Итак, наши первые листовки {К сожалению, из листовок этого времени найдены до сих пор далеко не все. Всего найдено их двенадцать; напечатаны они в книге "Литература Московского рабочего союза", одна -- в книге "На заре рабочего движения в Москве" (1932 г.), и две -- в этой книге. Объясняется эта неполнота тем, что в это время у охранки не было еще агентуры на московских фабриках и некоторые листовки не попадали в руки полиции.} сразу изменили масштаб работы: втягивалась широкая масса в орбиту агитации, легче стало заводить и организационные связи.
Наши передовики-рабочие развивали большую энергию в заведении новых связей. Особенно выдавались следующие товарищи:
С. И. Прокофьев, вошедший в "шестерку". Он скромно пишет о себе в воспоминаниях: "Я исполнял как бы должность почтальона -- во все углы разносил литературу, бывал во всех кружках, создававшихся моими товарищами... Ввиду моих прежних обысков, я был очень осторожен, но с рабочими я знакомился смело. У меня насчет этого был хороший нюх. Литературы у нас не хватало. Приходилось хорошие статьи из газет вырезывать, наклеивать на тетрадь и пускать в оборот. Работа кипела во-всю. Моя служба отнимала много времени, я не имел возможности совершенствовать себя, каждая минута была на счету. В свободное время я должен был итти то за Москва-реку к Листу, то к Вейхельдту; надо видеть и Сергея Ивановича (то есть автора этой книжки, -- С. М.),и Александра Николаевича (Винокурова, -- С. М.),достать литературу, разнести ее, да и дома заводились знакомства".
Прокофьев был тесно связан со мной, постоянно заходил за литературой, которой он требовал все больше и больше. Я давал ему и литературу группы "Освобождение труда", и рукописные брошюры и листовки, но ему все казалось мало. Он заводил связи, особенно по линии Брестской железной дороги и по железнодорожным мастерским. Скоро он связал нас с курскими и казанскими железнодорожными мастерскими. Его старый приятель И. А. Семенов, перешедший работать к Листу, а потом к Бромлею, не отличался такой бурной активностью, но систематически заводил связи и организовывал небольшие кружки на заводах, где работал. Зато другой его приятель, Е. И. Немчинов, был очень активен и заводил связи сред" самых отсталых рабочих. К ним он особенно умело подходил. Вот как он сам и совершенно верно описывает свою работу {"На заре рабочего движения в Москве", стр. 161.}:
"Сама по себе установилась такая форма наших действий: Прокофьев, будучи помощником машиниста, поддерживал связи, доставлял литературу, вел пропаганду по службе движения, а в свободное время раздавал литературу знакомым рабочим в мастерских. Миролюбов вел работу, где работал, на заводе Грачева (Расторгуевский переулок, по Малой Пресне) и по другим заведениям этого переулка. Я и Баранцевич работали в железнодорожных мастерских, вели пропаганду, раздавали литературу, подбирали товарищей в кружки: Эти товарищи собирались для занятий на квартиру ко мне или к слесарю Рогову, Сергею Ивановичу. Товарищи сравнительно охотно шли в кружки, но очень трудно было найти помещение: все боялись рисковать предоставлением квартиры. Сформировав кружок, приступаешь к его подготовке. Скажу по поводу подготовки несколько слов. Подобрать товарищей на большое количество кружков с такой подготовкой, какую имели члены нашего первого кружка (это не хвастовство), совершенно было невозможно (об этом первом кружке я упоминал уже, -- С. М.),даже более того: я прямо утверждаю, что рабочие того времени в своей массе не понимали интеллигентского языка, и только благодаря кадру, так сказать, переводчиков из среды полуинтеллигентных рабочих могла наладиться работа. Итак, приступая к обработке кружка, принимаешь в расчет религиозность его членов, идолопоклонство перед царем и, самое главное, самоунижение, пришибленность духа перед сильными и богатыми. Принимаешь в расчет мастерскую, заработок и все мелкие недочеты мастерской. Вот с этих недочетов и начинаешь; они всегда чувствительнее, потому что напоминают о себе каждый день. Указываешь на скидку сдельных расценков на все работы, сделанную только потому, что рабочие постарались при сдельной работе и заработали вдвое более своей поденной ставки. Указываешь, как на выход из этого, требовать повысить поденную ставку; говоришь, что для этого нам нужно соединиться, действовать сообща, как по команде, что мы требуем только своего, так как все сделано нашими руками. И если даже все сумеем взять в свои руки, в этом греха нет, так как христиане вначале, когда жили по-христиански, имели общее имущество, работали сообща и ни в чем не нуждались. А еще, говорил я, управляют нами неправильно, потому что в евангелии (для большего доказательства я и евангелие с собой носил) сказано: "У язычников цари царствуют, вельможи вельможествуют, между нами да не будет так, но первый да будет слуга всем". Но разве о нас заботится царь, вельможи, все богачи? Нет, а раз нет, то и нам незачем работать на них, а давайте учиться, как скорее и лучше стряхнуть их. И приступаешь к чтению. Таков был мой подход к рабочим, первичный, так сказать, агитационного порядка. Затем к этим рабочим приходил С. И. Мицкевич. Он занимался с ними часа три (политэкономией), а потом выяснил наши мнения по поводу прочитанного и поздно вечером уходил. Раз Мицкевич, видя мою безудержность в деле организации новых кружков, говорит мне: "Нужно повнимательнее присматриваться, а то мы влопаемся скоро и мало произведем работы".
Так вел дело Немчинов. В этом районе (ныне Краснопресненском) у нас была крепкая рабочая группка, состоящая из квалифицированных, энергичных и преданных товарищей.
Свободное копирование
