Из директоров моих первых лет помню Анну Ивановну Ходневу, маленькую, кругленькую, трогательно заботящуюся о школьном имуществе и чистоте. В войну она организовала при школе столовую для учителей и пенсионеров старшего педагогического поколения. Анна Ивановна глубоко верила в людей, умела без лишнего шума организовать учителей и детей на большие дела. Вспоминаю, как мы разгружали большие баржи с дровами для школы, а потом всей школой пилили и кололи их до поздней зимы.
К ученикам Анна Ивановна была очень добра и мягка. Помню, когда ввели плату за обучение в старших классах, за одного из моих одноклассников, семья которого оказалась в очень сложном положении, она сама внесла деньги и запретила ему кому-либо говорить об этом.
Сменившая А. И. Ходневу Наталия Семеновна Пальмова, женщина волевая и властная, строго требовала от всех соблюдения дисциплины и Устава школы. Но то, как она умела искренне и от души смеяться и радоваться на веселых школьных концертах и смотрах художественной самодеятельности, выдавало ее внутреннюю доброту.
Позднее я знал Наталию Семеновну в семье, где она была идеальной тещей своего в прошлом хлопотного ученика Володи Ванчикова. Недавно в школьном архиве мне показали тетрадь с приказами военных лет. Я прочел: «Ученику 6-а класса Ванчикову Владимиру объявить выговор за нарушение Устава школы и неуважение к директору». Засвидетельствую, что в своей семье заместитель председателя Госплана страны, министр СССР, заслуженный изобретатель CCCР лауреат Государственной премии (а ранее – генеральный директор Череповецкого металлургического комбината) Владимир Алексеевич Ванчиков к Наталии Семеновне Пальмовой относился не только с глубоким почтением, но и с сыновней любовью. И любовь эта была взаимной.
И еще чем запомнилась наша Первая тех лет? Запомнилась прекрасным родительским комитетом, который знала и уважала вся школа. В войну мало у кого отцы оставались дома. Потому и родительский комитет состоял из женщин. Чем только они там ни занимались: организовывали фонды помощи особо нуждающимся ученикам, распределяли скудные добавки к пайкам, добывали списанные валенки для многодетных семей, готовили вместе с учителями школьные вечера, а кой-кому даже помогали в учебе. Мои друзья недавно напомнили мне даже такой факт: в 1942 году, в самую тяжелую пору, наши мамы вышили и передали школе два красных знамени. Родительский коллектив был таким дружным, что некоторые мамы продолжали в нем работать и после того, как их дети оканчивали школу. Для администрации школы такой родительский комитет был большой опорой.
Когда я оканчивал пединститут, в билете на государственном экзамене по педагогике мне достался вопрос об организации работы родительского комитета школы. Я не очень хорошо помнил «руководящие материалы» по этому вопросу, а вместо теории рассказал про наш школьный родительский комитет. Комиссия слушала с интересом, было много вопросов, а в чьем-то высказывании прозвучала даже нотка недоверия. Но у одного из экзаменаторов сын учился в нашей школе. Он негромко сказал: «Все подтверждаю». А когда я сам стал директором школы, опыт того родительского комитета военных лет мне очень пригодился. О директорстве и учительстве Александры Ивановны Мухиной я расскажу дальше. И еще одно доброе воспоминание. К десятому классу мы по-настоящему узнали и оценили все прелести читального зала областной библиотеки. «Читалка» стала для нас и кладезем мудрости, и... местом свиданий с девочками из женских школ. Помню, как умные библиотекари подсовывали нам самые стоящие и дефицитные книги: кто-то читал, рекомендовал другу, и начиналась «цепная реакция». К каждому сочинению и докладу библиотекарь читального зала Рахиль Давыдовна Пелевина находила нам нужные материалы. И теперь, встречая милых женщин из библиотеки, умевших расширить круг нашего чтения, формировать литературные вкусы, каждый раз мне хочется сказать им спасибо.
Скачок во времени... Теперь этой библиотекой заведует дочь Рахили Давыдовны Пелевиной – Нелли Николаевна Белова, заслуженный работник культуры России. Так сложилось, что была она моей ученицей в школе. Может быть и хорошо, что я не смог обратить ее «в химическую веру»: кто скажет, что это плохо, когда дети продолжают дело своих родителей!
А в залы библиотеки я всегда вхожу, как в храм... У друга Николая Рубцова поэта Юрия Шавырина я нашел слова, в которых услышал что-то знакомое:
Неощутимая война
эпох,
укладов,
мыслей,
мнений –
серьезный повод
для волнений.
Но в людном зале
тишина.
Я без нее
не жил и дня.
И не казенной,
не публичной,
она библиотекой личной
давно уж стала
для меня.
Свободное копирование
