было другого такого работника, у которого бы в трудовой книжке было записано столько поощрений.

Анатомия в изложении профессора Николая Александровича Чулкова казалась нам едва ли не главным предметом. Был профессор несколько сух и немногословен в общении, предельно требователен и справедлив в оценках. Любил работать с мужчинами, а потому мои однокашники пошли в его кружок, а потом и в аспирантуру...

Ассистентом у профессора Чулкова был удивительно скромный и обязательный военфельдшер с орденами и медалями, выпускник той же кафедры Корнилий Дмитриевич Медведев.

Его доброжелательность к студентам, готовность помогать каждому несколько смягчали жесткость профессора. Таким Корнилий Дмитриевич оставался все сорок лет своей работы в институте.

Зоологию читал доцент Михаил Игнатьевич Зехнов. Его рассказы о животном мире были интересны, но в моей памяти осталась только описательная часть курса. Теоретические проблемы мы стали лучше понимать тогда, когда на кафедре появился профессор Павел Викторович Терентьев. Его, доктора биологических и кандидата физико-математических наук, проректора Ленинградского университета, сослали в Вологду, обвинив в низкопоклонстве перед заграницей за то, что книга Павла Викторовича «Лягушка» впервые была издана в Канаде, а не у нас, где многие годы рукопись валялась по издательствам без движения. Вологда и в те годы для многих оставалась «подмосковной Сибирью». На последнем курсе я «попал под его влияние» и даже выполнил интересную реферативную работу по зоологии. Жаль было расставаться с Павлом Викторовичем, когда его перевели работать на биостанцию Борок на Рыбинском водохранилище.

Чета Авдошенко начинала свою педагогическую карьеру в Вологодском пединституте на нашем курсе. Наталия Дмитриевна вела занятия по исторической геологии. В моей памяти – пора, когда эта милая молодая женщина только разрабатывала свои учебные курсы. Казалось, что она немного стесняется своих студентов, а потому даже улыбается реже, чем ей самой хотелось бы...

Хотя динамическая геология с ее минералогической частью мне, химику, была больше по душе, но и историческая – с ископаемыми чудовищами – в изложении Наталии Дмитриевны не могла оставить нас равнодушными. Только вот я никак не мог запомнить, что следовало за чем: то ли палеозой за археозоем; то ли мезозой... Зато хорошо запомнил: триас, юра, мел, но только после того, как на практическом занятии Наталия Дмитриевна даже обиделась: «Ну, неужели это так трудно?».

Видит Бог, на экзамене первый вопрос я знал прилично, а ответ на второй привел в уныние не только меня, но и Наталию Дмитриевну: я все ответил правильно, но очень коротко, поскольку пересказал экзаменационную программу, добавив к каждой ее строчке по паре слов. Наталия Дмитриевна проявила максимум доброжелательности, попытавшись задать какие-то дополнительные вопросы. Но я и тут не смог блеснуть знаниями... Тогда-то и была произнесена фраза, запомнившаяся на всю жизнь: «Ну, хватит! Еще один вопрос, и я не смогу поставить Вам даже четверку!».

Мы до сих пор очень дружны с прекрасным человеком Наталией Дмитриевной. Когда вспоминаем старые годы, тот экзамен, оба смеемся, но я почему-то еще немного и краснею...