Синусоида на телячьих рожках, или прощай, Хондулай! - 1

2. ЖУРАВЛЬ В РУКАХ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, КОТОРАЯ СЛУЧИЛАСЬ ПОСЛЕ ЧАСТИ ВТОРОЙ, ПОЭТОМУ ОНА ЗДЕСЬ И СТОИТ

 СИНУСОИДА НА ТЕЛЯЧЬИХ РОЖКАХ, ИЛИ ПРОЩАЙ, ХОНДУЛАЙ!

Сроки поджимали: мне «стукнуло» девятнадцать лет. Больше нельзя экспериментировать, оттягивать и проводить разведку, как это я делала в первый раз, сразу после окончания школы, или во второй раз – осенью семьдесят третьего года – при попытке пойти учиться на подготовительный факультет – рабфак. Поступать в МГУ на учёбу надо было край!

Учиться вождению трактора МТЗ-50, ходить по фермам и выезжать на полевые станы с книгами и политинформациями, где это никому не нужно, мне никак не нравилось. Ведь на самом деле, я ни на какие курсы механизаторов и не ходила. Просто главному механику совхоза дали план обучить вождению трактора несколько человек из местной молодёжи. Как и где он обучал, я не знаю. Но мне вдруг приносят свидетельство сельского механизатора за номером восемь от 10 апреля 1974 года, где указывалось, что оно «Выдано тов. ... в том, что она окончила курсы техвсеобуча при ВДВС № 3... по специальности тракторист», что мне «разрешено работать на тракторах МТЗ-50». А я только и могла, что визуально различать колёсный трактор «Беларусь» (наверное, он и был тот самый МТЗ) от гусеничного ДТ, да ещё видела несколько раз мощный «Кировец» – К-700, который у меня ассоциировался со сказочным драконом о семи головах. Правда, это свидетельство, моё «позорное пятно» в биографии, я никогда никому не предъявляла, и даже своим детям не показывала. Обман есть обман.

Но тогда подобные «фокусы» с приписками присутствовали не только на курсах механизаторов. Всюду! Мы так «успешно» развивались, что напрочь забыли главный, и думаю, самый важный принцип, о котором всегда в любом деле стоит вспоминать, – Ленинский наказ: учёт и контроль. Явно, такое непреложное правило существовало и до вождя мирового пролетариата, но ко мне оно пришло от него, из его работ, которыми нас нашпиговывали со школьной скамьи. И потом по жизни я не раз убеждалась в справедливости этой формулы успеха:

Только учёт и только контроль –

если не хочешь в итоге ноль.

А в стране моей юности об этом многие забыли, или же сделали вид, что забыли, что, в сущности, дало один и тот же результат. Приписками занимались все, кому лень было работать, кто не умел работать, кто ничего не хотел делать, видя, что его труд никому не нужен.

Загрузив себя книжками и журналами, я честно делала попытки провести на ферме «мероприятие». Но у меня ничего так и не вышло. Надо ведь так прийти, чтобы там люди были, а коровы отдыхали, и место имелось бы, где разложить «литературу». Но главное – чтобы кому-то нужными оказались мои старания. Эти условия на деле не совпадали никак. Хотя бы потому, что на скотный двор доярки приходили доить коров – работать, а не прохлаждаться. «Красный уголок» был заперт ржавым навесным замком. Где хранились ключи – никто не знал. Замученные трудом и заботами доярки не хотели отдыхать среди мух и навозных куч, и при этом слушать, что говорит «библиотекарша». Они скоро выполняли свои дела и спешили домой, там ведь тоже ждала работа – домашняя, ничуть не легче, чем на ферме.

Как-то в обеденный перерыв я поехала на полевой стан. Надо же было оправдывать галочки в отчётах! Стояла жара. Ведь это юг – Ростовская область. Работали комбайны, непрерывно подъезжали к ним машины, и в кузов струйкой сыпалось зерно. Пыльно, знойно, потно, душно и «мушно» – таков труд в поле. Моя подруга и активная комсомолка Нина Хрусталёва привезла большие термосы с едой для механизаторов. Когда комбайн подъезжал, она разливала по мискам борщ, накладывала пшёнку с котлетами, добавляла мерку салата, ловко заполняла кружки компотом. Мужчинам негде было мыться. Кое-как обтерев руки, они набрасывались на еду. Ели спешно и лишних слов не произносили. И тут я со своими книжками и беседами была как воспалённый аппендикс в здоровом организме – атавизмом. Из уважения к своему комсомольскому секретарю меня пытались слушать. Но как только выпивался последний глоток компота, пожимая плечами, словно извиняясь, механизаторы занимали свои вахты, и жатва, или как тогда говорили – битва за урожай, продолжалась. А мне доставались сочувствующие взгляды моей подружки. Её работа раздавальщицы еды, «кормилицы» механизаторов была и важнее, и нужнее, и человечнее.

И пока Нина убирала посуду, я решила прогуляться по полю, на котором паслись телята. Там росли скромные, но такие милые цветочки: бессмертники, ромашки, льнянки, дрок. Я собирала букет и не заметила, как подошла на очень близкое расстояние к стаду.

Моё яркое, оранжево-красное летнее одеяние не понравилось одному уже почти оформившемуся бычку. Он выставил рожки и сделал попытку меня боднуть. Чтобы как-то себя обезопасить, я схватила его за эти, словно монолитные, наросты и была едва не заброшена на небеса: бычок мотнул шеей, стараясь отделаться от моих ладоней, и я тоже «мотнулась» вместе с его головой, описав в воздухе некую фигуру, более похожую на синусоиду. Мне бы отпустить эти рожки, и бежать к борту машины, на которой мы с Ниной приехали. Но что-то мне подсказывало, что нельзя поворачиваться спиной к этому почти созревшему самцу. Он бы точно наподдал мне своими, хотя ещё и не длинными, и не острыми, но уже крепкими рожками по позвоночнику. Я не знала, что делать и стала несолидно визжать, не решаясь отпустить крутой лоб бычка. Мой крик как-то приостановил молодое и мощное чудовище. И если бы не подоспевший вовремя пастух, мне бы пришлось туго.

Нинка, не увидевшая в этом никакой трагедии, выросшая в селе, и прекрасно умеющая управляться с домашним скотом, хохотала от души. Но я выросла в Калаче, где стадо коров хотя и было, но оно всегда проходило мимо нашего двора. Когда-то и у нас была корова, ещё до моего поступления в школу. Но ухаживать за животными мне не приходилось. У бабушки и тёти, у которых я жила, коровы не было. И я немного побаивалась этих рогатых, неторопливых бурёнок. Они были непредсказуемыми, как и все животные. На поле я себя повела, как городская «фифа». И это я – комсомольский вожак – как тогда говорили, и «библиотекарша». Какой позор! Хорошо, что моё фиаско не видели механизаторы, все были заняты работой...