Про верблюда, "тарканов" и сонного ёжика - 1

ПРО ВЕРБЛЮДА, «ТАРКАНоВ» И СОННОГО ЁЖИКА

У каждого есть своя малая родина – место, где человечек появился на свет Божий. Каждый ли помнит, как он появлялся на свет? Я помню своё рождение. Ведь сколько угодно есть случаев, когда какой-нибудь запах, какой-либо звук или предмет могут напомнить человеку что-то важное из его жизни.

Например, запах мокрой кожи лётницкой куртки напомнил мне романтичные гулянья под дождём по Ленинским горам с моим мужем. Это потому, что он был одет в эту куртку, подаренную ему его дядей – военным лётчиком в отставке.

Верблюд напоминает моё детство от года до трёх лет, когда мы жили «в голом степУ» – как говаривала моя матушка, на Северном Кавказе.

Пение иволги – это, конечно же, ильинские вербы на берегу речушки Подгорной.

Заросли фиалки трёхцветной – это дорога на Веневитинский кордон, когда идёшь к нему лесом от Дубовской платформы под Воронежем.

Маша Горбуля и Ваня Косенко, мои будущие родители, встретились не в самую лучшую, но вполне терпимую пору истории нашей Родины. Это произошло на Северном Кавказе в Чечено-Ингушетии в посёлке Алпатово. На освоении кавказской «целины». Хотя уже коренное население, высланное в войну вождём, потихоньку возвращалось, работать на «целине» всё же приходилось русским переселенцам. Мама была на подхвате на разных работах в совхозе, отец – на железной дороге. Так потом и по жизни было: отец делал свою карьеру в железнодорожном ведомстве, а мама трудилась, где придётся. Образования у них не было ни у кого на момент их встречи. Но отец сумел потом и школу вечернюю закончить, и железнодорожный техникум, даже пытался в институт в Харькове поступить. А мама так всегда и оставалась на подхвате. Хотя помнится мне, что как-то она с горечью сказала:

– Если бы не война и мой отец был бы жив, то я бы стала врачом.

В войну мама с сестричкой, моей любимой тётушкой Шурой, – девчонки двенадцати и десяти лет – остались без отца, а потом и без матери, которая год находилась в заключении из-за собранных на колхозном поле пары-тройки стаканов жита. Кажется, это было в тот голодный год, о котором в учебниках истории почти не писали. Никакого образования они не получили, кроме начальной школы. При этом моя мама Мария Горбуля закончила четыре класса, а её сестра только два. Когда их мать, моя бабушка Евдокия Хорольская, вернулась из далёкой Молотовской области, они вскоре уехали из своего села, завербовавшись на Северный Кавказ.

Мой будущий отец служил в армии в Белоруссии в городе Могилёве. Четыре года тогда длилась служба – с двадцати до двадцати четырёх лет. Он вернулся в родное село Ильинку, а в Могилёве осталась у него девушка по имени Элла, полячка по национальности. В Ильинке Иван Косенко решил устраиваться на работу в колхоз, но там постоянной работы не оказалось, а надо было делать то, что заставят. Это молодому Ивану не нравилось, он пошёл устраиваться на работу в карьер, который в то время разрабатывался в Коммуне за речкой. После того, как он там договорился о работе простым рабочим-землекопом, он, возвращаясь домой, встретился с колхозным бригадиром.

– Что ты, Иван, на работу в колхоз не выходишь?

– Я завтра в карьер иду.

– А, так теперь я могу на твоих родителей налог наложить, ты ж теперь у них кормилец.

Пришёл бывший солдатик домой, весь в печали и думах тяжких. Всю ночь пролежал, не сомкнув глаз. Всё ему думалось, что это теперь из-за него родителям налог увеличат, чего он допустить никак не мог.

Утром его мать, моя бабушка Таня, приготовила ему сумку с едой, и очень удивилась, увидев, что он не торопится на работу.

– Что с тобой, сынок, не заболел ли?

И тогда он поделился с родителями своими сомнениями. И так в нищете семья живёт, а теперь ещё и большими налогами обложат.

– Я поеду в город, туда, где служил. Может, и женюсь там.

Посовещались, погоревали родители, но выхода другого не видели. Дали сыну шестьдесят рублей для первого случая до первой зарплаты, мать для будущей невестки достала платок из сундука на гостинец.

И как же судьба постаралась, чтобы я появилась. Ведь если бы женился отец на Эллочка-полячке, то у него меня бы никогда и не было.

Пришёл он в Калач на станцию, подошёл к кассе и спросил:

– Сколько стоит билет до Могилёва-Днестровского?

– Одиннадцать рублей двадцать копеек.

– А сколько до станции Алпатово Наурского района?

– Одиннадцать рублей двадцать копеек, – был ответ.

В Алпатово в то время жил его старший брат Григорий со своей женой, который тоже завербовался туда в своё время. Также там и сестра отца Антонина в совхозе работала. И предательская мысль в отношении своей невесты прокралась в голову отца. «Может, она уже и замуж вышла там, а я к ней приеду». И это всего через две недели после расставания. Как же жидки на расправу мужички! Но и, слава Богу! Отец повернул свои стопы на Северный Кавказ. В результате такого судьбоносного решения в конце 1954 года появилась я на свет.