Воспоминания доктора медицины - 164

Кто назначался на должность Главного доктора больницы императора Павла I-го в Москве?

В первой четверти 19-го столетия на эту должность был назначен по распоряжению, кажется императрицы, известнейший впоследствии всей Москве, а особенно Сибири, доктор Федор Петрович Гас (Гааз); он пробыл на этом месте недолго, всего лет десять и не оставил по себе никаких следов в устройстве или улучшении ее. Каков он был врач - в делах архива больницы следов не осталось, но нужно полагать, что эта деятельность не была выдающейся: он интересовался не столько медициной, сколько благотворительностью и за это последнее получил в Москве название “праведного доктора”. Об этом помнили хорошо еще многие старики в Москве и рассказывали мне, как он посещал бедноту, как провожал и встречал партии арестантов, направлявшихся в Сибирь; он был членом Тюремного комитета в Москве и по выходе в отставку из больницы, всю свою деятельность посвятил на служение бедным и особенно несчастным арестантам, которые друг от друга хорошо знали его и поверяли ему все свои дела и свои думы, прося его иногда о ходатайстве, где следует о пересмотре их дел, по которым они ссылались в Сибирь. Он требовал от просителей, чтобы они поведали ему только правду, без всяких выгораживаний себя, и иногда ему удавалось добиться пересмотра дела и освободить невинно осужденного. Замечательно столкновение его с Митрополитом Филаретом (катахизис, которого все мы заучивали от слова в слово в школе), бывшим председателем Тюремного комитета. Дело было так. Однажды он внес в Комитет предложение о пересмотре дела какого-то арестанта. На это предложение Филарет ответил: “Охота Вам Федор Петрович, ходатайствовать за них. Осужден, стало быть, стоит того”. Гас, в порыве встал с места и громко сказал Филарету: “Ваше Преосвященство, но Вы забываете Христа.” Филарет, не смотря на свою всегдашнюю сдержанность и окаменелость был поражен словами Федора Петровича, долго молчал, а потом сказал:”Нет Федор Петрович. В эту минуту не забыл я Христа, а он меня”. Поклонился и вышел из заседания при полном молчании всех членов присутствовавших. Обо всем этом, и вообще о жизни Гаса написано в прекрасной статье Анатолия Федоровича Кони. Он был совершенно одинокий человек, родом из Германии, и как попал в Россию - об этом неизвестно ничего, но говорил довольно хорошо по-русски и по требованию тогдашнего общества, по-французски, и конечно по-немецки, хотя в тогдашнее время немецкий язык был в загоне, как язык ремесленников. По примеру многих, он устроил фабрику для выделки сукон, но он, мало занимавшийся ею, доверил ее управляющему и потому в скором времени разорился на ней, и она закрылась. Жил он очень долго, и его часто видели на улице еще в 50-х годах и хорошо узнавали его по внешности, потому что он сохранил на себе костюм времен Екатерины II-й, т.е. вместо сапог - башмаки, короткие штаны, чулки, камзол и неизбежную косичку и пудру. Теперь, кажется, не осталось и людей, которые знавали его, и память об нем воскресла лишь благодаря А.Ф. Кони, который несколько лет тому назад написал о нем. Для точности справок Кони приезжал в Павловскую больницу, когда я служил там.

Кто был Главным доктором в больнице до него - я не знаю. Но после него был Густав Осипович Левенталь, родом из Эльзаса. Раньше он был, кажется, в наполеоновских войсках просто фельдшером и за свой малый рост и вообще невзрачную фигуру попавши в плен в 12-м году, остался у какого-то барина, который сперва потешался над ним, а потом полюбил, а особенно жена его и оба они вместе выдвинули его и дали ему возможность сделаться врачом т.е. получить право врачебной практики, которой он и пользовался с большим успехом. С большим тактом вел он свои дела и служебные и амурные: московские дамы очень любили его и всячески баловали, каждая чем могла; а он не пренебрегал ничем, хотя и был семейный человек. Он нажил довольно порядочное состояние, имел свой дом в Москве (на Собачей площадке) и имение в Тверской губернии - стало быть, был дворянин, если владел крестьянами. Он прослужил в должности Главного доктора больницы сорок лет, умел ладить с людьми и хотя по тогдашнему закону первое лицо в администрации больницы был смотритель ее, он все же уживался со всеми хорошо и старые врачи, которых я застал в больнице при поступлении в нее (Рещиков и Репман), вспоминали об нем как о добронамеренном и незаносчивом человеке. Конечно под конец жизни он был и генералом и даже со звездой.