Я поступил на фабрику в последний год жизни Лемкуля, и он внезапно умер после моего поступления. Лемкуль занимал очень большую квартиру - целый этаж большого здания, выходя-щего окнами на большую дорогу и на фабричный двор (другой стороной); отопление в ней было духовое и потому воздух очень сухой, отчего у него болела голова и, когда я сказал ему, что причина его болезни сухость воздуха, он велел сделать в большой комнате фонтан с резервуаром для сбора воды. Приказано и сделано, конечно за счет фабрики, а после его смерти фонтан был убран так же за счет фабрики. А это удовольствие стоило не тысячу рублей, а гораздо дороже за то, чтобы не болела его немецкая голова.
Директорами Правления были Солдатенков и Кнопп. Солдатенков Кузьма Терентьевич был хорошо известен Москве уже несколько десятков лет - еще в сороковых годах бывший в Москве генерал губернатором граф Закревский - известный своим самодурством и необузданностью, в списке лиц наиболее известных в Москве своим либерализмом, отметил против имени Солдатенкова: “Купец, старообрядец, способный на все”. Что он хотел сказать последними словами неизвестно, но вероятно что-нибудь не в пользу Кузьмы Терентьевича. Солдатенков происходил из крестьян Богородского уезда Московской губернии, сам наживал свое состояние и хотя, как крестьянский мальчишка тогдашнего времени, не получил никакого образования в школе, но занялся самообразованием и заявил себя крупным издателем книг по истории и философии и изящной литературе. Наилучшие издания по этому отделу литературы принадлежали ему не только в 40-х годах, но и во все остальное время до 80-х годов. Он владел немецким и французским языками, был в большой дружбе с Иваном Васильевичем Щукиным, ежегодно живал по несколько месяцев за границей, имел в Москве прекрасный дом особняк на Мясницкой улице против Красных ворот, а в нем картинную галерею и библиотеку; он до смерти оставался холостым и жил много лет с француженкой, которая при нем и состарилась также, как и он при ней, а он умер в глубокой старости, сохранивши вполне умственные способности и отзывчивость на все доброе и полезное. Говорили в Москве, про него, что будто бы он состоял у должности архиерея в среде своей секты, но эти слухи совершенно неосновательны: он сам хорошо понимал, что он компроментировал бы старообрядчество, если бы был его владыкой. Все выдающиеся места за границей, особенно в Германии и Франции он знал превосходно, с тамошними финансистами был довольно знаком, а племянник его - тоже Солдатенков, - довольно образованный человек, несмотря на чересчур простую свою фамилию, был много лет русским посланником в Швейцарии и часто принимал у себя своего дядюшку. Состояние Солдатенкова состояло из паев в различных фабриках и в страховых об-ществах. Оно было 3-х - 4-х миллионное.
Он был почти неразлучным другом Ивана Васильевича Щукина, происходившего тоже из крестьян, кажется Московской губернии, тоже хорошо известного в Московском торговом мире. Это был необычайно подвижной, небольшого роста человек, с черными глазами, глядя на которого невольно увлекался всякий, беседовавший с ним. У него была торговля ситцами и вообще бумажными изделиями; своей фабрики у него не было, а был у него в городе амбар, в котором всегда были наготове образцы всех существующих русских бумаготкацких фабрик, с обозначением на них: чье это изделие, номер, под которым он значится на своей родине и цена за аршин. Покупатель, являвшийся в амбар, разбирал образцы, выбирал то, что ему нужно, совершалась сделка, следовал приказ - доставить столько-то кип такому-то, туда-то и заказ исполнялся к условленному сроку. Это была комиссионно-исполнительная торговля, известная по своему устройству во всей промышленной России. Помещение торговли находилось в амбаре, но не следует думать, что это был амбар, как мы представляем себе по деревенским постройкам; это был огромный, роскошный магазин с паркетными полами, но без искусственного освещения, потому что торговля вечером при огне там не производилась. Между приказчиками были лица, говорящие на разных языках, особенно на восточных, потому что покупатели были по большей части из восточных человек. Приказчиков было очень много и на всех хватало достаточно дела. Обращение с ними было самое гуманное и тот, кто поступал на службу к Ивану Васильевичу Щукину, тот обыкновенно и оставался там до конца дней своих и хозяин хорошо знал всех своих служащих, входил в их семейные нужды и помогал им, если была в том надобность. Когда он умер, то кроме того, что оставлено было каждому из его детей по миллиону рублей (сыновьям) и жене, завещано было выдать всем служащим и рабочим при амбаре по годовому жалованью, а некоторым, долго служившим, и более того.
Состояние его было огромное, достигало до нескольких миллионов рублей, что видно уже из того, что он давал каждому сыну, как я сказал выше, по миллиону рублей, а сыновей было пятеро: Дмитрий, Петр, Николай (Сергей?), Владимир и Иван, а дочери - Надежда, бывшая замужем за членом Московской судебной палаты Александром Виссарионычем Мясново, а другая - Мария за неудачливым агрономом Алексеем Ильичем Ладогиным, который в последнее время устроил конфектную фабрику около Пятницкой улицы в Болвановском переулке.
Свободное копирование
