В благодатное лето, в чистой и зелёной Малаховке, были свои развлечения. Отец купил мне первый в жизни велосипед, и какой! Австрийская фирма "Мифа", отличного качества с легчайшим ходом, красивый. Были сложности, почти сразу Женя наехал на пень и сломал педаль. Заварили. Со своим ближайшим другом Серёжей Бутылиным мы совершали длительные велосипедные прогулки в Лукьяновский лес, окрестные деревни (Марусино), старинные полуразрушенные усадьбы (Быково) - Серёжа увлекался краеведением. С ним вместе мы закладывали фруктовые сады на участках домов наших родителей, иногда посадочный материал заимствовался из бесхозных обширных владений дач Совмина СССР по соседству. Сад вырастил я отличный, деревья плодоносят и сейчас, 200-граммовые яблоки, привитые на антоновке, с уникальным вкусом, радуют меня в старости, но мои труды по дому и саду сейчас не в большом почёте, что плохо для всех.
В то время по соседству на ул. Некрасова жил Костя Сорокин, мы дружили и часто общались. Этот молодой мужчина, красивый, талантливый, мальчишкой на фронте был взят в отряд "СМЕРШ", видел изнанку войны с массовыми расстрелами своих же солдат. У него образовалась семья в Германии, но не была разрешена даже переписка после демобилизации, а был и ребёнок, были в памяти и кошмары расстрелов. Пил и пытался выжить за счёт творчества - обладал талантом в живописи, учился в Суриковском институте, самозабвенно рисовал, не хватало денег на натуру, использовал с этой целью меня. Поехал на этюды в деревню, сходу женился на дородной, красивой женщине, поставил свой дом рядом с родительским, но пил ещё больше, и спился по-чёрному.
А в то время собиралась у нас компания. Приезжала на лето моя кузина Мура, приходила её родственница - Валя Фридман, сосед - Костя Сорокин. Было непринуждённое веселье, общее благожелательство, радость молодости, ничем не омрачённая. С Костей был связан один из переломных моментов в моей жизни на пути к прозрению и к постижению жизни в стране. На платформе станции Малаховка я и Костя наблюдали, как пожилой мужичок изображал пьяного и громко призывал бить жидов, ругал Лазаря Кагановича (в то время члена ЦК КПСС). Мы предложили мужичку примолкнуть, подошёл к нам милиционер, но тот продолжал орать. Втащили его в электропоезд, а в тамбуре вагона он стал приставать и к милиционеру, срывал его погон. Доехали до стации Люберцы, где на платформе был отдел КГБ, а как только дверь отдела захлопнулась, милиционер врезал мужику, загнал его в угол. Нас не отпустили, держали несколько часов, допрашивали, завели папку с делом "антисоветчина", поблагодарили и отпустили. Через 2 дня, возвращаясь после лекций в институте домой, я пил пиво на Казанском вокзале, а рядом пил пиво тот же мужичок-антисоветчик! Сам подошёл ко мне и укорял, объяснил, что крики и лозунги - это его заработок, на эти деньги он живёт и пьёт, а моя наивность его удивила.
Шли трудные послевоенные годы, мы не знали в своей прожитой жизни даже проблесков материального благополучия, любого вида излишеств. Среди сверстников не было детей партийной номенклатуры и, как правило, мы все делали первые шаги в наших семьях из рабочих и крестьян к образованию, к выработке системы ценностей, свойственных интеллигенции. Было трудно всем, но доступно, а успех достигался каждым в меру качеств его характера.
Одноклассники создали кружок, собирались вместе, до 10 человек, дело по тем временам опасное - сборища вне плана и контроля преследовались. Сталин ещё жил, система репрессий работала без сбоев. Мы все осознавали своё малокультурье, отсутствие эстетического воспитания. Решили собираться периодически и слушать сообщения, для начала по истории музыки. Доклады готовились тщательно членами кружка. Первое сообщение сделал Виталий Вдовин на даче Жени Самсоновой. Рассказывал о Фёдоре Шаляпине. Достал редкие записи на пластинках (фонд ГАБТ). Речь шла не только о творчестве, но и о жизни певца, о его юности, увлечениях, первом грехопадении в детском возрасте. Был анализ творчества, свойств характера, поступков. Высокий уровень информации. Я должен был говорить о Сергее Рахманинове, просматривался ряд источников, включая зарубежный период жизни композитора. Серьёзно относились к делу и Изя Виграйзер, Анатолий Самсонов.
Собирались, в основном, на даче у Иры Лебедевой, в её мансарде. Не было спиртного, ухаживаний, пустопорожнего трёпа, а была атмосфера жажды познания, и шёл я на сборища в чистой белой рубашке с горящими глазами. Впрочем, к Ирине я ходил и помимо кружка - было у нас много общего, приезжал к ней и в Московскую её квартиру в старинном Лефортово, часто ездили совместно в публичную библиотеку им. Ленина. По многу часов занимались, а я увлёкся историей еврейского народа. Бродили по Замоскворечью, Ирина - одарённая личность, общение с ней было радостью. Это я сознавал в тот период, но всю редкость этого общения оценил много лет спустя, не найдя такого снова. Сочетание ума, интеллигентности, женственности, без признаков наигрыша, и естественная простота отношений - встречаются не часто, и то, если повезёт в жизни, а я по молодости не знал этому цены.
Спустя 50 лет, уже вне России, я слушал откровения пожилого человека, участника передачи "В нашу гавань заходили корабли" на ТВ о далёких днях его молодости, об увлечении горами с экспедициями на Памир, где на леднике распоряжалась, вызывая общее восхищение и поклонение, русоволосая женщина с длинной косой - Ира Лебедева...
Свободное копирование
