Другая группка была на заводе Вейхельдта, оттуда члены ее с лета 1894 года рассеялись по другим московским заводам.
Во главе этой группы стоял токарь Константин Федоров Бойе. Это был очень развитой, интеллигентный рабочий, сын железнодорожного рабочего. Он окончил железнодорожное техническое училище; в это время ему было двадцать три года. Он давно вел знакомство со студентами, много читал. По виду он походил скорее на разночинца-интеллигента -- с темнорусой бородкой, в шляпе; и на заводе звали его "скубентом", но относились к нему с уважением. У него была библиотека с книгами Писарева, Белинского, Глеба Успенского. Она послужила ядром общественной библиотеки при центральном рабочем кружке. Жил он в Москве целой семьей с младшим братом Федором, тоже токарем, и сестрой Марией, портнихой. Они также принимали активное участие в работе.
Снимали они отдельный мезонинчик на Черногрязской-Садовой, потом переехали на Немецкую улицу (ныне Баумановскую). Мы очень ценили Бойе как самого дельного организатора и руководителя. Около Бойе группировался кружок вейхельдтовских рабочих. Из них выдавался Саша Хозецкий -- слесарь, сын псаломщика, окончил железнодорожное училище, талантливый юноша и смелый агитатор.
Упомяну еще о Михаиле Петровиче Петрове, по кличке "Беспалый". Он работал на Тульском патронном заводе. Там он познакомился с высланными из Питера рабочими Буяновым и Руделевым и под их влиянием стал революционером. Перебрался в Москву, здесь попал в 1891 году в кружок рабочего Федора Афанасьева, вызванного из Петербурга Брусневым для работы в Москве. После ареста Афанасьева осенью 1892 года поступил на завод Вейхельдта и познакомился с Бойе. Был очень дельным и инициативным организатором и пропагандистом: таковым остался на всю жизнь. Состоит поныне членом ВКП(б).
Осенью 1893 года в Москву приехал из Таганрога слесарь Андрей Дмитриевич Карпузи. Сын разорившегося таганрогского купца, он учился в городском училище, потом был конторщиком, вступил в народовольческий кружок; с целью сблизиться с рабочими пошел в слесаря. Из Таганрога переехал в Харьков, потом в Москву. Здесь он попал на завод Вейхельдта и познакомился с Бойе и с нами. Быстро встал на наши позиции и начал очень энергично работать. У него были: сестра курсистка и брат железнодорожный служащий. Через них он завел знакомство среди интеллигенции. В то время рабочие начинали входить в моду у интеллигенции, и его начали водить по вечеринкам и студенческим собраниям. Нам, по правде сказать, это не очень нравилось, так как он от студентов тащил за собой "хвосты", то есть шпиков. Поселившийся с ним Спонти из-за этого перешел на другую квартиру, но, с другой стороны, он своей особой популяризировал, так сказать, рабочих среди интеллигенции. Карпузи и поныне (1939 г.) состоит в рядах коммунистической партии.
Работу среди текстильщиков организовывал Федор Иванович Поляков, так же, как Петров, побывавший в кружке Федора Афанасьева. Его больше знал М: Н. Лядов, и я приведу здесь его характеристику Полякова:
"Поляков был очень талантливый человек. Он вырос на Раменской мануфактуре, где работали его мать и отец. В детстве его отдали мальчиком на ту же фабрику. Учился он урывками и, кажется, не кончил фабричной школы. У него рано явилась страсть к чтению.
Первое благотворное влияние на него оказал фабричный доктор, который, заинтересовавшись им, поместил его учеником в фабричную аптеку и снабжал его хорошими книжками. В аптеке он проработал недолго. Когда я с ним познакомился, он успел уже побывать чуть ли не на всех фабриках Москвы. Всюду вылетал с треском, потому что, где он ни работал, везде возникал конфликт с мастером или начальством. В этих столкновениях он выступал защитником какого-нибудь обиженного или разоблачал какую-нибудь несправедливость. Ему было тогда года двадцать три, но он уже пользовался широкой популярностью среди московских текстильщиков. Он еще мальчиком начал писать стихи и все мечтал напечатать их. У него было много знакомых среди студентов Петровской сельскохозяйственной академии. Они считались тогда наиболее передовыми. Когда мы познакомились, Поляков еще насквозь был проникнут традициями старой "Народной воли". Несмотря на свою довольно серьезную начитанность, по всему своему облику он остался типичным мастеровым. О себе самом он не умел заботиться. У него была жена, но он не жил с ней вместе; у него не было своего постоянного жилья. Чаще всего он вселялся в какую-нибудь артель или казарму. В противоположность передовым рабочим того времени, он никогда не обращал внимания на свой костюм...
В работе он проявлял необыкновенную активность. Он проникал на все мануфактуры, у него были связи на Прохоровке, на Балашовской, Даниловской, Раменской мануфактурах, на мелких фабриках. Он всюду проникал, кое-где организовав кружок, передавал его кому-нибудь из нас".
Я лично познакомился с Поляковым уже в 1897 году в Бутырской тюрьме; вместе ехал с ним по этапу до Красноярска. Я очень с ним сблизился. Он был приговорен в ссылку на три года в село Тасеево, Енисейской губернии. Там он сдал экзамен и служил фельдшером. Деятельно переписывались до его смерти от чахотки в городе Минусинске в 1903 году.
Кроме Полякова, из текстильщиков был еще очень интересный человек -- это Осип Васильев. В противоположность остальным нашим передовым рабочим, это был человек уже пожилой, лет пятидесяти. Он работал на шерстяной фабрике Филиппова на Покровке, близ церкви Нового богоявленья. Осип участвовал в народнических кружках 70-х годов, знал Петра Алексеева {Рабочий Петр Алексеев, известный по своей знаменитой речи, сказанной на "процессе 50-ти" в 1878 году.}, которому приходился дальним родственником. Он любил рассказывать про старину. Это был малообразованный, простой ум, но очень дельный агитатор, умевший подойти к самому серому рабочему. Он пользовался большим авторитетом среди рабочих, с которыми, у него были большие связи. Он уже давно утерял связи с интеллигенцией, но постоянно вел самостоятельную устную агитацию среди рабочих и пользовался всяким случаем, чтобы резко порицать фабричную администрацию, попов, богачей, правительство. Хотя сам он был малограмотный, но книгу ценил и много и умело распространял и нелегальную и легальную литературу.
Кроме перечисленных рабочих, было у нас и еще немала дельных и энергичных агитаторов и организаторов. Вспоминаю часовщика Колчина, по прозвищу "Барбасон", слесарей Богомолова, Ананьева, Зиновия Лаврова, Гузакова из мастерских Курской железной дороги, ткача на фабрике Баулиных Василия Комарова.
Это был цвет московского пролетариата того времени. Почти все они до встречи с нами, подвергались революционному или культурническому воздействию со стороны народнической интеллигенции, главным образом со стороны московского студенчества.
Свободное копирование
