В каникулярное время с третьего на четвертый курс я был приглашен репетитором Петру Абрамовичу Хвощинскому для занятий с его сыном Абрамом, юношей лет 16-17, подготовлявшимся к держанию экзамена при гимназии экстерном. Этот юноша был полной противоположностью моим Московским ученикам, он обладал вполне усвоенными познаниями почти всего гимназического курса, особенно по математике, так как ему давал уроки по этому предмету один известнейший учитель московских гимназий Д. Назаров. Заниматься с ним легко и интересно, но мы большую часть дня проводили или в безделье или в прогулках. Жили мы на собственной даче Хвощинского при деревне Власихе близ станции Одинцово по Смоленской шоссейной дороге, теперешняя Александровская железная дорога тогда еще не существовала. Это было красивое место, довольно большое, целое имение; тут помимо усадьбы с роскошным барским деревянным домом были и все постройки для домашнего обихода, но не сельско-хозяйственные, потому что собственно сельского хозяйства там не было, хотя и могло бы быть; при усадьбе был огромный пруд с массой рыбы, особенно окуней, но водились и крупные щуки, одна из которых порядочно поранила мне руку в то время, когда я тащил ее из воды, для удобства замотавши леску на руку, когда я готов был быстрым движением руки выкинуть ее на берег, она предупредила мое движение и так рванулась назад, что я едва устоял на ногах и должен был выпустить удочку. Поплавок, конечно. остался на удочке и по нему дня через два вытащили рыбину и поймали, это была щука около одного аршина длиной. Окуней в пруде было невероятное количество; другой рыбы, кажется, не было, а если бы и завелась какая-нибудь, так ее поели бы и окуни и щуки, одинаково хищные.
В имении был большой лес, преимущественно хвойный, в который я часто уходил один. Потом это имение перешло к другому владельцу, кажется, Boray. Теперь оно отстоит верстах в 5-6 от Юдинской платформы железной дороги. Тогда оно считалось одним из красивейших мест Звенигородского уезда, отличавшегося вообще красивыми местами и почти сплошь принадлежавшими крупным помещикам, которые, не желая на летнее время забираться в отдаленные имения свои, жили обыкновенно летом здесь и называли свои владения общим именем “подмосковная”.
Семейство Хвощинских состояло из него самого, как главы семейства, его жены Елизаветы Николаевны, урожденной Львовой и сына их Абрама. В их семье постоянно жила сестра хозяйки Мария Николаевна Львова, очень некрасивая толстая пожилая девица и часто навещали два брата: Леонид Никол. Львов, полковник, служивший в интендантстве по каким-то особым поручениям, довольно пустой человек, вероятно из армейских офицеров, порядочный хлыщ и брат его, служивший, кажется, в Казенной палате, тоже крупного полета человек. Оба они жили кажется больше на счет самого Хвощинского, чем на свой собственный. Приезжали они обыкновенно вечером, накануне какого-нибудь праздника и оставались ночевать, проводили праздники и на следующее утро уезжали в Москву на приезжавшей за ними тройке с почтовой станции, которая отстояла от имения всего в 6 верстах. На пруду, на берегу стояла очень большая купальня, а около нее лодки с веслами; ими можно было пользоваться во всякое время, и я действительно пользовался. С Москвой было постоянное сообщение, ибо была особая лошадь и человек при ней, который 3 раза в неделю ездил в Москву за провизией и почтой.
Хвощинский был почетным мировым судьей Звениго-родского уезда и раз в месяц ездил в город на съезд судей, а однажды мы всей семьей ездили в Звенигород, где я до сих пор не бывал ни разу и был удивлен, что в центре России есть такие красивые места, как Савинский монастырь. Ездили туда в большом тарантасе с сиденьем позади, на четверке лошадей.
29 июня в Петров день (именины самого Хвощинского) был съезд гостей и родственников, между которыми была семья брата Хвощинского Николая Абрамовича; в этой семье, привезенной в нескольких экипажах, было девять дочерей и один сынок, мальчишка лет 11-12 и при нем гувернер, замученное нуждой существо, который, видимо, не мог справиться со своим питомцем и терпел от него немало. Этому Хвощинскому принадлежало тогда великолепное имение, первое по смоленской дороге от Москвы, Давыдково, принадлежащее теперь Фед. Львовичу Кноппу, который сделал из него как бы райский уголок для дачников. Сам же Ник. Абрамович Хвощинский со всеми своими домочадцами переселился, кажется навсегда, в Италию, где проживал постоянно, лишь по временам приезжал в Россию посмотреть на то, что в ней делается.
Между гостями я видел отставного генерала Беринга, который во время коронации Александра II был в Москве обер-полицмейстером, а через несколько дней после коронации, по жалбе самому царю на притеснения и взятки, творимые полицией, был уволен от службы. Непонятно, как такие люди, как Хвощинские, могли водить дружбу с подобным человеком.
Что Хвощинские были богаты - это видно из того, что кроме этого имения (Власиха), им принадлежал дом в Москве, в котором они постоянно жили, на Воздвиженке, в Малом Воздвиженском переулке, дом на углу Тверской и Охотного ряда, где помещается гостиница “Париж” и дом на углу Маросейки и Златоустинского переулка. Кроме того, были у него и лесное имение в Курской губернии, где велось правильное пользование лесом, что давало немалый доход, было имение в Тамбовской губернии. После смерти Елизаветы Николаевны Хвощинской губернское тамбовское земство получило по завещанию капитал в 200 тыс. рублей на устройство и содержание богадельни и, исполняя волю завещательницы, построило прекрасное здание.
Свободное копирование
