Люблю ту пору спелой осени, когда все огородно-полевые дела переделаны и есть время попасти скотину на свободе. Летом-то она все больше на привязи в поле кормится или во дворе стоит, когда жара да слепни. А тут воля ей, а себе отдых: похаживай да посиживай на захваченном из дому стульчике, любуйся красками осени, дыши воздухом. Коровы с телятами знают свои места, грызут ядреную отаву, кочуя по лугу. В пастьбе-то особой и надобности нету. А как они наедятся, залягут на отдых — тут твое присутствие и вовсе ни к чему. Пойдешь домой, а то в недальний лесок заскочишь, маслят на жаренку нащелкаешь. Но, как правило, без пригляда мы скотину в поле не оставляем.
Правда, несколько лет назад случилась одна промашка, доставившая нам с женой немало волнений.
Был конец сухого, погожего августа. Две наши коровы, Ночка и Ветка, с телятами спокойно гуляли в поле. А нам с женой позарез надо было съездить на пилораму за древесными отходами — люди их даром отдавали, бери сколько хочешь, очищай территорию от всяких обрезков. Вот и покатили мы туда на тракторе: расстояние-то всего километра полтора.
Обратно возвращаемся: одна Ночка ходит по лугу да помыкивает, а трех голов — как не бывало.
Бросились мы искать по кустам — нету. Сбегал я к дому и заглянул во двор — и там нету. Решили: в лес скотина ушла. Разделились с женой: она в одну сторону по лесной дороге побежала, я — в другую.
Бегу, наклоняюсь к земле, чуть, как охотничья собака, ее не нюхаю. А отпечатков копыт не видно: августовская сушь так закалила почву, что там хоть слон пройди, следов не останется. Пробежал пару километров — вернулся. Встретились на поле с женой. У нее результат тот же: нигде ничего. Уж мы до хрипоты накричались, бегая по лесу и зовя скотину, и семь потов пролили, и устали смертно. А солнце вот-вот за кромку леса канет — ночь наваливается. Где беглецов искать, не представляем. И в голову лезет самое худое — сколько уже было в нашей округе случаев кражи животных. Вконец расстроенные, захватив с собой Ночку, поплелись домой.
А возле дома соседка нас ждет: “Идите, — говорит, — за своей коровой и телятами вот туда-то, там люди их давно пасут, чтобы на шоссе не выскочили”.
Так глыба с души и свалилась. Позабыв про усталость, бегом полетел, куда соседка указала, пригнал блудней домой, сто раз спасибо сказав добрым людям.
А назавтра я провел расследование, и оказалось, что, пока мы с женой как угорелые носились по лесу в поисках беглецов, наши путешественники, возглавляемые Веткой, разбойничали в поселке. Ночка, более степенная и тяжелая на ход, за ними не пошла, осталась на пастбище. А эта гвардия, прогулявшись немного по лесу, выскочила на дорогу, ведущую в поселок, и по ней добралась до школы, где на пришкольном участке объела свекольную ботву и сгрызла несколько кочанов капусты. Они там, может, и больший разор учинили бы, да их вовремя турнула школьная техничка.
Изгнанная от школы, вся компания затесалась в частный огород, прогулявшись там по овощным грядкам и выпив из бочки воду, приготовленную для поливки теплицы. Но и тут они были вскоре замечены и выпровожены. В конце концов при попытке полакомиться еще в одном огороде они и были задержаны и взяты под стражу моими добрыми знакомыми, тоже частными скотоводами.
Осенью, в компенсацию за нанесенный урон школе, мне пришлось трактором вспахать тот школьный участок, а за потоптанные грядки в частном огороде мы расплатились молоком, хотя владелица участка, дай ей Бог здоровья, и не предъявила к нам никаких претензий.
Вот после того трагикомического случая мы и не оставляем свою скотину без присмотра ни на минуту, благо от нашего дома до лугов, где они пасутся, и всего-то двести-триста метров.
Одна из непростых проблем для частных скотоводов — это сбыт молочной продукции. Как-то быстро ушли в прошлое времена, когда частного молока даже в деревне было днем с огнем не сыскать. Сейчас рынок молока и молочной продукции перенасыщен: везде моря молока и сметаны и горы творога. Часами простаивают частные скотовладельцы за рыночными прилавками, чтобы сбыть свой товар, в основном свежий, добротный и вкусный, а нередко более дешевый, чем расфасованный в бумажные пакеты на молокоперерабатывающих предприятиях.
В поисках покупателя частник, как и в давние времена, прочесывает этажи городских кварталов, частник со своими молочными бидонами, банками и бутылками просачивается в разные конторы и офисы: уважаемые дамы, господа и товарищи, берите ради Христа, кушайте на здоровье. Частник облегченно вздыхает, когда наступает дачный сезон: хоть часть молока теперь будут брать на дому.
Да, сбыт — это беспрестанная головная боль частника. Сбыт отнимает его драгоценное время, сбыт треплет его нервы. И у многих мечта: был бы приемный пункт в нашей деревне (селе, поселке, пригороде), скупающий молоко у населения по Божеским ценам, — гора с плеч.
Но этого нет нигде. Кроме как у фермеров Григорьевых. Там немцы и швейцарцы из григорьевского молока насобачились варить сыр. Благодать: подоили фермеры коров, перенесли бидоны с молоком в сыроварню рядышком, — и все дела. Ах, где бы найти таких немцев на всю Россию! До революции, пишут, сыровары да маслоделы были свои. В каждом мало-мальски порядочном селе. Появятся ли они снова?..
Свободное копирование
