Важное подспорье в жизни недостаточных студентов оказывали существовавшие в то время общины. Общины составляли как студенты всех вообще факультетов, так и вольные слушатели, по желанию каждого отдельно. Член общины обязан был вносить в ее кассу ежемесячно не менее 30-и коп. серебром, имея за то голос при решении всяких вопросов, решавшихся на общих собраниях, имел право делать заем в кассе не выше 50 рублей в месяц, за какой-то ничтожный процент, право пользоваться библиотекой, комнатой не более как на трое суток, делать рефераты в собрании, делать возражения референту и еще что-то. Собрания происходили по соглашению факультет-ских старшин в назначенные дни, а собрания факультетские по предварительному соглашению курсовых старост в общинной квартире. Нашей общине принадлежала квартира на Моховой, рядом с Румянцевским музеем в 3-м этаже. Если кому-нибудь, например мне, нужны были деньги, я должен был сказать об этом курсовому или факультетскому старосте, словом, уведомить факультетского старосту, а этот сообщал общему собранию старшин, собиравшихся 2 раза в неделю и, если проситель был в числе членов общины, т.е. уплачивал ежемесячно взнос, заем ему выдавался без замедления и приносился обыкновенно на дом под расписку. В нашей общине было более 60-ти человек, а капитал ее около 15000 рублей. Библиотека ее состояла из нескольких сот учебников по всем факультетам. Иногда община делала постановление о взносе платы в университет в количестве 25 руб. в год, оказывала пособие при заболеваниях покупкой лекарств или помещении заболевшего в больницу. На открытие кассы испрашивалось разрешение лишь у университетской инспекции и представлялся Устав, подписанный 19-ю членами.
Наша Тамбовская община была одна из молодых, существовала всего 3 года, но другие были старше, и богаче нас. Например, Малороссийская, обнимавшая несколько губерний, хотя уроженцы ее кроме Московского университета ехали еще и в Харьков, и Киев и Одессу. Самая богатая была община Польская, в которую входили уроженцы всех польских губер-ний. Перед закрытием ее в ней было более 100 тысяч рублей и квартира с несколькими нумерами-комнатами. Эта-то община больше всего мозолила глаза Каткову и он видел в ней гнездо коварной польской интриги и революционной гидры; он даже был уверен в том, что Воровский, стрелявший в Париже в Александра 2-го был в числе членов этой общины; но он ошибся и не извинился. Богата была так же Сибирская община. Общины имели громадное значение в материальной жизни недоста-точных студентов, и это значение особенно стало заметно после того, как общины прекратили свое существование по распоря-жению Правительства.
Был еще один источник для поддержания существования недостаточных студентов - это ежегодно даваемые балы и концерты. Хотя сборы на них бывали по нескольку тысяч рублей, но все они шли в руки инспекции, по усмотрению которой и выдавались, скажу кстати - не всегда правильно и целесообразно.
Инспектором студентов был в это время Иван Иванович Красовский, известный всей Москве. Раньше он был военным, никогда не нюхал университетского образования. Во время Севастопольской войны был адъютантом у Главнокомандующего, был послан со словесным приказом на место боя и так был поражен им, что забыл совсем приказ, с которым приехал, и на вопрос командующего, что приказал Главнокомандующий? Отступать что ли? Закричал, точно обрадовался чему-то: “Ну да, ну да, отступать!” и сам поскакал вперед. А ему приказано было что-то совсем иное.
Ал. Константинович Толстой, воспевая это событие в одной солдатской песне, говорит: “Кто-то переврал”. Где он был после этого не знаю, но я застал его уже инспектором, при котором было пять помощников, из них два по медицинскому факультету, разбросанному в разных местах города.
Свободное копирование
