В этот весенний семестр 1892 года у меня было много интересных встреч. В московском подполье было несомненное оживление: образовалось много групп, выпускались подпольные листки и брошюрки. Мой знакомый по Бутыркам студент П. И. Кусков рассказал мне, что образовалась группа "Босяки". Эта группа возлагает главные надежды на огромную армию босяков, образовавшуюся вследствие катастрофического разорения русской деревни: это элемент бунтарский, его легко поднять на революцию. Кусков же принес мне гектографированную брошюрку, где обосновывалась программа этой группы. Авторство этой брошюры приписывалось П. Ф. Николаеву.
Виделся я также в это время с одним студентом, который называл себя марксистом-террористом. Говорил, что вполне разделяет положения Маркса, считает его приложимыми и к русской действительности; расходится с русскими социал-демократами только в том, что в настоящее время надо на первый план поставить террористическую борьбу за завоевание хотя бы минимальной политической свободы, и только после этого уже следует главное внимание обратить на пропаганду среди рабочих. Встречался я тоже с П. М. Кашинским, державшимся приблизительно таких же взглядов. За настоящих марксистов я их тогда не признал, и у меня не явилось желания установить с ними какие-либо связи.
Между тем в это время (как я узнал, впрочем, значительно позже) переехал из Петербурга в Москву только что окончивший технологический институт инженер М. И. Бруснев, организатор рабочих кружков в Петербурге, с целью вести пропаганду среди московских рабочих. В своих воспоминаниях, помещенных в журнале "Пролетарская революция" (1923 г., No 2/14), он называет кружок Кашинского социал-демократическим, хотя еще и не отрешившимся от некоторых народовольческих взглядов на политическую борьбу. Далее он пишет, что, "кроме группы Кашинского в Москве, повидимому, социал-демократическое направление не пользовалось расположением, вернее, было вовсе неизвестно". Оно было вовсе неизвестным Брусневу, а между тем в это время в Москве уже были марксисты более ортодоксальные, чем Кашинский, как одиночки (вроде меня), так и целые группки, как кружок Г. М. Круковского, Григория Мандельштама и А. Н. Винокурова и кружок рязанцев, о которых я скоро расскажу более подробно. Эти марксисты, неизвестные Брусневу, уже в то время не пошли бы на объединение с такими лицами, как Кашинский и Егупов {Егупов, студент-народоволец, проявлял большую энергию по сплочению революционных групп. После ареста в апреле 1892 года вскоре стал выдавать всех, кого знал или о ком слыхал.},на платформе, первый параграф которой гласил: "Убежденные социалисты-революционеры, мы стремимся к созданию боевой социал-революционной организации...", и далее: "Мы глубоко убеждены, что при современном соотношении общественных сил в России политическая свобода в ближайшем будущем может быть достигнута лишь путем систематического политического террора, воздействия на центральное правительство со стороны строго централизованной и дисциплинированной партии, при дружном содействии всех живых сил страны. Партия должна быть создана на почве широкой пропаганды идей социализма, в связи с пропагандой политического террора среди демократической интеллигенции, среди рабочего пролетариата и отчасти среди сектантов-рационалистов". Правда, Бруснев пишет, что на собрании, на котором была положена основа будущей организации, он возражал против этой программы, но все же вошел в эту организацию. Что вышло бы дальше из этой организации, неизвестно, так как через несколько дней после этого собрания, 26 апреля 1892 года, все участники его были арестованы. В этих же воспоминаниях Бруснев пишет, что "наше направление в это время еще не проникало в Нижний, и что Красину первому пришлось его проповедывать". Что это не совсем так, видно из того, что я писал раньше о Нижнем.
Однажды пришел ко мне студент П. И. Кусков и принес несколько десятков экземпляров печатной прокламации "Письмо к голодающим", под которым стояла подпись: "Мужицкие доброхоты", и рассказал, что образовавшаяся в Москве группа народовольцев решила повести широкую агитацию среди голодающих крестьян, печатать прокламации и рассылать их по адресам сельских учителей и крестьян. Принес он и адреса, по которым должны быть разосланы эти прокламации, объяснив, что прокламация эта напечатана в большом количестве и мобилизованы все силы для ее рассылки. Я охотно согласился, надписал адреса и побросал конверты с прокламациями в почтовые ящики. Часть прокламаций, разосланных тогда из Москвы, была перехвачена полицией, а что часть их дошла по назначению, можно судить по статье Короленко "Земли, земли!" ("Голос минувшего", No 1, 1922 г.). Короленко в это время ездил по голодающим местностям Нижегородской губернии и видел крестьян, на имя которых были получены эти прокламации и которых таскали по этому поводу к становому.
Через несколько дней после этой рассылки я узнал об аресте писателя H. M. Астырева и целой группы лиц; я узнал, что именно Астыреву приписывается авторство этой прокламации, а его группе -- печатание и рассылка. Но ни Кусков, ни я не были тогда ни арестованы, ни обысканы. В связи с делом Астырева на нашем курсе был арестован студент А. С. Розанов, тогда уже становившийся марксистом, о чем я узнал впоследствии. Розанов этот играл впоследствии значительную роль в нижегородской марксистской организации.
Свободное копирование
