Образование центрального рабочего кружка в апреле 1894 года

ГЛАВА XXI

ОБРАЗОВАНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОГО РАБОЧЕГО КРУЖКА В АПРЕЛЕ 1894 ГОДА. ЕГО РАБОТА

 С увеличением наших связей среди рабочих, с увеличением числа кружков скоро встал перед нами организационный вопрос. Решено было создать центральный рабочий кружок, в который входили бы представители от каждого заводского кружка. Заводской кружок состоял из более сознательных рабочих одного завода, занимающихся в пропагандистских кружках. Этот заводской кружок вел агитацию и пропаганду на своем заводе, подготовляя стачки и всякого рода протесты и заявления заводской администрации,-- словом, он в зачаточной форме выполнял ту роль, которую выполняли впоследствии (в 1905--1907 гг.) заводские комитеты.

 Центральный рабочий кружок, составленный из представителей всех заводских кружков и пополненный несколькими интеллигентами, ведущими непосредственную пропаганду среди рабочих, по мысли некоторых товарищей, и должен был играть роль коллектива, который руководил бы всем рабочим делом в Москве. Этот центральный кружок должен собирать материал для агитации, для листков, брошюр, он должен давать "директивы" для всей организации, он же должен заведывать техникой, транспортом и сношениями с другими городами и т. д. Другие возражали против этого и говорили, что* рабочие еще недостаточно подготовлены для руководства движением, особенно же неудобно передавать в^ такой большой кружок конспиративную часть (технику, транспорты, сношения), и даже образования такого центрального кружка они считали неконспиративным, так как это может привести к провалу всей верхушки организации. Всем делом, по мысли этих товарищей, должен руководить центральный кружок из вполне проверенных людей, который будет кооптировать наиболее подготовленных и проверенных рабочих и интеллигентов.

 Сторонниками этого взгляда были я и Винокуров. Мы, воспринявшие старые революционные традиции, отстаивали мысль, которую можно формулировать словами Ленина из "Что делать?": сосредоточение всех конспиративных функций в руках возможно небольшого числа революционеров. Наиболее определенным защитником другой точки зрения, отстаивавшим более широкую, менее оформленную организацию, был Спонти. На одном собрании по этому вопросу было даже резкое столкновение между ним и Винокуровым.

 Так у нас в зачатке намечались противоречия, которые в следующий период проявились очень остро, именно по вопросу о методах построения организации в тот период, в условиях глубокого подполья: или сверху, путем кооптации, как организация революционеров (точка зрения Ленина и "Искры"), или путем выборов с низов, как рабочей организации, приближающейся к типу профсоюзной (точка зрения "экономистов"). Но тогда, повторяю, эти противоречия сказывались еще в зачаточной, неразвитой форме.

 Тогда у нас обе точки зрения сошлись на компромиссе: центральный рабочий кружок был организован, но остался прежний руководящий кружок-"шестерка". За этим кружком оставлено высшее идейное руководство движением, редактирование изданий и конспиративная часть; центральный рабочий кружок играл роль совещательную, так сказать. Впрочем, взаимоотношения между этими кружками не были оформлены, а сложились сами собой.

 Фактически всем делом у нас руководили четверо: Винокуров, Лядов, я и Спонти, причем первые три встречались чаще, так как жили ближе, были давно знакомы и были более, так сказать, спевшимися между собой.

 Мы трое часто виделись, обсуждали теоретические вопросы, редактировали все наши издания, ставили технику, в более важных случаях собирались вместе со Спонти. Надо сказать, что Спонти не проявлял большого интереса к теоретическим вопросам; нам казалось, что он как-то застрял на Лассале и мало интересовался теорией Маркса и Энгельса.

 "Это был страстный, фанатически убежденный патриот пролетариата: он верил в пролетариат, преклонялся перед ним... но обнаруживал порой прямолинейность и примитивность мышления". Так, в общем правильно, характеризовал его в своих воспоминаниях П. Б. Аксельрод, который познакомился со Спонти во время поездки Спонти за границу весной 1895 года.

 Лично я не вошел в центральный рабочий кружок; мне была поручена преимущественно организация техники и конспиративных сношений.

 Первое собрание центрального рабочего кружка состоялось в начале апреля 1894 года в квартире Бойе, на Немецкой (ныне Баумановской) улице, в доме Труфанова, No 23. Семейство Боне занимало отдельный мезонинчик, имевший общий ход с пекарней, куда ходило много людей, что представляло свои удобства. В этой квартире центральный рабочий кружок и собирался постоянно, вплоть до провала в середине августа 1895 года. Домик этот сохранился до сих пор.

 В этот центральный кружок входили представители от кружков с заводов Вейхелъдта, Гужона, Листа, Бромлея, Доброва и Набгольц, Грачева, из Брестской, Курской и Казанской железнодорожных мастерских, с фабрик Михайлова, Филиппова. Современем включены были представители от кружков еще нескольких заводов и фабрик -- Гоппера, Иокиша, Лыжина, Даниловской, Баулина, от двух-трех типографий. Представители от кружков включались не путем выборов, а путем кооптации наиболее надежных рабочих данного кружка. Центральный кружок собирал материалы для агитации, передавал связи, собирал сведения о настроениях рабочих на московских заводах и фабриках, узнавал, какая литература где требуется, какая больше идет. На собраниях читались проекты листовок и часто вносились в них изменения по указанию рабочих. Собирались обычно через две недели, иногда каждую неделю. Центральный кружок завел свою кассу. Члены кружков вносили два процента с получки, часть оставляли в своем заводском кружке для его нужд, а часть передавали в центральный кружок. При кружке завели библиотеку легальной литературы, а также и нелегальной, но последняя хранилась отдельно. Одной из важных функции центрального рабочего кружка была переброска рабочих с одного завода на другой для заведения новых связей или укрепления старых. Так, например, Михаил Петров был направлен с завода Вейхелъдта на завод Бромлея, и ему оказана была денежная помощь для найма подходящей квартиры для кружковых занятий. Карпузи был направлен на завод Гоппера, потом на завод Гужона; Хозедкий -- на завод Доброва и Набгольц, потом в мастерские Высшего технического училища; Поляков перебрасывался несколько раз на разные текстильные фабрики, а когда его перестали принимать на эти фабрики, так как он везде прославился как беспокойный элемент, то он поступил в модельную мастерскую на заводе Гоппера.

 Тогда же или несколько позже перед нами встал вопрос, как назвать нашу организацию. Думали было назвать социал-демократическим союзом, но это было отвергнуто, так как незнакомое и непонятное еще широкой массе слово "социал-демократический" могло отпугнуть массы, а потому пока решили воздержаться давать название до упрочения и расширения нашей организации.

 Листки выпускались без подписи. Только впоследствии уже, после моего ареста, в 1895 году, стало упрочиваться название "Рабочий союз". Это название официально было принято на первомайском собрании в 1895 году. После этого уже стала появляться листки с подписью "Рабочий союз".

 И это явление, то есть, что социал-демократические организации в России не сразу принимали какое-нибудь название, было общим. Известно, что и петербургская социал-демократическая организация приняла название "Петербургский союз борьбы за освобождение рабочего класса" только в 1896 году, уже после ареста Ленина и всей группы "стариков", а работа велась с 1893 года, если даже не считать рабочих кружков 80-х и начала 90-х годов. То же было в Нижнем, Вильно, Екатеринославе и других городах.