В начале августа пришла повестка Евелю: перед отправкой на фронт его воинская часть формировалась в военных лагерях под Харьковом. Фира стала часто ездить к нему на свидания и, однажды, за вечерним чаем, потупив глазки и внешне спокойно, но с трудом скрывая своё внутреннее ликование, радостно сообщила, что они «расписались» (зарегистрировали брак) в сельсовете ближайшей деревни возле расположения части.
Все за столом немного заволновались, а отчим, естественно, выразил своё (скорее всего, формальное) неудовольствие: «в такое время выходить замуж за уходящего на фронт…». В те времена "встречаться" и жить вместе без записи в загсе было очень даже зазорно, тем более - в приличных семьях, к коим мы причисляли себя. Это было не только не принято, но и предосудительно. Тогда, ведь, не было таких понятий как «бой-френд» или «гёрл-френд» - таких слов даже и не слыхивали…
…Между тем налеты немецких самолетов на Харьков со временем стали усиливаться, при этом бомбили уже не только ночью, но и днем. Особенно страшными были бомбардировки во второй половине сентября. Бывало, в течение часа объявлялось по нескольку воздушных тревог. От надсадного воя сирен и грохота разрывов народ буквально «чумел», люди не успевали бегать прятаться в укрытия. Некоторые проводили там большую часть суток, но были и такие фаталисты (чаще всего старики), которые вообще никуда из квартир не выходили, полагаясь на судьбу.
Ночные налеты особенно будоражили наше мальчишеское воображение. Во время ночных бомбежек в районе ХПЗ активизировались так называемые «ракетчики». Как известно, перед войной и в начале её немцы заслали к нам в тыл много диверсантов-парашютистов, которые во время ночных налетов на военные объекты красными ракетами корректировали цели для самолетов (корпуса завода протянулись на многие сотни метров, но были все затемнены). Картина была феерическая: на исполосованном белыми лентами прожекторов черном небе беспрерывно вспыхивали яркие светло-розовые «блестки» разрывов снарядов зенитных орудий, и на их фоне периодически возникали следы запускаемых врагами трассирующих красных ракет (неизменно – в сторону завода). Иногда зенитчикам удавалось (очень редко!) поймать в перекрестие прожекторных лучей вражеский самолёт. Тогда его «вели по небу» до тех пор пока не сбивали, либо ему удавалось выскользнуть из ослепляющей яркой ловушки…
Заветной мечтой каждого пацана было выскочить на улицу и поймать вражеского диверсанта-ракетчика (их, конечно, ловили – но без нашей помощи). Однако родители цепко нас сторожили, не давая покинуть убежище (мы только могли изредка выглядывать в проём выхода и наблюдать за обстановкой… Зато когда давался отбой воздушной тревоги (снова вой сирен и громкое оповещение через репродукторы: «Граждане, отбой воздушной тревоги, отбой воздушной тревоги» – и так несколько раз), - наступал «наш час». Мы бросались наружу - на поиски осколков от разорвавшихся зенитных снарядов и, если повезет, то и бомб. Шуруя в полумраке в траве и на дороге, часто находили иногда еще теплые осколки разной величины и формы. Осколки от бомб были почти чёрными, а от снарядов - светло-серебристыми.
О, в этом были и упоение поиском и своя романтика! Осколки являлись обменной «валютой» среди пацанов - на них можно было выменять что угодно…
Свободное копирование
