Григорович был в числе тех, кто "открывал" для русской литературы новую тему — жизнь крепостного крестьянина. Без сентиментальности, с уважением и пониманием говорит он о нем, о его бедах, заботах и радостях. Прочитав роман Григоровича "Рыбаки" (1853), Герцен назвал его "удивительным". И он действительно был таким: по новизне проблематики, по умению изобразить простонародный быт, по своим героям — рыбакам, к реалистическому изображению которых Григорович приступил едва ли не первый. "...Этот роман,— писал Герцен,— отнюдь не пастушеский или идиллический, а вполне реалистический, написанный в патриархальном духе и преисполненный симпатии к крестьянину..." Как новаторство писателя отмечает Герцен то, что Григорович говорит в своих произведениях не только об антагонизме между крестьянином и помещиком, но указывает и на противоречия внутри самого крестьянства: "Роман "Рыбаки" подводит нас к началу неизбежной борьбы (борьбы эволюционной) между "крестьянским" и "городским" элементом, между крестьянином-хлебопашцем и крестьянином — фабричным рабочим". Этот новый тип конфликта был разработан Григоровичем одним из первых в русской литературе.
Часто бывая в редакциях журналов "Современник" и "Отечественные записки", Григорович посвящает целый раздел своей мемуарной книги воспоминаниям об обстановке, царившей в редакциях, о людях, с журналами связанных. Он считал такой раздел— и справедливо — важнейшим и полагал — уже менее справедливо,— что был на этих страницах объективен. В письме к А. С. Суворину из Ниццы от 6/18 ноября 1887 года Григорович сообщал: "От скуки принялся за работу — продолжаю свои литературные воспоминания; но чем дальше подвигаюсь — тем яснее вижу, что печатать невозможно; правдивая картина редакции "Современника", отношений Некрасова и Панаева — сделали бы то, что от моих старых костей пыли бы не осталось!"
Но не в Некрасове и Панаеве в действительности оказалось дело. Вероятно, никакой другой раздел воспоминаний не стал в такой степени субъективным, как этот. Григорович явно тяготел, и не скрывал этого, к либеральному крылу редакции и авторов "Современника", "Отечественных записок" и "Библиотеки для чтения": к А. В. Дружинину, В. П. Боткину, И. С. Тургеневу. Они и стали, естественно, центральными фигурами раздела; их портреты нарисованы мемуаристом с нескрываемой теплотой и симпатией, хотя и не без критических замечаний и наблюдений. Особенно относительно Боткина и Дружинина.
Характеризуя обстановку в редакции "Современника", Григорович несправедливо видит основной "недостаток" журнала в отсутствии "настоящего главы, настоящего руководителя". Умаляется при этом значение Некрасова как человека будто бы недостаточно образованного; Панаеву же отводится роль вполне незначительная. Полное "забвение" в воспоминаниях имени Чернышевского — подчеркнем это еще и еще раз — в сущности является молчаливым признанием в неприятии. Оно красноречивее любых слов. Принцип отбора материала, последовательно проведенный здесь Григоровичем, нагляднее и убедительнее любой декларации выявляет его идейно-эстетические взгляды. Очень сдержанно отзывается Григорович о Добролюбове. Касаясь положения дел в "Современнике" накануне отмены крепостного права, Григорович пишет: "Во главе журнала как критик, дававший камертон направлению, находился Добролюбов, весьма даровитый молодой человек, но холодный и замкнутый".
Свободное копирование
