"Граф Нулин" в работе "Пушкин" занимает центральное место не столько по удельному весу, сколько по композиционному признаку. Ему выпало на долю быть кульминацией, без которой, я считаю, нельзя строить программу.
В "Графе Нулине" я отдавал дань темпераменту Пушкина: его веселости, умению смеяться. И, самое главное, — "Нулин" был тем перевалом, откуда, как бы простившись с шуткой, я шел к трагическим чертам биографии поэта, к трагическому финалу его жизни.
В следующей части я собрал стихи Пушкина, посвященные дороге: "Дорога", "Разлука", "К морю", "Дорожные жалобы", "Калмычка", "Бесы", "Не дай мне бог сойти с ума", "Телега жизни" и т. д.
Все признаки его бесприютности, одиночества, непрочности положения я прочел в этих стихах. Передо мной открылся Пушкин в совершенно новом ракурсе. Поэт-странник, путешествующий не по собственной воле, пускается в путь вначале бодро, весело, но все мрачнее и мрачнее становится его лира, все явственнее проступает тема усталости. Его несет и несет судьба по весям и просторам родины.
Порой отчаяние охватывает поэта и что-то безнадежное звучит в строках:
"Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!.."
И вот уже начало трагедии — путь к дуэли. Снова проходят документы, освещающие некоторые стороны этой роковой для поэта битвы с тем обществом, в котором ему душно и тяжко. Звучат строфы из "Евгения Онегина", где так пророчески описана смерть Ленского.
И, наконец, последний путь поэта: гроб Пушкина, обернутый в простую рогожу, везут в село Михайловское, на место его первой ссылки.
"Почуя мертвого, храпят
И бьются кони, пеной белой
Стальные мочат удила,
И полетели, как стрела".
После этих великолепных строк я читал выписку из монастырской книги. Она выразительно гласит, что поэта захоронили в тот же день, на том же кладбище, что и крепостную девицу Агриппину Сергееву 48 лет от роду и ребенка от роду 1 год 4 месяца. И кажется, что поэта ждет забвенье, "жизнь кончена". Народ не проводил своего поэта, не оплакал, его увезли тайно, ночью. Но после паузы, после того как все кончено — Пушкина нет и не будет, — слышится его звонкий, молодой голос:
"Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит".
Пушкин жив, он среди нас вечно.
Свободное копирование
