Я оставлю говорить о состоянии имения нашего по кончине его до тех пор, как я приближусь к моему приезду в Москву, тогда о сем непременно помещу здесь во всей подробности. Теперь же должен, говоря лично о нем, упомянуть следующее обстоятельство. Молчать об нем нельзя, ибо оно имеет большое влияние на всю жизнь его и связь с моею. Поелику он был свойства горячего, темперамента пылкого и одарен от природы не токмо здоровым, но и самым крепким сложением, то мать моя, по причине немощей ее и болезненных частых припадков, не могла ни делить с ним поездки в Питер, когда он там служил, ни способствовать к единственному с ней сожитию. Сие я говорю не в извинение моего отца, но по сущей истине, я на самой исповеди не мог бы быть справедливее. Он имел любовницу. Пристрастие его к одной благородной дворянке, по имени Аксинье Ивановне Похвисневой, все ему в жертву принесшей, так высоко возросло, что он с нею вошел в теснейшую связь; любя ее страстно, возил ее с собою всюду, она все с ним делила, и с ней прижил он двух детей, оставшихся живых, сына Григорья и дочь Анну. Определить времени сей связи я и сам точно не могу, но уже дети по смерти его были в изрядном возрасте, и брат Григорий был при письме отца моего, которое я со многими другими от него же ко мне имею при себе доныне, прислан ко мне для воспитания его и обучения грамоте в прошлом 1793 году летом и жил при мне в Пензе. О связи отца моего с их матерью знали мы давно, и он нам ни в ней, ни в рождении их не таился. Гриша был уже записан в Конной гвардии вахмистром, и его старшинство шло наряду с моим большим сыном. Вот одна вещь, которая, по общему мнению, должна предосудительна быть отцу моему. Я согласен, но чем же он загладил заблуждения свои, и заблуждения от вышесказанных причин столь необходимые и столь естественные? Любовница его всегда была с нами в обращении, мы с нею видались ежедневно. Она в наши дела не вмешивалась, оказывала нам всегда должное уважение. Благоразумие его так умело равнять наши между нами и ею поступки, что мы были искренние с нею друзья и, как во многих других семьях бывает, ничем со стороны ее не могли никогда пожаловаться. В рассуждение матери моей он так нежно обходился, что до смерти своей старался от нее скрыть свою слабость, и когда, умирая, он думал, что мать моя ее не знает и удостоверена в его любви к ней одной, то духовнику своему завещал по прошествии шестинедельного срока сказать ей от него обо всем, испросить ему ее прощение, обнаружить его неверность, дабы, говорил он, не считала она меня лучшим, нежели я был, и ведала, что я подобострастен был прочим человекам. О, какое примерное великодушие! Какая тонкость в чувствительности! В завещаниях своих он ничего другого от нас не требовал, как неоставления детей тех и матери их, возлагая на нас всю участь их, ибо он не мог ничего им оставить.
При последнем его мгновении в кошельке его нашли только рубль с чем-то серебром, вот в чем состояло все богатство потомка любимца Петра II. Тело его похоронено было в Донском монастыре. О дражайший родитель! Один прах твой там почивает, но дух твой, память твоя живет в детях твоих и жить будет в них до гроба!
Получив сие печальное известие, первое мое движение было возобновить просьбу о моем отпуске. Сколько ни толковали мы с женой, ходя по вечерам взад и вперед по скучным нашим комнатам, об образе управления, какой возьмет наш дом в рассуждение матушкиной слабости в здоровье и ее в том неопытности, ибо доколе здравствовал отец мой, никакие хозяйственные домашние дела ее не касались, но никак не могли ничего ни предположить, ни угадать.
Нерешимость умножала любопытство, от которого и усиливалось желание самим туда ехать, а так как жена моя, быв брюхата и ожидая родить в августе, непременно решилась еще и до сего случая ехать к родинам своим в Москву, я же с моей стороны уверен был, что столь важная причина доставит мне отпуск без труда, то и назначил жене выехать тотчас в Москву и там меня ждать с тем, что по получении моего отпуска я бы поехал соединиться с ней и, побывши несколько времени дома, может быть и вместе могли возвратиться. Вследствие этого плана жена поехала 24 июня в путь, взяв с собой Гришу и оставя детей дома, а я, дабы не оставаться одному и успокоить несколько расстроенные мысли, отпросись на восемь дней, поехал тогда же на заводы и, посетив обе пустыни, Саровскую, о которой писал прежде подробно, да Синаксарскую, во всем ей подобную, но только в меньшем виде относительно к строению и к числу содержащихся в ней монахов, воротился на срок в Пензу. Сие путешествие было мне нужно, движение несколько поправило мрачное мое воображение, перемена предметов в езде весьма помогает опечаленному рассудку снискать приятное для себя рассеяние. Синаксарская пустыня в одной округе с Саровской, то есть в Темниковской, и под самым даже монастырем местоположение ее приятно. Да где же монастыри не имеют оного? Никто так искусно не выберет под поселение свое места, как монах. Взгляните на все монастыри, вы увидите, что всякий из них поставлен при лучших угодьях своей окрестности и пользуется наипрекраснейшими видами. Чему дивиться? Они в глубокой древности владели царями, как своими причетниками, и могли наклонять волю их куда хотели, а потому все им принадлежало, на что ни простирались завистливые их взоры. В этой самой пустыне между монахами жил и сам был иноком г. Полтев, который, прослужа до бригадирского чина в провиантском штате, быв ближний родственник фельдмаршалу графу Чернышеву по его жене, удалился от большого света уже в немолодых летах и, наконец, в этой обители постригся. Хотел я его видеть, но его тогда не было дома или, может быть, он, одичав, от прежних знакомых своих скрывался. Многие, следуя его примеру, туда же из разных чинов приходили, но скоро скучали и выходили вон, а он один и доныне там остался.
Свободное копирование
