Наступила весна 1948 года, учёба в школе заканчивалась. Солнышко высвечивало белые стволы берёз под моим окном, снег стал синеватым, а небо - голубым. Тишина и беспокойный рой мыслей - кем я стану, к чему стремиться, что меня ждёт— Сознавал, что надеяться могу только на себя, ни семейных связей, ни обеспеченности, ни традиций семья дать не могла. И мне, и младшему брату предстояло впервые среди родни получить высшее образование, желание было.
Я и мой друг Серёжа Бутылин трезво оценивали нашу степень грамотности, понимали, что сочинение на вступительных экзаменах в ВУЗ доставит нам неприятности, были конкурсы при приёме, основной отсев был после этого экзамена. У нас хватило воли регулярно писать диктанты с анализом ошибок, а в роли учителей мы были сами, поочерёдно. Помогали нам классические тексты прозы Тургенева. Наступал вечер, возраст был 18 лет, и здесь был незаменим другой мой приятель - Женя Лядник. Он был евреем по матери, но числился русским (отец - белорус), сказано это не в осуждение, так было немного легче при советской власти. Парень он был общительный, надёжный, незаменимый при визитах к девчонкам, но не очень начитанный. Помню, на уроке биологии на вопрос: "ты сейчас стоишь, где у тебя сейчас больше крови в теле—", последовал ответ: "в пятках, всё стекло туда". На уроках литературы его едко (и нечестно!) высмеивал литератор - Яков Васильевич, а на уроках математики он был смышленым, его качества товарища мною ценились на протяжении многих лет жизни.
Мы покупали папиросы "Дели", "Пушка", хотя курить было противно, а Женя иногда тайно заимствовал у своего отца пистолет "Вальтер", привезенный с войны, и мы отправлялись к одноклассницам в посёлок "Май". Были мы предельно наивны и неопытны, что было отмечено более мудрыми от природы девочками - Леной Шкаровской и особенно кокетливой , рано постигшей науку любовной лирики, девочки с миндалевидными глазами, получавшей удовольствие от власти над моей мальчишеской робостью.
А я читал "Тьму" Л. Андреева. Воспринимал её остро, но был неискушён ещё пару лет. Совместно с тем же приятелем Женей я подал заявление в приёмную комиссию Московского Энергетического института. Сдал приёмные экзамены, но до приказа о зачислении мне настоятельно рекомендовали забрать документы, а Женя, как русский человек, был зачислен в МЭИ, окончил его и состоялся как приличный инженер. С экзаменационным листом меня из приёмной МЭИ забрал представитель Московского института химического машиностроения - весьма серьёзного вуза, куда я был без осложнений зачислен. Ректором его был Пильский. Ректором МЭИ была в то время Голубкова - жена Маленкова - члена Политбюро КПСС, она активно проводила политику партии, была антисемиткой со стажем. Правда, традиции юдофобства в МЭИ не слишком ослабли и спустя многие годы, что испытали на себе ряд великолепных специалистов этого вуза.
В своей последующей научной деятельности я общался с кафедрой промышленной теплотехники МЭИ, а там успешно работал и преподавал доктор наук, профессор Лазарь Наумович Сидельковский. Возглавить кафедру ему не позволили, а он возглавлял многие годы исследования по циклонным энерго-технологическим процессам - новому направлению в мировой науке. Например, пристальный интерес к этим разработкам был проявлен концерном Маннесман (ФРГ), он был высказан мне непосредственно. Освоение новых технологий в химической промышленности, металлургии, производстве удобрений - был следствием работ отечественной науки.
Ну, а в те юные наши годы мы с Женей в осенние тусклые в посёлке вечера, общались со студентками педагогического института МОПИ, съёмные квартиры которого были во множестве расположены в Малаховке. Здесь, впервые в жизни, я выпил, бравируя, водку из стакана, свалился в тяжёлом сне, что было зафиксировано на фото с надписью: "Дошёл Юра!" Будучи студентами, отмечали праздник в комнате квартиры моей тёти у трёх Московских вокзалов. Соседом тёти был в то время прокурорский чиновник, тихий алкоголик. Он высказал мне на кухне (коммуналка) свои мысли о хозяевах России, неприязни к евреям. Я расстроился, был там со своей подругой Зоей (по молодости и уважению к её трудному детству в Чечне - безгрешно!) Женя, молча, вышел на кухню, провёл профессионально серию ударов по физиономии чиновника и, против ожиданий, всё закончилось мирно - утром тот был учтив. В свою очередь Женя отдал мне зачётную книжку и попросил сдать вместо него экзамен в МЭИ по английскому языку. В МЭИ потоки студентов весьма многочисленны, и их не все знают в лицо на младших курсах. Я быстро перевёл технический текст, сидел и скучал, не обращая внимания на вызов экзаменатора (фамилия-то не моя!), но очнулся и неплохо сдал экзамен. Англичанка пристально на меня смотрела, заявила о моей наглости, но скандала не подняла... Обошлось без достаточно суровых последствий для обоих.
Я неплохо бегал на лыжах, на кафедре физкультуры это было известно, но плавал я плохо. Обязательный зачёт по плаванию нужно было сдавать в большом бассейне автозавода им. Сталина- ЗИС. На его трибунах были и знакомые студентки педвуза. Тренер разрешил, и я попросил Женю заменить меня. Женя был очень худ, а плавки ему достались большого размера. Всё было хорошо, пока он, красуясь, не поплыл кролем на спине. Девочки на трибунах громогласно обсуждали его мужское достоинство и потом, некоторое время, мы были в ссоре.
Свободное копирование
