В общежитии меня поселили с Зоей Беленко, моей ровесницей из Краснодарского края. А у неё настрой был ещё тот! Её старшая сестра Жанна училась то ли в аспирантуре, то ли на последнем курсе в МГУ. Зоя у неё часто бывала и знала, какова жизнь в университете. Она была очень общительна. Милашка, чем-то напоминающая Мерилин. Но полненькая, пышненькая, правда, почти незаметно. Мне она понравилась сразу и навсегда. И я не сомневалась, что и ко мне у неё такие же чувства. Хотя всё же некая сдержанность, и от этого – незаметный холодок, в её ко мне отношениях имелись. Наверное, я её компрометировала своим присутствием: не умела пользоваться косметикой, сутулилась, хотя и была маленького, как и Зоя, роста. Маникюр считала даже неприличным и вульгарным предрассудком. В девятнадцать-то лет! Ходила я с едва ли не обломанными ногтями. Стрижку делала в Волгодонске в парикмахерской Службы быта. Хоть и называлась причёска «гарсон», но больше похожа была на «под горшок». Курить я не умела, а Зоя красиво стряхивала пепел...
Вот такое «чучелко» снаружи, но с чистыми помыслами и великими целями внутри, я и прикатила в Москву, чтобы, наконец, поймать своего журавля, летящего высоко в небе.
У Зои Беленко – правда, я так и не поняла, как он получился, – был уже свой парень, студент физфака Сергей Беличенко. Где она успела с ним познакомиться и как – это тайна для меня. Но девушка знала полкурса предыдущих первокурсников. У неё было много знакомых студентов среди арабов, негров. Такое впечатление, что она не вылезала год из университета. А, может, так оно и было. Она ведь, явно, не всё мне договаривала. Но как бы там ни было, Зойка была классной моей подружкой во время абитуриентства перед самым поступлением. В меру сдержанна, в меру деликатна. Мы с ней на подкурсах учились в одной английской группе, и нам было удобно строить свой учебный день. Её любимый Серёжа, о котором она мне прожужжала все уши, так ни разу и не появился за всю нашу подготовительно-вступительную страду – он был в стройотряде. А второкурсница Света Будяк не то из Казани, не то из Чебоксар почему-то часто путала Зоину и Серёжину фамилии. И Зоя была для неё не Беленко, а Беличенко. Я не вдавалась в такие подробности и ни о чём не расспрашивала Зою. Если надо, она сама мне всё расскажет.
Жизнь празднично пометила эту девушку: была она из Бел-ореченска, фамилию девичью носила Бел-енко, вышла замуж за Бел-иченко, от природы у неё были бел-окурые волосы. Думаю, что если кто ей и завидовал в жизни, то только бел-ой завистью – настолько она была дружелюбна и доброжелательна. Жаль, что сейчас я не знаю, как сложилась её жизнь, и где она теперь.
Второкурсница Света Будяк нас неофициально курировала. Почему-то она не уехала, как все её однокурсники, на летние каникулы. И что-то её задерживало в Москве. Она часто приходила к нам в комнату по какой-нибудь надобности. Для меня это была абсолютно посторонняя личность. Плотно сбитая, крупная, в чём-то супермодном, чего мне не дано было понять. Длинные и прямые, как солома, соломенного же цвета волосы. Вечно в сигаретном дыму. Ярко раскрашенная, словно моя, набитая опилками, кукла Грунька из далёкого детства. Но Светлана, видно, душевная девица. Зоя не могла надышаться на неё и считала её эталоном. У Светы было очень много знакомых ребят. Из нашей комнаты её друзья почти не вылезали. Внешне они не могли представлять какого-либо интереса для женского пола: какие-то маленькие, худенькие подростки. Но ребята отличались умом и талантами. Все они были одной национальности – еврейской.
Я не помню фамилию Григория, но это был ещё тот умница! И чего он там вращался, в нашем общежитии, я тоже не помню. Если он, куда и готовился поступать, то вряд ли к нам на журфак. Он был добрым и душевным пареньком.
Как-то они с Зоей затеяли интеллектуальную беседу вечером перед экзаменом по истории СССР. Они говорили о таких вещах, о которых знать не полагалось. Послушав их, я впала в ступор и панику. А потом в истерику: я поняла, что ничего не знаю по этому предмету, по истории своей Родины. Никаких закономерностей её хода я не улавливала, никаких исторических деятелей я не помнила, а с датами у меня вдруг вообще наступил мрачный период. Я всё забыла, что и знала. Я рыдала и понимала, что если не соберусь, то такая глупая буду и на экзамене.
Гриша меня успокаивал:
– Ты чего разревелась? Я тебе говорю, что ты всё хорошо знаешь и сдашь.
– Нет, нет. Я не сдам, – тужила я, как ненормальная.
– Давай на спор. Сдашь!
– Давай, только я не сдам.
– Если ты мне проспоришь, то отдашь… – Григорий огляделся. – Что у тебя есть дорогого для тебя?
Я показала на тумбочку, где стоял мой пушистый чёрный котик с большими зелёными глазами и качал головой.
– Отдам тебе своего Недо, – сказала я.
– Хорошо, отдашь.
Этого котика мне прислала ко дню рождения моя подруга из Мичуринска Наташа Дегтярь. С ней я переписывалась много лет, с самого пятого класса. Наталка была спортивная, она постоянно ездила на разные соревнования по всей стране. Котика она привезла из Грузии, из Тбилиси. Он был сделан из пушистого меха, голова его крепилась пружиной к туловищу. Котика я назвала Недо – Несущий Добро, потому, что он меня всегда спасал от плохого настроения. Тронешь его пушистую большую голову на пружине, она и качается. «Эх, Катя, не грусти!» – будто бы говорил мне котик. Он был мне очень дорог ещё и как подарок моей любимой подруги Наташи. Но тогда, чтобы проспорить Грише, а значит сдать экзамен, я готова была расстаться с этим котиком. Я была уверена, что кот, если и не останется у меня, то не обидится.
Свободное копирование
